Идеальные противоположности (ЛП) - Тесси Зоя - Страница 49

После первого утра в сознании воспоминания о кровавой ночи настигали меня каждый час, не позволяя передохнуть или убежать. Каждый раз, когда я просыпалась ото сна, вызванного наркотиками, были короткие моменты, всего за секунду до того, как я вспоминала, а потом все рушилось, как будто мой разум заполняли осколки разбитого стекла.

— Что-то должно поменяться, девочка. — Медсестра наклонилась над кроватью, чтобы посмотреть на меня с беспокойным лицом и печальными глазами, держа в руках поднос с нетронутой пищей.

— Доктор подписал документы, а это значит, что ты едешь сегодня домой. Ты здесь уже десять дней, что на девять дней больше, чем мы предполагали.

Десять дней? Неужели так долго?

Я глубоко вздохнула и снова сосредоточилась на стене перед собой. На данный момент я знала только то, что прошло десять дней, и, по правде говоря, это не имело никакого значения.

Дверь снова открылась, и кто-то вошел. Сделал еще несколько шагов, и я почувствовала, как прогнулась кровать, когда кто-то сел рядом с моей спиной, кладя на меня руку.

— Девочка ... — прозвучал тихий голос Николая.

Я отдернула руку и положила под подушку, глядя на одну из самых слабых трещинок, усик которой отклонялся в другом направлении от остальных, чтобы исчезнуть за потертыми занавесками.

— Я не знаю, что с ней делать. Ты будешь везунчиком, если вернешь ее в сознание.

Медсестра небрежно махнула рукой и вышла.

Николай приходил каждый день, и каждый раз он, казалось, изобретал новую тактику, чтобы привести меня в норму. Он уже пробовал мягкую поддержку, хладнокровную реверсивную психологию и предложения щедрых подарков, если я просто сделаю несколько шагов назад в мир живых. Неизбежно, в конце концов, он садился в кресло в углу, ожидая, когда закончится время для посещения, выглядя встревоженным. Он не мог понять причины моего поведения. Возможно, он действительно думал, что я наконец потеряла рассудок.

Если Николай боялся за мое здравомыслие, у него были веские причины, потому что даже я не могла предложить рационального объяснения моему текущему состоянию. Я знала, что должна была чувствовать: печаль, боль и ярость были бы элементами нормальной реакции. Я должна была заплакать, но слез не было с той роковой ночи, когда мне показалось, что я совсем ничего не чувствовала. Пустота, которую я ощущала, была абсолютной, как вакуум пространства, и я этому радовалась. Если бы волна эмоций открылась, без сомнений, меня бы накрыло морем.

— Бетани спрашивала о тебе. Ты должна позвонить ей.

Я задумалась секунду, но затем отклонила эту идею. Я знала, что она, вероятно, сердита, но я не была готова ни с кем разговаривать.

— Сегодня я поговорил с адвокатом. Все продвигается быстрее, чем любой из нас ожидал. Единственное, что у них есть против меня — это подписанное заявление защищенного свидетеля, но, поскольку у них нет твердых доказательства, дело пустое. Конечно, они попытаются что-то сделать. Случай, вероятно, будет крутиться в суде в течение нескольких месяцев, но это ничего не значит. — Он смотрел на меня с осторожностью, как будто не был уверен, могу ли я хотя бы слышать его.

— Я не говорил об этом раньше потому, что не был уверен, как ты отреагируешь, но думаю, ты должна знать... обвинения были поданы против тебя в качестве сообщника. — Он замолчал на мгновение, ожидая реакции. — Вчера это обвинение было снято, слава богу. Причина, по которой его вычеркнули, что-то вроде тайны. — Он встал с кровати и подошел к окну, уставившись на серую стоянку.

С того положения, в котором я лежала, могла четко разглядеть его профиль напротив яркого утреннего солнечного света, сияющего в комнате. Измученный взгляд, темные круги под глазами и отросшая щетина вокруг подбородка; он, казалось, постарел лет на двадцать за эти дни.

— Я решил уйти на покой, — сказал он мягко, пробегая рукой по волосам.

