Возлюбленная из Страны Снов
(Забытые истории о привидениях и духах ) - Фоменко Михаил - Страница 2

Вскоре явился вызванный по телефону врач, но он мог только констатировать смерть. Он долго осматривал красное пятно на виске и пришел к заключению, что оно было результатом кровоизлияния: покойный ушибся об острый угол стула при падении с кровати.

[Без подписи]

МЕРТВЫЙ ГЛЕТЧЕР

Швейцарская легенда

Много лет тому назад жил в Альпах молодой пастух.

Артур (так его звали) пас коров всех окружных селений и жил в убогой хижине, которая стояла посреди зеленых пастбищ, а дальше Б гору — сверкал вечной белизной ледяной глетчер. Артур любил молодую девушку, дочь богатого соседа. Девушка тоже полюбила молодого человека и просила своего отца благословить их брак, но гордый старик и слышать не хотел о таком скромном, бедном женихе. Тогда Артур решился добиться его согласия и однажды исчез неизвестно куда — искать успеха и богатства. Его невеста безумно тосковала в его отсутствие.

И вот, через год он воротился на родину богатым, славным воином. Радостный, полный надежд, стремится он на своем боевом коне прямо к дому невесты и находит несчастную девушку мертвой в гробу, накануне погребения.

Обезумев от горя, вскочил он в седло, помчался к глетчеру и там, на краю пропасти, в последний раз вонзил шпоры в бока своего коня.

С тех пор ничто никогда больше не видал его. А место Артура тем временем занял другой пастух. И вот, каждую ночь стало являться в тех местах белое привидение — душа несчастной девушки, которая не вынесла долгой разлуки с возлюбленным. Каждую ночь она скользила тихой тенью по пастбищам, около коров, которых так любил ее Артур; она присматривала за всем молочным хозяйством, появлялась всюду, скорбно, едва слышно рыдая: «Он умер! умер, умер!..»

Но новый пастух оставлял несчастную душу в покое: он находил, что стада со времени ее появления находятся в превосходном состоянии, и молоко никогда раньше не было так густо.

Как-то раз, в его отсутствие, пришел другой пастух и, увидав белое привидение, заклинаниями заставил бедную невинную душу исчезнуть.

И в тот самый момент ужас навевавший голос раздался с вершины глетчера… Он посылал проклятия туда, вниз, на пастбища, на стада, на людей — и содрогнулась земля.

В эту ночь, — кончает легенда, — ледяной поток глетчера изменил свое направление, ринулся на пастбища и поглотил в своем ужасном стремлении коровники, скот, пастбища, людей, похоронив все глубоко под своим ледяным потоком.

С того времени глетчер был назван «Мертвым».

В глубокую ночь люди, стоя на краю пропасти, могут слышать (или, может быть, им это только так кажется) — где-то глубоко леденящие душу стоны и жалобный, тихий звон колокольчиков альпийских стад, погибших так внезапно и так ужасно.

Е. Ваттерле

ЭЛЬЗАССКОЕ ПРЕДАНИЕ

В Эльзасе любят легенды. Почти каждый замок и каждая развалина имеет свою легенду, свое предание. Рассказы эти передаются из поколения в поколение, и иногда туристам удается услышать в сумерки, у деревенского камина, воспоминания ушедших времен.

Легенда Гюгстейна — одно из интересных преданий, сохранившихся в Вогезских горах.

В долине Гюбвиллер, на значительном возвышении, еще высятся развалины древнего замка Гюгстейн… Бывшие владельцы его оставили ужасное, неизгладимое даже с веками воспоминание. И слышатся здесь по вечерам жуткие крики, подавленные жалобы и вздохи; протягиваются вверх белые руки бестелесных привидений и запоздавшие путники поспешно осеняют себя крестным знамением, проезжая мимо заклятой башни. Не останавливаются потому, что нельзя слушать призывы проклятых душ.

