Дорога длиною в жизнь - Людников Иван Ильич - Страница 10

Демков озабоченно вздохнул:

— Благодарность от вас уже получил, теперь можно и наказание понести. Я нарушил приказ командира полка майора Гуняги.

И рассказал мне Демков, как познакомился с Пономаревым, а тот, зная о неудачах полковых разведчиков, вызвался раздобыть «языка». Замысел Пономарева понравился Демкову, но майор Гуняга сначала категорически запретил посылать в разведку «ненадежного» Пономарева, а потом, когда Демков заверил, что с Пономаревым пойдут двое «надежных и проверенных», согласился. Однако строго предупредил:

— Под твою личную ответственность!

Демков вернулся в роту, но там дело приняло неожиданный оборот.

— С полковыми разведчиками не пойду, — заявил Пономарев. — Я их не знаю, они — меня… Возьму двух из нашей «подмоченной» группы. — И сумрачно добавил: — Раз доверяете мне, то до конца.

Демков разрешил разведку.

Пономарев ушел едва стемнело, а вернулся с «языком» к рассвету. Можно представить себе, что пережил Демков во время бессонной ночи в блиндаже командира 3-й роты.

…Открыв дверь, Демков кликнул разведчика, и я увидел высокого статного сержанта. Александр Пономарев скупо рассказал, как обследовал «объект», как бесшумно снял часового, заменив его своими хлопцами. «А те, — сказал он, — костьми лягут, но никого к немецкому блиндажу не подпустят». Пономарев спустился в блиндаж и длинной очередью из автомата отправил спящее отделение саперов из сна временного в сон вечный. Одного только сберег Пономарев. Об этом одном и спросил:

— Каков «язычок», товарищ полковник? Стоило ради него так рисковать?

Я тут же объявил Пономареву, что с него будет снята судимость, что здесь, на «Баррикадах», он получит первую боевую награду.

— Надеюсь, не последнюю. Родина умеет ценить подвиги тех, кто ей честно служит. Это касается и двух твоих товарищей, — добавил я, — ступай скажи им об этом.

Пономарев лихо козырнул и удалился.

Александр Пономарев, кавалер многих орденов и медалей, погиб смертью храбрых два года спустя, уже на польской земле.

Я рассказал лишь о трех сержантах, но все защитники «Баррикад», за весьма редким исключением, достойны самой высокой похвалы.

На том клочке земли, который мы не отдали врагу, коллектив завода «Баррикады» поставил памятник. На мемориальной доске начертано:

В ноябре — декабре 1942 года здесь проходил передний край обороны Краснознаменной 138 стрелковой дивизии.

Дивизия под командованием полковника Людникова, будучи полуокруженной, героически защищала эту территорию, названную «остров Людникова», отбила все атаки противника и участвовала в разгроме немецко-фашистских войск под Сталинградом.

Дивизия, отстоявшая этот «остров», имела к концу войны длинное название. На ее гвардейском Знамени — шесть боевых орденов. Кровью солдат и офицеров завоевана эта слава.

Начиная рассказ о событиях ноября — декабря 1942 года, мне хочется назвать как можно больше имен воинов бывшей 138-й. Но всех, к сожалению, не перечислить.

В канун событий, о которых идет речь, в штаб дивизии принесли текст песни, сочиненной безыменным автором-солдатом. Пели ее на мотив «Трех танкистов». Эта песня звучала и на больших опорных пунктах и в подвалах самых маленьких гарнизонов. Я запомнил два последних куплета:

Кто — кого?

Для ясности обратимся к схеме «Бой за завод „Баррикады“». На ней хорошо видно положение на 11 октября 1942 года. В то время мы еще были на левом берегу Волги и только готовились к переправе. Неделю спустя линия фронта сузилась, однако измерялась пока километрами (положение к исходу 18 октября). Маленькая дуга, или подкова, концы которой упираются в Волгу, изображает «остров», который образовался к исходу дня 11 ноября.

Бой за завод «Баррикады».

На этом клочке земли (речь идет уже о метрах) сорок дней и ночей сражалась 138-я Краснознаменная, пока не соединилась с соседом и не перешла затем в наступление.

Почему образовался «остров»? Как это случилось?

Гитлер приказал командующему 6-й немецкой армией Паулюсу любой ценой достигнуть берега Волги на всем протяжении Сталинграда. Паулюс собрал все, что мог, нацелив главный удар на заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь».

Этот удар готовился скрытно, но 10 ноября вечером противник провел массированную бомбежку позиций советских артиллеристов на левом берегу. Отдельные немецкие самолеты, сменяя друг друга, кружили над передним краем. Из наших полков сообщали: противник уплотняет боевые порядки.

Верные своей тактике, гитлеровцы сосредоточили большие силы на узком участке против правого фланга 138-й дивизии, обороняемом 118-м гвардейским стрелковым полком[8]. Пять часов удерживали гвардейцы рубеж, но немцы бросили в атаку два свежих саперных батальона и, смяв остатки 1-го батальона 118-го полка, прорвались к Волге. Гвардейцы оказались в окружении, но врагу не сдавались. Ночью к нам пробрались семеро раненых из этого полка. Они вынесли с поля боя тяжелораненого командира 118-го гвардейского полка подполковника Колобовникова.

В центре дивизии отбивал яростные атаки врага полк Коноваленко. Его маленькие гарнизоны, оказавшись в тылу наступавших фашистов, сражались в подвалах разрушенных домов. А на левом фланге дивизии, чтобы пробить брешь между полком Печенюка и 241-м полком из соседней 95-й дивизии (ею командовал В. А. Горишный), немцы бросили в бой все машины своей танковой бригады. Не считаясь с потерями, враг рвался вперед. К полудню, когда погиб почти весь личный состав 241-го полка, немцы и здесь вышли к Волге.

В полночь я вызвал на «Малый военный совет» начальника артиллерии Тычинского. Нелегко мне было в присутствии ближайших помощников и соратников обратиться к одному из них, старому другу и однополчанину, с приказом, который отдают в самом крайнем случае. Но окружавшие меня офицеры ясно представляли себе ситуацию: час назад вместе с бойцами из роты охраны они уничтожали вражеских автоматчиков, угрожавших штабу дивизии.

— Сергей Яковлевич, — обратился я к Тычинскому, — установите четкие сигналы для своих артиллеристов. Если противник выйдет на командный пункт дивизии — цель должна быть накрыта. В этом случае приказываю обрушить на командный пункт огонь всей нашей артиллерии.

Офицеры штаба осмотрели оружие, запаслись гранатами и ушли проверять посты и дозоры вдоль берега Волги.

С рассветом бой разгорелся снова, но у противника уже не было прежних сил: за ночь мы уничтожили свыше тысячи вражеских солдат и офицеров. А 138-я Краснознаменная продолжала драться с великой стойкостью. Когда из штаба 62-й армии позвонил генерал Н. И. Крылов, я, доложив обстановку, с чистой совестью сказал:

— Враг нас отрезал, разъединил с вами. Но мы на «Баррикадах». А с баррикад не уходят.

Из сорока дней боев в этом своеобразном полуокружении самой трудной была первая неделя. И хотя вслед за нею начались неимоверно тяжелые для нас испытания, радость защитников «Баррикад», узнавших о большом наступлении советских войск к Волге, не поддавалась описанию.

19 ноября из разговора с генералом Н. И. Крыловым по радио я понял смысл и значение его слов; «Уже началось! Глядите в оба, чтобы противник от вас не ушел».