Счастье избранного (СИ) - "RoksenBlack / Roksen Black" - Страница 7

— Конечно, нет. Минерва, дорогая, будь добра, сходи к тайнику. Он там, под омутом памяти. Пароль всё тот же.

Она удивилась, прищурила глаза, чтобы дать понять, что портрет ожидает серьёзный разговор, и прошла к нужному месту, пробормотав:

— Лимонные дольки.

Она достала тяжёлую пачку писем, стянутых простой бечёвкой, и на негнущихся ногах отнесла их Гарри.

— Прости меня, Гарри, — её глаза наполнились слезами. — Я правда не знала. Всё ведь могло сложиться иначе.

— Я верю вам, — прошептал он, сглатывая комок слёз в горле, осторожно принимая пачку, состоящую из воспоминаний, детской дружбы и первых проблесков любви.

Гарри не мог пошевелиться. Всем его существом овладел гнев, он тяжело дышал, медленно убирая письма в мантию. Чувствуя, как злость растекается по внутренностям, подобно огневиски, он запахнул мантию сильнее и повернулся к портрету.

— Адеско Файр, — спокойно произнёс он, и портрет Дамблдора начал пылать дьявольским пламенем.

Среди портретов поднялась суматоха: все кричали, умоляли, угрожали. Дамблдор метался по портрету, но молчал, а Макгонагалл схватила Гарри за свободную руку и что-то горячо шептала, но только слова «Что скажет Гермиона?» помогли привести в чувство поджигателя.

Он втянул пламя обратно, спрятал палочку, всё еще тяжело выдыхая, словно его рот только что изрыгал пламя.

Портрет Дамблдора сгорел наполовину, но самого бывшего Директора это как будто не тронуло.

— Я желаю вам счастья с мисс Грейнджер, мой мальчик, — крикнул он вдогонку Гарри, который, остановившись на мгновение, кинул на пол шесть снитчей и знак Даров смерти. Больше эти символы ему не были нужны.

Гарри планировал сразу отправиться на Гриммо и написать письмо с извинениями Макгонагалл. Всё же её пугать он не хотел. Но всё это только после того, как они объясняться с Гермионой и она примет его, такого повернутого, с израненной душой и покалеченной психикой. Но все его планы нарушил министр Кингсли. Он попросил решить проблему с газовым оснащением Лондона, которое из-за государственных долгов стало очень скудным.

Гарри отправился к министру Великобритании и под его руководством, вооружившись штатным обливиатором для рабочих, исправил все огрехи труб, с помощью которых в Лондон проходил газ.

Здание гостиницы тоже было восстановлено, но вот сам факт подобного происшествия заставил многих задуматься о том, что магия в условиях паники практически бесполезна, а также, что нужно лучше готовить крупные мероприятия. Гарри только надеялся, что никто не умер, а пострадавших быстро подлатают в Мунго.

Его мысли снова перетекли на Гермиону, и он подумал, что её могли вызвать на работу. Так и случилось. Он снова пришёл в пустой дом, звуки в котором слышны были только из кухни. Кричер опять старался для одинокого волка, которым Гарри стал сознательно.

Он достал письма и любовно положил их на камин, там же осталась палочка. Через минуту, толкнув дверь на кухню, Гарри замер. Кричер не готовил, он следил за тем, как мелькают в воздухе спицы, вязавшие что-то голубое, а рядом у плиты стояла… она.

Гермиона с улыбкой посмотрела на Кричера, а потом заметила Гарри.

— Привет, — прохрипел он и услышал тихое: «Привет».

Её вид, такой домашний — в джинсах, обтягивающих круглую попку, и заправленном в них огромном свитере, привёл Гарри в небывалое возбуждение. Он понял, что так она должна встречать его каждый день.

— Ты умеешь готовить? — смог спросить он первое, что пришло в голову, и начал приближаться к своей добыче, по дороге шепнув Кричеру, чтобы тот исчез.

— Почти нет, но в последнее время я подсела на жареное мороженое. А ужин на столе, — пролепетала она, наблюдая, как на сковороде тесто покрывается золотистой корочкой. Она словно боялась поднять на него взгляд.

— Ты была здесь весь день? — спросил он и встал прямо за её спиной, наблюдая, как задорно подпрыгивают кудряшки в такт её частому дыханию.

— Я была в Мунго. Кричер перенёс меня. Адреса же я не знаю.

— Мёртвых вроде нет.