В свое время здесь жил жестокий Барнабас. Он умудрился хитростью завоевать весь край. Он никогда не бывал в церкви, но все судьба благоприятствовала ему, а злые духи, — его злым деяниям. Щедрые буржуа и крестьяне поставляли вина в его погреба. Барнабас не пускал ни одного прохожего или проезжего в свой дом. Он притеснял бедняков, за кусок хлеба заставлял их обрабатывать свои поля и загребал золото пригоршнями в сундуках зажиточных людей. Руки его были обагрены кровью чужестранцев и собственных подданных. Отчаяние и ужас овладели страной, в которой Барнабас истощил все источники, дабы удовлетворить свою гордость и напоить свои алчущие, жадные инстинкты. Долгие годы жил так властелин Гюгстейна. Между тем, час возмездия должен был наступить рано или поздно…

Вот что случилось однажды в декабрьскую ночь. Ледяной ветер кружил снег над рвами замка. Ели и сосны в горах стонали, точно раненые от ударов бури. Точно саваном мрака и смерти окутался замок.

Однако за толстыми стенами его раздавались крики радости и веселья. Раздавались разгульные песни и звенели хрустальной посудой собравшиеся на шумный праздник. Из окон лился яркий свет на снежные дороги.

Барнабас созвал в эту ночь на пиршество всех соучастников своих преступлений. Собралось их, людей без совести и принципов, около двадцати человек, проживших всю жизнь в разбоях и преступлениях. Бесчисленное множество свечей- факелов освещало зал со сводами и отражали свое пламя на драгоценных картинах, редком оружии и бриллиантах, украденных у путников. Стол, отягченный серебром, стоял посредине зала. Пажи разносили вино в ковшах и вазах, вывезенных из ближайших храмов.

Было ужо одиннадцать часов. Оргия, шумная и пьяная, была в разгаре.

— Пью за здравие дьявола! — раздался чей-то хмельной возглас.

Веселый смех приветствовал этот тост, и пировавшие поспешно опустошили свои кубки.

И только Барнабас побледнел и несколько тревожно спросил:

— Какое число сегодня?

— Двадцать четвертое декабря, сочельник. Разве ты не слышишь, как гудят колокола церквей? Итак, пейте еще, друзья, за здоровье нашего покровителя, Сатаны, — провозгласил тот же гость.

— Канун Рождества? — переспросил граф Барнабас, и он стал считать что-то по пальцам…

Вдруг друзья заметили смертельную бледность, покрывшую лицо графа и то, что лоб его увлажнился крупными каплями пота. Барнабас дрожал, словно в лихорадке. Друзья вскочили со своих мест и поспешили к хозяину. Барнабас пытался улыбкой скрыть охватившее его волнение. Решительным шагом он оставил комнату, бросив гостям:

— Я пойду справить черную мессу!

И он вышел, шатаясь.

Пьяные, праздные гости-шалопаи восторженно аплодировали в ответ на слова своего вождя.

Оргия продолжалась. Пробило двенадцать; в свои права вступила полночь, таинственная, полная мистических замыслов полночь. Настал страшный час, когда отворяются могилы и приходят с того света грешники… Пришла полночь, когда на земле наступает царство повелителя ада…

Вместе с последним глухим ударом на башенных часах раздался душераздирающий крик. Даже привычные уши пировавших не слыхали ничего подобного этому крику и, внезапно отрезвленные, испуганные, они переглянулись. Послышался еще крик, более похожий на стон, но в котором так же явственно слышалось отчаяние и ужас. И он заставил гостей оставить гостеприимный стол.

Что же случилось, в самом деле?

Точно смягчились каменные сердца людей, не устававших убивать. То, что они слышали, не было похоже ни на крик живого, ни на возглас привидения: это был предсмертный стон приговоренного…

Гости, встревоженные, бросились к дверям с криками:

— Подайте сюда огня, факелы!..

И рассыпались по узким коридорам и темным залам замка.

Они осмотрели и обыскали все комнаты — нигде никого, ни самого Барнабаса. Какой-то мистический страх обуял гостей.

— Осталась только зала чудес, — вполголоса заметил кто- то.

«Зала чудес» находилась в самом верху башни. Кроме графа, никто туда не подымался; и он обычно возвращался оттуда разбитый и больной, точно его касалось там дыхание смерти.