Укрощение огня (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна - Страница 38

Лишь одно облако посмело омрачить горизонт: обводя оценивающим цепким взглядом ожившие стены Чаши Собраний, чуть правее князя Амира черные очи споткнулись о приснопямятного Джавдата, и тех, кем он окружил себя. Знатный родственник, что-то говорил скрытому мраком собеседнику, гневно и зло кривя губы…

Аман слегка наклонил голову и отвернулся, продолжая следить из-под ресниц за беседой, увы, не различимой посреди шедшего своим чередом пира.

— Нари?… — Все еще касавшийся его запястья Амир не мог не почувствовать напряжения юноши.

— Он предаст тебя!!! — вдруг вырвалось само собой.

Мужчина отвернулся к другому своему соседу, слева, и лишь Амани мог уловить его слова:

— Я знаю!

Как и крепкое признательное пожатие.

33

Первым, что по пробуждении увидел Аман, был, сияющий алым в ореоле из золота солнечных лучей, перстень у себя на руке, и поднес его к глазам, задумчиво любуясь на неповторимую игру граней… Красный бриллиант, каких не наберется и десятка во всем мире!

Но суть даже не в том. Юноша опустил руку, бездумно вертя перстень на пальце, пришедшийся на удивление впору, и об этом тоже стоило подумать: Амир опять втайне готовил для него подарок, от которого остается лишь глубоко вздохнуть, потому что никакие слова не идут на ум — ни достойные, ни недостойные? Кольцо…

Ему дарились драгоценности — много и часто, как признанному фавориту. Само собой перстней и колец среди них было достаточно, но вспомнился почему-то лишь один, когда грозный наместник бросил ему царственный рубин — символ королевского достоинства и любовной страсти, камень Четвертого Неба, сотворенный из света сердца Создателя, которое есть абсолютная любовь… — как бросают корку надоедливому попрошайке!!!

Гнев Небес разумеется, не придавал значения силе самоцветов, кинув первое, что подвернулось, но горный князь, помимо прочего, будучи еще ученым, читающим по звездам, — не мог не знать, что дарит камень, призванный хранить ясность рассудка и отгонять силы тьмы, сторицей возвращая зло пославшему его недругу, символ красоты и непобедимости, — но так же любви и постоянства… Камень, который без опасения могут носить лишь равные ему по чистоте и твердости.

Аман повернул перстень, читая на широком золотом ободке: «неодолимый», «несокрушимый», «неукротимый»… И улыбнулся лукаво: так вот каким ты видишь меня, мой господин князь? Есть чем гордиться, ибо ты прав — я не сдаюсь!

Алая звезда на пальце пылала, как и сердце в груди сейчас, и следуя безотчетному порыву, юноша на доли мгновения прижался губами к горящему в цепких коготках оправы камню: таких даров не дарят для забавы, и возможно только одно — принять вызов!

Ощущая необыкновенный подъем сил, Амани наконец-то соизволил покинуть постель, где-то на периферии сознания с неудовольствием и беспокойством отмечая затянувшееся отсутствие Тарика, обычно более чем внимательного ко всем его нуждам. В свете этого обстоятельства, прежде всего следовало сделать две вещи — уделить внимание всеми покинутой вчера обозлившейся Баст и… отыскать себе завтрак! Последнее на его памяти тоже случалось впервые.

— Князь у себя? — имени парня, встреченного у дверей Амира, он не помнил.

Тот не выказав ни тени недовольства или удивления, лишь пожал плечами:

— Должно быть, лошадей смотрит…

Амани поблагодарил его, добавив капельку очарования улыбке — вчерашний вечер не должен был пройти зря!

Однако, как оказалось, старался он впустую! Все выглядело так, будто перстень на его руке был волшебным и оживил спавшее до поры зачарованным сном царство: его приветствовали, окликали, расспрашивали о танце и яростно хлеставшей себя хвостом по бокам голодной пантере, уже без малейших усилий со стороны самого Амана. В конце концов, он оказался там, где не бывал никогда — хозяйственном дворе и кухне, где яростно урчащую Баст наконец удалось покормить.

