Второй шанс: Начало. Снайпер. Счастливчик - Мишин Виктор Сергеевич - Страница 17

«Во блин, когда его успели притащить сюда», – мелькнуло у меня в голове.

– А! Да не за что, Василий Гаврилович, – запинаясь, ответил я.

– А откуда вы про него знаете, можно спросить, ведь полигонные испытания мне не разрешили провести. Мы с коллегами испытывали его сами, как могли.

– Молодцы, что не отчаялись. И что ведете по нему работу даже сейчас.

– Откуда… Но как? – изобретатель испуганно глядел на меня, выпучив глаза.

– Не забивайте голову, товарищ Грабин. Работайте спокойно и помогите войскам хорошими пушками, – несколько высокомерно заявил я. Плевать, сами привезли сюда. Пусть теперь думают.

– Спасибо, – явно смутившись, только и проронил инженер.

– И вот еще что, нужно поработать со снарядами. Хорошо бы снаряд новый сделать – подкалиберный или простой бронебойный до ума довести. Вот тогда немецким танкам лучше сразу на заводах сгорать. – «Кто знает, может, и придумают что-нибудь», – подумал я.

– А что за снаряд?

– А вы поспрашивайте в своих кругах, – я решил заканчивать беседу, так как майор уже косился на часы. – До свидания, товарищ Грабин, было приятно познакомиться, – мы с майором пошли к машине. А Грабин в недоумении остался стоять.

– Не много ты ему сказал? – с легкой укоризной в голосе, спросил майор.

– Нормально, он понял, что раз я знаю и про его орудие, и про то, что они его по-тихому совершенствуют на своем предприятии, то и дальше думать станет.

– Ну, может, ты и прав. Только все это секретно, советуйся со мной в следующий раз.

– Чем выше секретность, тем быстрее произойдет утечка. Нормально все, – легкомысленно добавил я.

Мариновали меня две недели. Честно, думаю, отделался очень легко. С утра и до обеда – сплошные допросы и расспросы. С обеда и до вечера возили по предприятиям. А на ночь опять допросы, чтобы спалось крепче, наверное. «Умудохивали» как клячу колхозную. Вообще, я старательно намекал на то, что вспоминаю о чем-либо только тогда, когда соприкасаюсь с какой-либо вещью или ситуацией. Очень на это нажимал. Наконец меня услышали на небесах, и появился Истомин.

– Собирайся, – заявил тот с порога.

– Куда меня? – осторожно спросил я.

– К Лаврентию Павловичу. Наверное, сегодня ты последнюю ночь проведешь в Москве, по крайней мере в этот приезд.

– О как! И куда меня засунут, на зону? Или еще дальше? – Я уже ждал чего-то подобного. Больно хорошо все шло.

– Да брось ты, я говорил уже, не будут тебя сажать. Товарищ Берия все скажет.

– Заинтриговали, блин, я ж теперь трястись до последнего буду. – На самом деле, после всей той круговерти из допросов и бесед, меня уже трудно было напугать.

Глава 9

К Лаврентию Павловичу я входил один, Истомин остался в приемной. Генеральный комиссар государственной безопасности встретил меня тяжелым взглядом. Явно не в духе, что-то случилось? Конечно, случилось, война ведь идет. Что там у нас на конец сентября, начало октября? Ленинград, Киев. Нет, Киев уже потеряли, слышал сводку.

Блин, не помню ни хрена. В голове после последних дней – каша.

– Здравия желаю, товарищ Берия.

– Здравствуйте, товарищ Новиков. У меня плохие известия для вас.

– Что ж, готов понести то наказание, какое заслужил, – повесив голову, пролепетал я.

– Да нет, вы меня не так поняли. С вами как раз все наоборот. Приказ о награждении вас и разведчиков первой роты, в которой вы воевали, подписан товарищем Сталиным. Позже вам вручат заслуженную награду. Но вот с остальным…

– А что случилось-то? – спросил я, когда Берия на секунду задумался.

– Полностью потеряна связь с «вашей» дивизией, она не успела отойти на подготовленные позиции, вероятно окружение. Надеюсь, они еще не уничтожены, а просто в окружении и у них проблемы со связью. Из 111-й дивизии, помните, это ваши соседи справа, высылают группу разведчиков, они должны пройти позиции врага и узнать точно, что с войсками. Вашими друзьями-однополчанами были захвачены важные документы противника. Они срочно нужны здесь, в Москве.

– Разрешите, Лаврентий Павлович?

