Рассвет кровавой удачи (СИ) - "Ворон" - Страница 81

— Хм… Девушка, — обратился Костя к миловидной девушке за прилавком. Сказать, что её фигура и лицо отвечали всем параметрам женской привлекательности — это не сказать ровным счётом ничего: худая талия, упругие формы и идеальные черты бледного лица с лёгким румянцем, которые, словно изумруды, украшали большие ярко-зелёные глаза. Картину довершали пышные каштановые локоны, естественные судя по всему. — Я, кажется вас уже где-то видел… А. Вспомнил. Секретный исследовательский объект Российской Империи Е512 «Рассвет» на планете Марс. Проект «Имперский Ген». Только тогда ты была парнем. Я ведь прав, Антон Андреевич Фрейдин позывной «Фрейд»? — мы все аж рты пооткрывали, забыв про еду. Цель нашего визита на эту загазованную метрополию Империи сейчас стояла перед нами и просто смеялась во всё горло. У меня в голове уже всё это не укладывается. Я требую объяснений.

— Хах… А ловко ты меня раскрыл. Я думала, что смогу провести тебя, как в старые-добрые. Что меня выдало? — она вышла из-за прилавка и заключила Драгона в крепкие объятия так, что его голова оказалась прямо на уровне её груди. Обернувшись на Октавиана, я увидел полное негодования, ревности и осознания своей беспомощности в данной ситуации лицо. Даже жалко его немного стало.

— Ты можешь сколько угодно менять своё тело, скрывать запах, сигнатуру и маскировать ауру, но готовить ты как не умел, так и не умеешь. Вкус твоей еды я ни с чем не спутаю.

— Ах ты наглая рожа! — весело заявила Фрейд и начала сдавливать виски Кости. Весело это всё конечно, но ничего не понятно. — Зачем явился, Бешенный Пёс Империи?

— Да так. Пустяки. Фоукс снова припёрся.

— Не, ну твою же мать! — Фрейд буквально взбесилась и со всего замаху ударила по стойке, от чего она треснула. Благо, что мы вовремя убрали свои миски. Вкус, кстати, и правда был немного горьковат, да и мясо было сыровато. Теперь я понимаю негодование Драгона, который иной раз такие шедевры кулинарии выделывал из фактически пропавших продуктов, что некоторые новобранцы окрестили его богом кулинарии и сверхчеловеком. В чём-то они были правы. — Ты же кажется, если мне, блин, не изменяет память, утопил его в расплавленном металле и заявил, что он больше не вернётся! Как он, чтоб тебя об колено, вернуться смог?!

— А мне по чём знать?! Для меня он такая же заноза в заднице, как и для тебя! Учитывая, что он сделал с доктором Вернадской. А я знаю, в каких вы были отношениях… Прости, что напомнил.

— Не важно уже… я… я почти забыл её… Фух… Ладно. Что ты из-под меня хочешь?

— Тебя, — Секас аж лапшой подавился от такого заявления. А на лице Фрейд появился румянец смущения. Весело… друг я ощутил непреодолимую жажду крови, исходившую от цесаревны. Командиру надо бы заканчивать с такими фразами, иначе тут прольётся кровь. И кровь это будет наследницы действующей императорской династии Земли.

— Ну не здесь же… я же не готова, да и люди смотрят…

— Мне нужна твоя помощь, как блестящего стратега, в деле уничтожения сил противника, а не то, что ты подумал. Или вместе с причендалом тебе и мозги оторвали?

— Думаешь, я хотел становиться секс-куклой воплоти? Так решили те два придурка, которые нашу историю пишут.

— А. Опять они… — при одном лишь упоминании этих загадочных личностей, Драгон и Фрейд подняли лица к потолку, вытянули в верх обе руки и начали с хмурым лицом показывать потолку средние пальцы. Маразм крепчает. Хотя мне удивляться уже нечему. Я такое повидал за время общения с Драгоном, что поверю в любой бред по поводу того, что я лишь наблюдатель, через которого неведомые сущности из параллельного мира пишут нашу историю так, как им захочется, а не как надо. — Хотя признаюсь, ты выглядишь на все сто. Ладно. Мы забыли про тему нашего разговора. Так ты с нами?

— Ещё спрашиваешь. Я хочу лично до полусмерти отмудохать того ублюдка, за всё, что он наворотил тогда. «Арбалест» ещё при тебе?

— Спрашиваешь. Стоит в порту с блокировкой всех систем и ждёт нашего возвращения.

— Просто чудесно. Я тогда припаркую своего малыша в твоём ангаре?

