История Аба
(В дали времен. Том VI) - Ватерлоо Стенли - Страница 9

Прошло три или четыре дня, прежде чем Аб и Ок уверились, что местность была свободна от опасного врага, и могли бы приступить к окончанию работы, если намеревались идти тем же путем к славе. В их отсутствие на пастбище в маленькой долине снова появилось огромное количество животных. Не только зубры, древние бизоны, буйволы, предки нашего рогатого скота, дикие лошади, гигантские лоси, северные олени виднелись там и сям по долине на близком расстоянии друг от друга, но нередко появлялся и громадный волосатый носорог, пируя в роскошной траве и валяясь в лужах там, где равнина переходила уже в болото. Мамонт со своими детенышами неуклюже переправлялся через богатую кормом равнину, и, прячась в засаде, полз гигантский пещерный тигр, следя за теленком мамонта глазами, горевшими и голодом и жаждой крови. Чудовищный пещерный медведь, волоча ноги, брел через высокую траву, отыскивая мелкую добычу. Безобразные гиены шныряли здесь и там в поисках пищи, чтобы утолить свой чудовищный аппетит. Вся эта перемена совершилась потому, что оба мальчика, будучи еще детьми, совершенно удовлетворили свое честолюбие той ролью, какую им пришлось сыграть в последнем происшествии, на целую неделю забросили свою работу и, встречаясь на своем любимом месте, на вершине дерева на холме, принимали необыкновенно важный вид. Когда же к ним окончательно вернулось сознание, что, для поддержания их падавшего значения между людьми, необходимо приняться снова за дело, то они решили вернуться к начатой уже яме. Перемена, совершившаяся в долине во время их короткого отсутствия, только подняла их доверие к своим силам; они теперь ясно видели, что животные боятся приближения человека, безразлично — взрослого или молодого. Конечно, человек иногда бывал жертвой больших хищников, но отчасти даже для них он был предметом страха, и, несмотря на свою физическую слабость, чувствовал и сознавал себя властелином земли. И мамонт, и огромный толстокожий носорог, и пещерный тигр, и медведь, и гиена, и волк, и злобная, с коротким туловищем росомаха, — все эти животные уже и в то время были низшими существами по отношению к человеку, чувствовавшему себя господином всего мира и передавшему это представление и своим потомкам.

Работа теперь быстро двигалась вперед и по истечении нескольких дней была достигнута необходимая глубина. Теперь, при вылезании из ямы, работавшему приходилось вскарабкиваться по сухой ветви, одним концом опиравшейся на край ямы, а другим на дно, и так как, благодаря этому, в случае нужды он уже не мог спастись так быстро, как прежде, то часовой на дереве должен был удвоить свое внимание. Но наконец яма была готова, и осталась хотя и нетрудная, но деликатная задача; приспособить ее для западни. Вдоль и поперек ямы крест-накрест были положены гибкие ветки, принесенные из леса, а сверху положен тонкий и ровный слой сухой земли, дерна и веток; необходимо было придать этому месту нетронутый, естественный вид, что и удалось мальчикам исполнить прекрасно; только очень внимательное и осторожное животное могло бы открыть ловушку. Работа была окончена, и теперь детям оставалось лишь терпеливо ждать. Они не приближались более к месту западни и наблюдали за ней издалека, с вершины дерева на холме. Здесь они появлялись каждый день, нетерпеливые, озабоченные и полные надежд, как и все дети. С вершины избранного дерева они ясно видели место ямы и, конечно, немедленно заметили бы повреждение ее. То были дни подавленного возбуждения для обоих мальчиков: они видели и буйволов, и диких лошадей, двигавшихся там и сям; но счастье отвернулось от них: животные не приближались к западне. Казалось бы, что избранное ими место для ямы было прежде излюбленным пастбищем животных, теперь же, как раз наоборот, дикие лошади и другие животные паслись на других местах, и наших мальчиков беспокоила мысль, что, быть может, они оставили какие-нибудь следы своей работы, открывшие их замысел диким животным. Но однажды их сердца в течение одного или двух часов пережили немало волнения. Из леса показался стройный ирландский лось и пошел по направлению к западу; он двигался через долину к воде и, напившись, стал пастись, приближаясь к купе деревьев; скоро он стоял около самой ямы под деревьями и прекрасно вырисовывался в светлом просвете между ними, представляя великолепное зрелище для наших героев, смотревших на него с затаенным дыханием. Ирландский лось, как его называют ученые, потому что его кости находят сохранившимися в торфяниках Ирландии, представлял собой величественное зрелище. Но вскоре он скрылся из вида у мальчиков, и вместе с ним исчезли и их светлые надежды.

