Смеющаяся Тьма (СИ) - Громова Полина - Страница 19

Лаборатория превратилась в бойню, в бойню на руинах. Незис, съежившаяся, забившаяся на каменный уступ, уже не плакала, а только всхлипывала. Она была под мощной защитой голубой печати, висящей в воздухе. Печать вспыхивала всякий раз, когда кто-то, пытаясь прорваться к Незис, ударялся об нее. Незис вздрагивала при каждом ударе. Там, внизу, сражался, защищая ее, ее создатель — демон Немезис. Он убивал других демонов, которых влекла к ней страшная, необоримая сила. Незис не понимала природу этой силы. Она ведь, по своим представлениям, была всего лишь суккубом, искусственно созданным демоном, каких в преисподней было множество. Все они существовали для пользы или развлечения своих хозяев, некоторые были созданы просто со скуки, и никто из них никого не интересовал. Но с ней с самого начала что-то было не так. Было в ней что-то особенное — что-то, заставлявшее даже ее создателя едва ли не с благоговением смотреть на нее… Что-то, что, пробудившись в ней в полной мере, вызвало весь этот кровавый хаос.

Бой длился уже несколько часов… и неизвестно, сколько бы он продолжался, — кто знает, может, весь ад собрался бы у этих стен! Но вдруг двери лаборатории рухнули, и вошел Владыка.

— Всем! Остановиться! — приказал он. И как бы ни велика была сила влечения к Незис, демоны замерли. Владыка с гневом и строгостью осмотрел поле боя, увидел среди поверженных нескольких весьма сильных демонов, покачал головой. Краем глаза он заметил Незис, и зубы его скрипнули — сила, влекущая к ней, действовала и на него. Но Владыка преисподней умел превосходно контролировать себя. А как иначе? Теряешь контроль над собой — теряешь контроль над всеми. А этого он себе позволить никак не мог.

— Немезис! — окликнул он стоящего посреди руин демона. — Твоих рук дело?

Немезис опустил голову. Тяжелая секира в его руке была черной, и сам он с головы до ног он был в крови, и нельзя было определить, где его кровь, а где чужая.

— Да, Владыка, — прохрипел он. — И я готов…

— Забирай то, что ты создал, и уходи, — перебил его Владыка ада. — После всей крови, пролившейся из-за нее, здесь тебе больше не место.

Немезис поднял голову. Не в силах скрыть удивление, он посмотрел на Владыку, но, тут же опомнившись, поклонился ему.

— Быстрее, Немезис, — сказал Владыка. — Бегите.

И они побежали… Вот только побег превратился в бегство двух изгнанников, в путь через холод и снег к самым окраинам преисподней. Туда, где никто не живет, а значит, никто не пострадает из-за совершенства Незис… и его, Немезиса, неосмотрительности. Он и в самом деле думал, что они смогут затаиться в каком-нибудь уголке. А вот оно как все обернулось. Их нашли… Правда, совсем не за тем, чтобы убить одного и завладеть другим. Можно ли им верить? Кто ж знает… Вот только Незис в любом случае достойна большего, чем жизнь изгнанника на краю преисподней.

Хельга протянула руку. Ее ладонь как раз оказалась над костром, и пламя взметнулось, взвилось, на секунду заслонив фигуру девушки. Потом оно опало — и потемнело над ее протянутой ладонью.

— Так что, вы с нами? — спросила Хельга.

Немезис кивнул, подался вперед — и пожал протянутую руку.

История вторая. Дело о поедателе мостов (гл. 5–8)

История Вторая. Дело о поедателе мостов

Глава 5. Ласточка

— Приходит вампир к лекарю и говорит: «Доктор, у меня что-то в сердце покалывает!» А лекарь ему: «Задерите-ка сорочку… О, да у вас тут осиновый кол!» Ха-ха!..

Он смеется. Смех его похож на кашель, какой иногда около полуночи слышится на пустых и темных лестничных пролетах больших домов, но мне не страшно. Я тоже смеюсь. В компании смешные истории еще смешнее.

— А вот еще история! Приходит привидение к служителю в храм, просится на спасительную беседу. Ну, тот струхнул, конечно, но что делать? Обязанности. Привидение, значит, заползает в храм и говорит: «Святой отец, помогите мне, я не верю!» Служитель его спрашивает: «Вы вообще в богов не верите?» А привидение ему: «Причем тут боги? Я в себя не верю!»

