Новый Робинзон - Ружемон Луи де - Страница 26

Спешить мне было некуда. Мне выгоднее было медленно, шаг за шагом, подвигаться вперед, чем бесцельно скитаться и бродить по лесам и пустыням здесь, у берегов залива. Я думал, что мое новое путешествие скорей и верней приведет меня к цели.

Ямба, конечно, согласилась идти вместе со мной. И вот, через несколько недель со дня гибели англичанок, мы тронулись. Нас сопровождал неизменный Бруно.

Я захватил с собой свое оружие — лук, стрелы, нож, топор. Ямба несла свою плетеную корзинку, эту неизменную спутницу туземных женщин. Отправляясь в путь, я и не предполагал, что мы забредем в самые дебри неисследованных еще стран Австралии.

Проходил день за днем. Мы двигались вперед и вперед по намеченному нами пути. Нашими путеводителями были, как и всегда, солнце, деревья и всевозможные иные приметы. Выход из норки двуутробки, расположение отверстий муравейника, место прикрепления осиного гнезда — все говорило нам о том, где — север, где — юг.

Не всегда мы могли идти прямо на юг. Непроходимые заросли, лесные чащи, горные хребты нередко преграждали нам путь. Мы не могли идти напрямки. Приходилось пробираться по тропам, проложенным туземцами, а они вели куда попало — на север, на восток, на запад. Путь туземцев лежит обычно от одного источника воды к другому. Этими путями нам и приходилось идти. Но, колеся по всем этим тропинкам, мы упорно старались придерживаться нашего основного направления — на юг.

Из зарослей кустарников и лесной чащи мы вышли вскоре на обширное плоскогорье, поросшее мягкой низкорослой травой. Деревьев здесь почти не было. Вода имелась в изобилии. Эти места были очень богаты дичью. Кенгуру встречались на каждом шагу, то тут, то там виднелись австралийские страусы эму. Молодые эму были очень вкусны. А иногда мы натыкались на запоздалое гнездо — яйца эму тогда шли нам на обед. Они были очень велики, и больше двух яиц я никак не мог осилить. И то второе яйцо я доедал уже с трудом.

Степь снова сменилась лесной чащей. Здесь лес был так густ, что мы вряд ли смогли бы идти через него напрямки. К тому же леса эти были очень бедны животными. Кенгуру в них, понятно, не было — кенгуру равнинный житель. Птиц было маловато. Пищу нам приходилось добывать с большим трудом. Поэтому мы шли, придерживаясь опушки. Это, конечно, сильно удлиняло наш путь.

В этом лесу я встретился с одной из замечательнейших птиц Австралии. Я бродил по лесу в поисках добычи. Меж деревьев мелькнула какая-то скромно окрашенная птица. Она была невелика — с галку. Я стал подкрадываться к этой птице. Она перелетала с места на место, а я шел за ней. Птица вывела меня на небольшую полянку.

У края полянки виднелось какое-то сооружение вроде шалашика. К нему-то и подлетела птица. Когда я подошел поближе, то увидал, что шалашик был разукрашен самыми разнообразными предметами. Тут были и яркие перья попугаев-какаду, и лепесточки цветов, и камешки. Перед шалашиком было что-то вроде «выставки» — то тут, то там на земле лежали разнообразные камешки и раковинки.

Только теперь я сообразил — кого встретил. Это была птица-шалашник, про которую я читал когда-то давно, еще в детстве. Эта птица строит из прутьев и веток шалашик и всячески украшает его. Она тащит к нему и перья птиц, и камешки, и раковинки, и многое другое, но всегда ярко окрашенное. Шалашник не живет в своем шалашике. Он строит его только, так сказать, для развлечения. Нет! Это я не точно сказал.

Скорее это нечто схожее с токованьем тетеревов, тягой вальдшнепа, пеньем певчих птиц. Этим путем самец привлекает самку.

Я долго просидел около шалашика, рассматривая все эти вещицы, которые натащила сюда птица. Я нашел среди камешков даже осколок стекла. Откуда достала его птица? Должно быть через много «рук» он прошел, прежде чем попал в эти дебри (позднее я узнал, что от этого гнезда до ближайшего поселения было более тысячи километров).

Я не стал убивать шалашника, а пошел искать другой добычи.