В течение пары минут тиканье настенных часов было единственным звуком в комнате. Я подвинула покрывало ближе к себе и обернула его вокруг плеч. Было яркое летнее утро, но я почувствовала холод, от которого не могла избавиться. Возможно, он исходил изнутри.

— Я все еще не понимаю, что, черт возьми, вы двое там делали или как вы узнали, где мы встретимся. Я пытался понять это несколько дней, но не смог. — Он покачал головой и повернулся, глядя на меня, ища ответ.

Я не собиралась ничего объяснять. И, похоже, это не имело большого значения.

— Если бы с тобой что-то случилось... Если бы полиция не расстреляла снайпера, который пытался тебя достать, я сделал бы это сам. Когда я только думаю... Если бы не было...

Я решительно закрыла глаза и заставила себя отключиться, отказываясь слушать остальную часть его предложения. Я знала, что одного слова достаточно, чтобы порвать канат, на котором я балансировала, достаточно, чтобы сломать тонкую грань между бездействием и потопом.

— ... но я рад, что это была не ты, вот и все.

Я вздохнула очень глубоко и закрыла глаза, поддерживая ментальный барьер всей своей энергией, как будто это была настоящая стена, которую я поставила, чтобы защитить себя. За этой стеной было его имя, все чувства и воспоминания, которые шли вместе с ним.

Я стояла перед дверью в свою квартиру, глядя на ключи в руке, не решаясь зайти. Прошел час с тех пор, как Николай привез меня из больницы. Он высадил меня и приказал упаковать вещи.

Всю дорогу он говорил только о своем уходе на пенсию и о том, как все будет по-другому. Он сосредоточился на моем благополучии, сказал, что собирается сделать все, чтобы помочь мне отдохнуть и восстановиться. Его план состоял в том, чтобы отвести меня в одно из его наиболее отдаленных ранчо, где я могла бы «прийти в себя». Раньше я бы рассердилась на такой план. Я бы устроила скандал и сказала бы ему катиться к черту, но на этот раз я согласилась без протеста. Наверное, я была рада, что не должна принимать какие-либо решения, было проще не думать вообще.

Сделав глубокий вдох, я повернула ключ в замке, открыла дверь и сделала первый нерешительный шаг в квартиру.

Воздух был спертым, очевидно, никто не был в квартире с момента, как я оставила ее. Было чувство, будто какой-то призрак вернулся, чтобы преследовать старый семейный дом; я прошла через гостиную, а затем кухню, разглядывая вокруг себя предметы, которые когда-то были частью моей жизни.

Трудно поверить, что прошло всего два месяца, как это был мой дом: все теперь казалось таким странным, таким чужим. Как будто прошли годы с тех пор, как я готовила кофе на кухне, ссорилась с Бет, чьи обязанности заключалась в том, чтобы мыть посуду и спать на диване в гостиной. Все эти ритуалы теперь принадлежали прошлой жизни.

Сделав медленные шаги, я направилась к спальне, не сводя глаз с деревянного пола, считая шаги. Когда я добралась до узкого коридора, то остановилась, медленно подняла голову и посмотрела на дверь в дальнем конце.

Я стояла, вспоминая, как он выходил по утрам, хмурился и ворчал под нос. Именно там он прислонялся к дверной раме, наблюдая за мной, и комментировал мои навыки уборки. И... там я стояла и желала, чтобы он ушел из моей жизни.

Секунды шли и превращались в минуты, но я не сводила глаз с двери в конце коридора и планки, которую он установил на дверной раме. Даже зная, что за ней не было никого, я хотела всей душой открыть дверь.

Со временем свет из гостиной постепенно померк, в конце концов я осталась в темноте. Тем не менее я продолжала смотреть на дверь, имея только воспоминания, убеждая себя, что он все еще там, в нескольких футах от моего лица.

Мои руки внезапно начали дрожать и мое дыхание резко изменилось, когда началась паника, я не могла выдержать ни минуты, просто повернулась и вылетела из квартиры. Я продолжала бежать, даже когда вышла на улицу, и не остановилась, пока мои ноги не подкосились. За считанные секунды я словила такси, направлявшееся в мою сторону, и села. Когда водитель спросил меня, куда мне надо, я могла только смотреть на отражение его глаз в зеркале.