Попасть в сказку и не выйти замуж? (СИ) - Ветреная Инга - Страница 36

- Я не знаю! Но не она! – орал как оглашенный наш крепкий орешек.

Любомир с Тихоном споро привязывали Малашу к гранитной плите. Ее заметно трясло от страха, и она чуток подвывала.

Баба Янина выбрала тонкий упругий прут и взмахнула им перед Прохором. Молодая хорошо вымоченная розга изогнулся дугой и вновь выпрямился с характерным свистом, старушка довольно улыбнулась своему выбору орудия труда, пардонте, пыток.

- Ну что ж Малаша, рассказывай, как прокляла царевича Елисея? – задала вопрос Янина и хлестнула девушку по ногам. Та взвыла тоненьким противным голосом, чуть подвывая.

- Не я это, не проклинала, он же мне как брат, - причитала боярышня.

- Ну вот, а обещала не кричать, - капризно дулу я губу, - нет тебе веры дочь боярина Ротмира Родановича.

Малаша почти до крови закусила нижнюю губу, подавляя рыдания. Прохор пытался развернуться к девушке лицом или хотя бы одним глазом, но госпожа Яга была на страже. И допрашиваемый красавец мог только догадываться, что твориться за его спиной. И судя по напряжённой спине и каплям пота, скатывающимся по вискам и в кровь истертым кистям рук, воображение упертого орешка работало на полную мощность.

И вновь послышался свист прута, Малаша жалобно и протяжно заскулила.

- Марфа твоя подруга, зачем ты познакомила ее с Елисеем? Чужими руками хотела проклятье навести? - продолжала допрос с пристрастием Янина, подкрепив свои вопросы новым ударом к молодым конечностям.

Сквозь собственный вой девушка ответила: - Елисей сам ее на базарной площади увидел и за огороды потащил. Не хотела я его проклинать! Зачем мне это!

- Это ты все из-за левности, не плостила, что я тебя на Малфу поменял, и хотела меня убить! – вступил в допрос Елисей.

Прохор увидел, выглянувшего из-за колоны царевича, и его прорвало. В нем как будто силы прибавилось от ярости. С утроенным усилием он рванул руки и веревки что держали тело боярича в подвешенном состоянии на крюке вбитом в потолок порвались. Прохор кулем повалился на пол, тело от неудобного положения затекло и не слушалось хозяина. Любомир и Тихон вовремя подскочили к разбушевавшемуся удальцу и по новой на полу его спеленали. Но и тогда боярич, ослепленный своей яростью не отказался от попытки добраться до царенка. Словно гусиница или червяк, он изгибался всем телом, но упрямо полз по направлению к Елисею, не смотря на практически сидевших на нем верхом старшего стрельца и конника.

- Это из-за тебя Малаша от меня отвернулась. Это из-за тебя она за огородами не со мной прогуливалась, а к тебе бегала. Это из-за тебя мне пришлось рискнуть честью рода. Это из-за тебя я связался с этой малахольной. – почти в бреду шептал Прохор.

В склепе стояла гробовая тишина, прошу прощения за тавтологию. Мы все, включая меня и бабу Янину склонились над красавчиком, боясь пропустить хоть одно слово. Я жестом попросила слезть с парня Тихона, сидевшего практически на его груди, перекрывая подачу кислорода в легкие юного ревнивца.

- И как честь вашего рода пострадала? – шепотом спросила я.

- Не достойно боярину обращаться к ведуньям за помощью, а вот я не побрезговал, и про достоинство свое забыл, - почти бредил задыхающийся Прохор. – Лишь бы Малаша ко мне вернулась. Он ведь с тобой две недели погулял и бросил. Да только ты на меня после тех прогулок и смотреть то не захотела. А я для тебя на все был готов.

Я вопросительно посмотрела на бабу Янину и Ягу. Те лишь пожали худенькими плечиками, мол «знать не знаем, ведать не ведаем никаких ведуний на вверенной нам территории». Я переадресовала тот же вопрос Любомиру и Тихону, контролирующих действия буйно помешенного на любви к Малаше боярича и получила тот же ответ.

- А как зовут ту ведунью, от которой род твой пострадал? – шептала я на ухо Прохору.

- Збара! – почти выл от безнадеги влюбленный юнец.

- Сам догадался к ней обратиться или кто надоумил? – продолжала я допрос.

Глаза у Прохора прояснились, и судя по бледности лица и выражению глаз, на него накатило осознание происходящего. А именно то, что он признался в содеянном и отпираться уже не было никого смысла.