– Слушаю.

– Можно мне участвовать в этом рейде? Может, и от меня будет помощь. Я точно смогу пройти, причем незаметно. Меня этому учили.

– Вы что, с ума сошли, товарищ Новиков? Вы помогаете, давая руководству ценную информацию. Ваше дело – помочь нам ускорить процесс усовершенствований, это поможет целой стране.

– Товарищ Берия, извините. Я не хотел вам перечить. Поймите правильно, я провалился сюда, видимо, затем, чтобы помочь дивизии, в которой служит дед. Почему, я не знаю, ситуация на фронте сейчас много где и похуже, но я попал именно туда. Может, у меня не получится его спасти от смерти, скорее всего не получится, но и бесследно исчезнуть я ему теперь не дам. Раз так получилось, что именно после похорон останков, может и не его вовсе, меня закинуло именно к нему, так как я сразу его встретил, значит, я должен исправить ситуацию.

– Если все должно быть так, как вы говорите, не только ваш дед, а вся дивизия уже должна была погибнуть, но именно благодаря вам этого не произошло. Если так случится и его найдут, он поедет домой, я лично позабочусь.

– Нет, не надо! Лаврентий Павлович, умоляю. В нашей большой семье никогда не было трусов и не будет. Родные меня бы просто не поняли. Сейчас идет самая страшная война в истории человечества, аж до 2016 года мир не будет знать войны страшнее. И все должны внести свой вклад в победу, а она и вправду будет за нами.

Зазвонил телефон, Берия снял трубку. Послушав, что говорят, он сказал, – пусть заходят.

Вошли два человека в форме НКВД. Подойдя к Берии, оба вытянулись. А Лаврентий Павлович сказал:

– Начинайте.

Оба энкавэдэшника повернулись ко мне. Я разглядел в руках одного какой-то пенал, что ли. Его раскрыли, там на красном бархате лежали награды.

– Вы получите свою награду сейчас, а остальные будут ждать ваших друзей. Что бы не случилось, – Лаврентий Павлович снял пенсне и помассировал переносицу.

Проговорив минуты две о заслугах и долге каждого человека, один из награждающих взял в руки небольшую красную звездочку и, сделав шаг ко мне, быстро закрепил ее у меня на груди. Пожав мне руку, отошел назад.

– Служу трудовому народу, – рявкнул я. Честь не отдавал, был без «головы». Вместе с новой формой мне дали фуражку, но она лежала на столе Берии.

– Товарищ Новиков, у секретаря возьмете фурнитуру, которая вам положена, и приведите вашу форму в должный вид, там, куда вы отправитесь, она должна соответствовать вашему званию, – Берия показал на красивую форму энкавэдэшников. Я кивнул, взял со стола фуражку. Сначала из кабинета удалились награждающие, затем Берия протянул мне руку и, пожав мою, произнес: – Не делай глупостей, Сергей! Не разочаровывай и оправдай мое, и не только мое, доверие.

– Хорошо, Лаврентий Павлович, буду поступать, только хорошо обдумав предстоящий поступок.

– Удачи, увидимся еще и скоро.

– До свидания, Лаврентий Павлович. – «Какое еще звание, куда я отправляюсь», – подумал я.

Повернувшись на каблуках, я вышел от Берии. Секретарь остановил меня, протянув какую-то коробку. Заглянув в нее, увидел петлицы, удостоверение, именно удостоверение, а не красноармейскую книжку, кобуру с пистолетом, сумку-планшет, еще какие-то нашивки и свой нож.

– Вот это да! – Я обалдело смотрел на содержимое, а секретарь, что-то сказав, сел за свой стол.

– Что простите? – спросил я его. – Не расслышал.

– Я говорю, что написал вам бумажку, что и куда пришивать и как носить.

– Благодарю вас, счастливо оставаться, – опять круто повернувшись на каблуках, вышел и столкнулся с Александром Петровичем. Тот сказал, чтобы я подождал его в комнате с диваном, и, спросив разрешения войти у секретаря, прошмыгнул к Берии.

Вернувшись в комнату «отдыха», я достал и прочитал инструкцию. Снял гимнастерку и стал пришивать фурнитуру и знаки различия. Чего-то они не такие. Я прибыл сюда сержантом, с двумя треугольниками, а сейчас у меня два кубика. Это же лейтенантские знаки. Хорошо хоть нитки у меня были, для разгрузки принесли. А вот когда ее сошью, теперь не известно.