— Это случайно не в Храме у Трех Дорог было? — спрашиваю я, отсмеявшись.

— Да откуда ж нам знать? — Дедушка картинно разводит худощавыми руками. — К нам что ветром заносит, мы то и говорим. А у Трех Дорог и вправду привидения водятся?

— Не знаю. Ты веришь в них, Дедушка?

— А ты?

С полсекунды мы смотрим друг на друга, а потом снова заливаемся смехом. Вдруг над нашими головами распахивается окно.

— Эй, кто тут? — врезается в сумерки чей-то скрипучий голос. Тетка в косынке высовывается из окна и смотрит в переулок. Нас она, естественно, не видит. Я зажимаю рот ладошкой, чтобы не рассмеяться в голос, — испугается же, вызовет какого-нибудь умельца из Стражи, и прогонят отсюда моего Дедушку. Тетка, никого не обнаружив, захлопывает окно.

— А вот еще историю мы тебе расскажем… — снова начинает он.

Дедушка — домовой. Когда-то он жил в большом старом доме, который стоял на этом месте. Но дом разрушился, остатки снесли, а на этом месте построили два новых дома. Дедушка каким-то образом тоже разделился надвое, и, хотя его половинки мыслили каждая по отдельности, делали они это одинаково и одновременно. Дедушка даже научился соединяться. Именно он говорил со мной в этом переулке, когда я забрел сюда в ночь зимнего солнцестояния. Спустя несколько дней после того, как я поступил в помощники к госпоже Хэлгерде — то есть, почти что перебрался в дом Хельги, — я набрался смелости и отыскал этот переулок.

Дедушка обитал не в самом переулке. Он обустроил себе жилище на крохотном чердачке одного из домов: обставил его какими-то замечательными горшочками, кувшинчиками и баночками, обвешал пучками ароматных травок, прикормил нескольких жирных ворон, чтобы те голубей от окон гоняли, и живет себе припеваючи, от людей только сумраком прикрывается. Пакостит и помогает жильцам по своему усмотрению, нехороших людей от обоих домов отваживает, не дает кошкам и собакам гадить в палисадниках. Со мной вот вечера иногда коротает. Правда, сидим мы, в основном, в переулке: втиснуться в его жилище я не в состоянии — только заглянуть могу. Но я люблю приходить к Дедушке в гости — разумеется, когда я могу позволить себе заниматься чем-нибудь, кроме магии. А магией я теперь занимался почти постоянно…

Хельга посвящала мне очень много времени. Когда я возвращался из школы (куда я снова ходил по ее настоянию), мы вместе обедали, а потом занимались магией в ее доме или на открытом воздухе — в холмах или в городе. Без особенных усилий со своей стороны Хельга, образно выражаясь, делала из меня тряпочку, которой только что перемыли полы, а потом еще и крепко отжали. Честное слово, до того, как попасть на занятия к ней, я думал, что я не хлипкий парень. Хельга по нескольку раз в день доказывала мне обратное.

Я доверял ей и ничему не сопротивлялся. Во-первых, мне очень нравилось чувствовать себя сильнее, чем я могу быть. Во-вторых, физическая подготовка была связана с магической напрямую. Со дня моего знакомства с Хельгой прошло около полутора месяцев, и я стал заметно крепче и сильнее, но это было не все. Грубая механическая энергия из периферийных зон стекала куда-то внутрь меня, преобразовывалась там в более тонкую и разрушительную, магическую энергию, и затихала, затаивалась до поры — до времени.

Почти сразу же Хельга научила меня подпитываться энергией от всего, что только может подвернуться мне под руку: из земли под снегом и камнями мостовой, воды подо льдом, огня в камине. Хельга говорила, что важно освоить технику процесса, а потом довести ее до автоматизма. Тогда можно подпитываться, всего лишь шагая по земле или вздыхая воздух. Бродя вместе с Хельгой по заснеженным лощинам, я слышал, как еле-еле движется сок деревьев, дремлющих в зимнем сне, но я не трогал их — этой силы было слишком мало. Зато случайно оказавшихся поблизости животных и птиц хватало, чтобы потренироваться, не причиняя им вреда. Да и людьми можно было не брезговать — главное, действовать осторожно. Потоки их мыслей и чувств, кружащие над городом, не вызывали у меня желания немедленного их поглотить, даже наоборот: мне они были неприятны. Но и ими можно было питаться.