Откуда-то образовался внимательный Хисеин, с которым они тоже обсудили вначале свойство камней, затем клинков. Скупые и точные вопросы юноши давали разведчику возможность говорить с ним свободно, а не как с ребенком, который только учится читать вязь букв… Предельно вежливо извинившись, Амани все же прервал увлекательную беседу и поднялся при виде Сахара.

Уже вдвоем они более подробно обсуждали последствия вчерашнего празднества и танца, покуда юноша водворял сонную от обрушившегося изобилия пантеру на ее место.

— А хочешь — князь Амир после твоего танца — звезду с неба сорвет! Попроси его о скакуне… — вдруг серьезно предложил помощник Лиса. — Клинок у тебя уже есть, да такой, что хоть сейчас в сказках описывай!

Аман замер: вот оно что… Он узнал достаточно, чтобы судить: по традиции вольного клана у мужчины есть только три достояния — его честь, его клинок и его конь. Первого — не лишит даже смерть, второе — может отнять только Ночная госпожа, а третье — должен добыть себе сам… Впрочем, там было еще что-то про женщин, но Амани это не касалось ни каким боком, и юноша от души поблагодарил Тарика, с его сказками на ночь за нужную информацию.

Но вот как разрешить еще и этот возникший вопрос — он находился в большом затруднении!

Аман не стал об этом распространяться, оставляя себе время на раздумья для выбора стратегии: суть крылась даже не в том, что он должен, допустим, увести лучшего скакуна из табунов враждебного клана или выполнить еще что-нибудь подобное, «героическое»… Хотя вполне возможно, что когда-то на заре рода существовало такое условие, являясь обязательной частью посвящения мальчика в мужчину. К счастью для него, те времена давно миновали, ибо по вполне понятным причинам этот способ приобретения лошадей для каждого из воинов клана был попросту не выполним.

И все же отзвуки легенд еще хранились в сердцах, а традиции в чем-то жили! Так что в простой на первый взгляд ситуации Амани приходилось взвешивать два весьма различных между собой варианта. Первый и самый легкий — прямо обратиться к Амиру с просьбой оставаться последовательным в своих поступках, и помимо обучения обращению с оружием, начать учить его верховой езде. Потому как кроме проклятого верблюда, доставившего его в Мансуру, единственным животным, на которое юноша садился за свою жизнь, был маленький ослик, на котором его везли тогда еще будущему наместнику Фоаду, выбравшему его во время короткого визита в школу. Понятно, что особых усилий от 11-летнего мальчика, да еще и предназначенного конкретно для постели — не требовалось: вряд ли кто-то, в том числе и он сам, был способен предположить, что наложнику когда-нибудь может понадобиться умение держаться в седле, управляясь с поводьями и стременами!

Не приходилось сомневаться и в том, что князь будет только рад просьбе, дающей им еще больше возможности сблизиться, да и среди остальных обитателей крепости его желание не вызвало бы ничего, кроме одобрения… Однако на вкус Амани, для Ас-саталь, это было слишком пресно!

Юноша в задумчивости покрутил на пальце перстень: любому образу следует соответствовать… И соответствовать безупречно! Особенно после его блестящего выступления на общем пиру, заметно переменившего к сомнительному «гостю» отношение большинства членов клана. К тому же не хотелось без крайней необходимости заострять внимание на некоторых, — подобно Луджину и Сахару, — благополучно упускаемых ими из виду подробностях своей прошлой жизни. И без того найдется кому это сделать!

В последнем Аман оказался прав сполна, правда, прежде ему предстояло выдержать еще одно суровое испытание, о котором он признаться порядком подзабыл за всеми треволнениями…

К превеликому сожалению, сокровищница библиотеки ничем не могла помочь Амани в его благом намерении обзавестись еще одним отточенным талантом, а возможность обращения за помощью к кому-либо он исключил почти сразу. Попроси он помочь кого-то другого, — помимо всех прочих «но», это стало бы оскорблением его благородному господину, а просить князя самому — не позволяло все его существо бывшего Аленького цветочка… Он должен поражать и потрясать, быть непредсказуемым и непревзойденным — не меньше!