— Да не вопрос, — на этой фразе остатками рамена поперхнулись уже все, на столько двусмысленно это звучало. Благо на этом они пожали руки и распрощались, хоть и не на долго.

«Малышом» оказался довольно навороченный, с виду, истребитель, неизвестной мне модели, но на Искру он произвёл хорошее впечатление, а это уже о многом говорит. Так же, к моему личному удивлению, моё присутствие на «Натиске» стало необязательно, так как Костя отправил туда ощутимую часть экипажа для повышения квалификации. Довольно-таки здравое решение, на мой взгляд. И стоило нам уйти в тоннель гиперперехода, как Секас и Фрейд схватили цесаревну и утащили на камбуз. Ну, думаю она это заслужила. А меня это не касается. Хотел бы я подумать, но командир, поймав меня за край куртки, затащил туда же. Цесаревна лежала на разделочном столе, над ней кружила Фрейд аккуратно размечая линии разделки, как на плакатах-схемах разделки домашнего скота, а Секас, в это время, разогревал духовку.

— Да что тут происходит? — спросил я, хлопая Драгона по плечу. Он повернулся на меня с непонимающими глазами. Посмотрел с минуту, пока двое «поваров» продолжали приготовления.

— Ну я же обещал ей устроить горячую ночь. Сейчас ночь по интергалактическому времени. И ей будет очень жарко…

— Стой, стой, стой… ты же помнишь, что ты можешь делать с ней всё, что хочешь, но так, чтобы она была жива. Повторяю. Жива, — лицо командира как-то резко поскучнело. Видно, он вспомнил это очень мешающее ему условие и обиделся на самого себя, да и на меня, скорее всего, потому что напомнил.

— Чёрт. Почаны, сворачиваемся. Пойдёмте лучше в парилку сходим, а то я там давно не был, — с этими словами он развернулся и вышел. Следом за ним вышли и все остальные, включая цесаревну. Хм… а парилка — это идея очень хорошая. Стоит сходить с ними. Тяжело вздохнув, как бы сетуя на свою судьбу, я поспешил за этой не спокойной компашкой. На нас смотрели как — то не так, с каким-то удивлением и смущением. Не понимаю только почему. Возможно из-за фрейд и её откровенно развратных форм. Но так или иначе, мы оказались в раздевалке. Кроме нас тут были другие члены команды, в основном школьники, но это, похоже, не смущало ни командира, ни Секаса, ни Фрейд… Стоп! А она-то что тут делает?!

— Фрейд, друг мой, — начал командир спокойным тоном, но было видно, что его тако подход к делам немного выводил из себя. — Ты не забыл, что теперь ты — девушка?

— Ну да. А что?

— Тогда канай от сюда, перевертыш недоделанный. — Драгон буквально схватив Фрейд, выбросил её за дверь. Затем, как ни в чём не бывало, продолжил переодеваться. А раздевалка, представлявшая собой простую комнату с резиновым напольным покрытием, грязноватыми потёртыми стенами и множеством узких жестяных шкафов, выставленных в ряд. В один такой вот шкафчик я и определил свою верхнюю одежду, а затем последовал за командиром в жаркую комнату, полную пара. Там уже были Секас, Фрейд и конечно же цесаревна. Сама парилка была построена на современный лад — жестяные стены с светодиодной подсветкой и единственным, что напоминало о возрасте самого судна, так это деревянные полки в два уровня. Скосив глаза на вшитый в нейрошунт термометр внешней среды, получавший информацию из расположенных по всему моему телу термодатчиков, я понял, что и температурные критерии остались старыми. Сто двадцать градусов цельсия. Такая температура признана всегалактической ассоциацией здравоохранения опасной для жизни. Показатели же моего термометра превосходили этот смертельный предел на тридцать градусов. Но к моему удивлению, ощущалась эта температура вполне сносно, но что было ещё более удивительно, Фрейд была полностью голая, как будто у неё отсутствует чувство стыда, в то время, как наша мужская троица была одета в стандартные купальные шорты. Хотя, то же можно было сказать и о цесаревне, которая буквально липла к Косте, чем вызывала очень неоднозначную реакцию, что у Секаса, что у Фрейд. Секас пытался успокоить носовое кровотечение, а Фрейд пыталась оторвать неугомонную девку от тела Кости. Так могло продолжаться до морковкиного заговенья, но Костя сказал своё веское — «Если прямо сейчас ты меня не отпустишь, я перестану тебя любить», — и цесаревна, со слезами на глазах и мольбами не делать этого, отпала сама собой. Как будто он её вообще любит или любил. Но не суть важно. Наконец, воцарилось спокойствие, которого все так хотели.