- Как-то я пришел с отцовым поручением в царский терем и подслушал разговор, мол есть надежное средства для того чтобы приворожить любимую или любимого . Нужно только достать три иголки и приколоть их к одежде любимого. И иголки те можно достать у местной ведуньи Збары. Те шептались, что средство верное, проверенное. – Прохор покосился в сторону алтаря, к которому была пристегнута заплаканная Малаша. – Я хотел сначала те иголки к одежде Малаши прикрепить, чтобы приворожить ее к себе. Но она избегала любых встреч со мной, я не мог ее даже увидеть, не то что подойти, и потерял всякую надежду. И однажды я увидел заплаканную Марфу, выходящую их терема боярина Родмира. От Марфы то я и узнал, что Елисей ее тоже бросил, а она его очень любит и хочет за него замуж. Вот и решил наказать царевича. Пусть его Марфа приворожит и женит на себе. Чтоб больше он вокруг моей Малаши не крутился. И рассказал Марфе, где купить те иголочки. Кто ж знал, что оно так получиться и Елисей окосеет и окривеет? – тоскливо спросил Прохор не отводя глаз от бледной Малаши.

- А ты видел говорящих в царском тереме о тех иголках? – уточняла я.

- Нет, к сожалению, дверь была закрыта на запор, но не плотно. Я только голоса слышал, - обреченно признавался бывший друг царевича.

- А что это были за голоса? Вспоминай: мужские, женские, детские, молодые, старые? Может с дефектом речи, заикались, запинались, буквы не выговаривали?

Прохор надолго задумался, вспоминая. Мы затаили дыхание, ожидая ответа, казалось, даже забыли, как дышать.

- Один голос точно был женский, уверенный, властный. А второй сложно сказать, мужской был или женский, взрослый или детский, - ответил юноша.

- Это как? – растерялась я.

- Да его слышно было плохо, приходилось вслушиваться чтобы слова разобрать, - пояснил Прохор.

- А к Збаре ты ходил? - спросила баба Янина.

- Нет, мне без надобности было, как я теперь понимаю к счастью, - голос Прохора был полон раскаяния. Видимо, молодой влюбленный представил себе, как бы перекосило и скрючило красавицы Малашу от его швейный принадлежностей.

- А женский голос, тот что уверенный и властный не показался тебе знакомым? – спросила Янина.

- Да, - почти обрадовался Прохор и быстро затараторил, совсем как малаша, - действительно знакомый, я его уже где-то слышал, вот только где?

- Может в доме у Збары?

- Нет у Збары хриплый голос, заискивающий, а тут был звонкий, - Прохор понял что сболтнул лишнее и последние слова уже говорил почти шепотом.

- Значит к Збаре ты ходил сам, и иголочки те приобрел лично, но применить их к Малаше действительно не смог, - после моих слов со стороны алтаря послышался сдавленный вскрик.

- Ты Марфе проклятые иголки передал для Елисей? – в упор спросила я.

Видимо поняв, что отпираться бесполезно, боярич обреченно признался: - Да, я передал!

- Знал, что после применения иголок у царевича сильно изменится внешний вид?

- Не знал, он должен был влюбится в Марфу под действием наговоренной ворожбы, - уже почти плача признавался спелёнатый красавчик.

Я посмотрела на колдовских экспертов, Елисея и боевую поддержку и молча уточнила о наличие каких-либо еще вопросов. И получила отрицательные ответы. Посчитав, что допрос окончен, баба Яга махнула Любомиру и Тихону, и те без особых усилий подняли горемычного боярича с холодного пола и поволокли, куда-то за колонны.

- Это куда они его? – решила я для себя уточнить.

- Не волнуйся, тут у нас есть отдельные горницы для особо провинившихся, пусть в одиночестве посидит, подумает о содеянном. Можа совесть проснется.

Так у нас тут и своя мини-тюрьма имеется! Удобненоко!

Мы дружно подошли к Малаше. Девушка была бледна. Надежно пристегнутая кожаными ремнями к алтарю, боярышня выглядела хрупкой и напуганной. Волосы спутаны, глаза красные от слез, нос распух, губы дрожат. Хорошо над ней баб Янина поработала, аж дрожь берет. И этому человеку я доверяю своего ребенка! Дождавшись, когда за мужчинами закроется дверь, мы начали освобождать девчонку от ремней и от ошейника.