Однажды, когда мы шли, не торопясь, через реденький лесок, Ямба вдруг прервала мои мысли тревожным криком.

— Скорей, на дерево!

К этому времени я уже привык тотчас же поступать по совету Ямбы. Ведь она гораздо лучше меня знала все лесные порядки. Я вскарабкался на дерево, захватив с собой и Бруно. Ямба давно уже была там.

Сидя на дереве, я спросил Ямбу — в чем дело. Вместо ответа она показала мне пальцем на небольшую луговинку, видневшуюся меж деревьев. Луговинка была словно живая — она вся шевелилась. Я сначала ничего не понял, но потом, приглядевшись, увидел: луговинка была сплошь покрыта массой каких-то маленьких зверьков. Эти зверьки быстро передвигались, приближаясь к нам.

Это удивительное зрелище навсегда останется в моей памяти. Прошло несколько минут, и по земле, под нами, побежали тысячи и тысячи крыс. Стая грызунов уничтожала все живое, что встречала на своем пути. Крысы не останавливались, они все бежали и бежали. Они ударялись о деревья, толкали друг друга, на ходу кусались и дрались. Беспрерывный топот тысяч маленьких ножек и писк производили какой-то очень странный звук, словно шорох морских волн, бьющихся о борт корабля.

Мы видели, как крысы, пройдя лесок, добрались до речки. Они всей стаей переплыли через нее, выбрались на другой берег. Они ни на минуту не остановились и бежали все дальше и дальше. Скоро они скрылись из наших глаз.

Ямба сказала мне, что она уже много раз встречалась с такими крысиными стаями. Особенно часто их можно видеть незадолго до наступления дождливого времени. Тогда крысы, живущие в низинах, перебираются в более возвышенные местности.

Вообще во время этого путешествия я видел много интересного. Помню, как однажды мы встретились с огромными стаями саранчи. Целой тучей эти насекомые спустились на берегу озерка, покрыли толстым слоем воду. Они были желтовато-коричневого цвета, длиной с мой большой палец. Саранча оказалась очень вкусной. Ямба поджаривала ее на раскаленных докрасна камнях. Я с удовольствием поел этого, еще незнакомого мне, кушанья.

Мы были уже месяца три в пути, как случилось нечто такое необычайное, что не всякий этому и поверит. Но в Австралии это явление не так-то уж редко.

Мы с Ямбой шли по сухой и гладкой равнине, поросшей сухой колючей травой. Кругом — ни деревца. Собираясь отдохнуть и подзакусить, мы расположились на траве. Вдруг на горизонте появилось большое черное облако. Мы обрадовались. Дождь был бы нам очень приятен. Скоро облако надвинулось, затянуло небо над нашими головами. Хлынул ливень… И вот, вместе с водой, на нас сверху западали небольшие рыбки величиной с уклейку.

Когда этот удивительный ливень прошел, громадные лужи остались во всех углублениях почвы. Большинство луж прямо-таки кишело рыбой.

Через несколько дней лужи высохли. Рыба перемерла, начала гнить. Вонь поднялась такая, что мы поспешили уйти подальше от этих мест.

Сам рыбный дождь, который мало удивил Ямбу, — она была с ним знакома, — меня очень заинтересовал.

Я знал, что смерчи уносят иногда вместе с водой, захваченной крутящейся воронкой из реки или озера, рыбу. Но я никогда не предполагал, что рыбы может оказаться так много и что смерчом ее унесет так далеко и высоко.

Ведь самого-то смерча мы не видали, мы видели только облако, в которое попала эта унесенная смерчем рыба.

Я припомнил, что и раньше я несколько раз встречал лужи, кишевшие рыбой. Я и тогда недоумевал — откуда туда попала рыба. Теперь это стало мне понятно.

Несколько дней мы питались этой рыбой. А потом, как я уже говорил, поспешно тронулись дальше.

Вскоре после рыбного дождя мне пришлось полакомиться и еще одним местным блюдом. В дуплистых стволах, в трухе, затем в гниющих пнях мы нередко находили много белых личинок.

Это были личинки одного из жуков-дровосеков. Они были очень мягки и жирны. Мы поджаривали их на раскаленных углях и ели. Они были очень вкусны, напоминая по вкусу каленые орехи. Мне они очень понравились, и я никогда не упускал случая ими полакомиться.