Была уже поздняя осень, когда однажды утром Аб и Ок встретились по обыкновению и внимательно глядели через долину: не видно ли чего-нибудь вокруг западни? Белый иней, прикрывавший траву, что делало равнину похожей на озеро серебра, был во всех направлениях изборожден и покрыт темными пятнами. Это были следы животных, посетивших долину в течение ночи или близко к утру, и они ясно говорили о событиях протекшей ночи; по ним можно было судить о том, где проходили массивные и где легкие животные. Но пылкие дети, поглощенные своей заботой, не обращали внимания на окружающее. Когда они взобрались на свою излюбленную ветвь и посмотрели через долину, то у них одновременно вырвался крик: что-то попало в ловушку.

Вокруг всей ямы земля была черная, и черная же полоса тянулась до края болота, в сторону реки. Забыв об опасности, мальчики спустились на землю с копьями в руках, подобно оленям бросились к месту своей тяжелой работы. Бок о бок они добежали до ямы, которая теперь, зияя, смотрела в небо. Наконец-то они торжествовали! Бросив взгляд на то, что находилось в яме, они в один голос испустили крик и, увлеченные своим детским триумфом, пустились в дикий танец вокруг отверстия. Ликование было вполне понятно: в яме находился молодой носорог, всего лишь нескольких месяцев от роду, но уже таких размеров, что занимал собой почти всю яму. Стесненный со всех сторон, он мог лишь слегка двигаться и был совершенно беспомощен. Его длинное рыло с парой выдающихся рогов приходилось почти вровень с поверхностью земли, а маленькие, блестящие глазки злобно смотрели на его шумных врагов. Он неуклюже заворочался при их приближении, но совершенно бесплодно: ничто не могло помочь ему в этом безвыходном положении.

Вся земля вокруг ямы была взрыта и изборождена ногами какого-то чудовищного животного. Очевидно, что детеныш был с матерью, когда стал жертвой наших маленьких охотников, и что мать провела большую часть ночи в напрасных попытках освободить его. Мальчикам было ясно значение этих следов и, опомнясь после первого взрыва радости, они почувствовали, что их положение требует осторожности. Было бы верхом неблагоразумия вмешиваться в семейные дела носорогов! Но куда девалась мать? Они оглядывались, не видя ничего опасного вокруг. Но вслед за тем, хотя и на одну минуту, они совсем потеряли головы; едва эхо их криков успело вернуться назад от холмов, как послышалось грузное шлепанье; через кустарники на болоте ломилось какое-то огромное животное по направлению маленького подъема, ведущего к равнине. Молча, не обменявшись ни одним словом, испуганные мальчики бросились к дереву, где во время работы был их наблюдательный пункт и, едва начали взбираться по его стволу, как показалась бешено мчавшаяся мать молодого носорога.

Глава VIII

ТИГР И НОСОРОГ

Носорог эпохи каменного века представлял чудовищное животное, во многих отношениях отличавшееся от его тезки нашего времени, хотя, может быть, и был в довольно близком родстве с громадным двурогим белым носорогом южной Африки, теперь почти исчезнувшим. Но животное каменного века было значительно больших размеров, а его шкура была густо покрыта темного цвета волнистыми волосами, почти шерстью. Даже тогда, в эпоху существования огромных хищных животных, он для большинства из них был предметом ужаса. Ни перед чем не отступая, он мог служить олицетворением слепой отваги и беспощадной свирепости; редко нападая, он никогда не уклонялся от битвы. Громадный мамонт, самый мирный из толстокожих, обыкновенно колебался переходить тропы носорога, и даже пещерный тигр, самый свирепый и опасный хищник того времени, никогда по своей охоте не вступал в борьбу со взрослым носорогом, хотя иногда и пользовался случаем напасть на детенышей. Удары его когтей без вреда скользили по почти непроницаемому щиту носорога из кожи толщиной в дюйм и даже больше и, сверх того, защищенной шерстью. Но достаточно было одного удачного удара вверх двойным рогом на тяжелой голове этого чудовища, чтобы сразу прободать насмерть самое большое из тогдашних животных; его шее обладала подъемной силой почти выше всякого представления и служила ужасным орудием смерти, когда тому благоприятствовал случай. В то же время, древний носорог был близорук, тупоумен и раздражителен, как и его африканский собрат наших дней.