Она выключила газ и повернулась.

— Нет, слава Мерлину, но очень много пострадавших. Я ведь так и не спросила, пострадал ли ты вчера. Тоже мне колдомедик.

— Вчера нет, — прохрипел он, понимая, что терпеть нет сил. — Но сейчас я очень страдаю, — сказал он, прижимаясь к Гермионе, демонстрируя свое желание.

— О, — покраснев, она улыбнулась. — Ну здесь даже моей квалификации будет достаточно, — произнесла Гермиона и потянулась руками к его ширинке, которая со звоном расстегнулась, член в нетерпении появился из боксеров. Она во все глаза смотрела на отличный образец полового органа, который раньше и видела только что на картинках. — Можно? — спросила она, облизнувшись, и, дождавшись судорожного кивка, опустилась на колени.

Она провела кончиками пальцев несколько раз по стволу, от лоснящейся смазкой головки до самой мошонки, немного сжимая его.

В это же время Гарри сжимал пальцами стол сзади себя. Послышался треск, но любовники не обратили на это внимание.

— Он прекрасен, — прошептала она, наблюдая за легким подёргиванием плоти в такт сердцебиения. — Тонкие венки вдоль всей длины и идеальные пропорции.

От этих слов, восхищенного взгляда и самого вида Гермионы на коленях оказалось достаточно, чтобы Гарри не выдержал, зарычал и рывком поднял её. Она вскрикнула от неожиданности, а он уже усадил её на стол, с которого тут же исчезла вся посуда, и стянул джинсы вместе с бельем.

— Давай ты потом поэкспериментируешь? — предложил Гарри, снимая с неё бежевый джемпер, а с себя рубашку вместе с мантией. Он провёл рукой по изящному телу — от самого горла, по груди и вниз. Гарри раздвинул ей ноги шире и, не снимая брюк, вставил член, вызывая громкий стон Гермионы, чувствуя, как будто вернулся домой. Она вцепилась ему в волосы, не выдерживая натиска члена, который Гарри начал вводить на полную длину, тяжело дыша, но вдруг он остановился и прохрипел:

— Нам можно это делать? Это не повредит…

— Нет, нет, — простонала Гермиона, переплетая ноги за мужской спиной. — Не сдерживайся, пожалуйста.

Гарри прижался к ней плотнее, схватил за обнаженные ягодицы и сильнее начал на себя насаживать. Ещё и ещё, так что Гермиона мотала головой от мощного импульса удовольствия, что пронизывал всё её тело, закручивая спирали желания внизу живота.

Гарри был на грани, он протолкнулся языком ей в рот и начал двигать им в том же темпе, что и членом. Резко, мощно, всё больше набирая скорость, от чего Гермиона начала задыхаться.

И это синхронное действие очень быстро вознесло любовников на вершину блаженства, с которой и падать было очень приятно.

— Всё же нужно поговорить, — прошептал Гарри Гермионе после марафона страсти, которому они предавались несколько часов, перебравшись на диван, позабыв и про десерт, и про ужин.

Только ночью, движимая естественной нуждой, Гермиона включила свет и наконец заметила пачку писем, лежащую на камине рядом с палочкой Гарри.

Она дрожащими руками сняла бечёвку и увидела свой почерк.

Шагов за спиной она не услышала, но шёпот Гарри разобрала, почти не испугавшись.

— Я забрал их и чуть не сжёг портрет Дамблдора. Это он перехватывал нашу почту.

Она всё смотрела и смотрела на письма девочки, которая потеряла всю уверенность в себе и надежду на любовь, когда один мальчик перестал ей писать.

— Надо было сжечь, — прорычала Гермиона, повернулась и зарылась лицом у Гарри на груди, глотая горячие слёзы. — Прости, что я уехала, я должна была настоять, но родители поставили ультиматум, что иначе согласятся на Обливейт для всей семьи. Я не могла лишиться магии, не могла лишиться последней ниточки, связывающей нас, — лепетала она, шмыгая носом.

— Тише, тише, — проворчал Гарри, вспоминая, как она писала про это в одном из первых писем. — Ты лучше расскажи, кого ждём-то хоть?

Она подняла голову, вытерла слёзы и улыбнулась.

— Значит, ты не против?

— Был против, — кивнул он и положил её руку себе на грудь. — Но одна маленькая шатенка что-то растопила вот здесь, и я подумал, может, я ещё не совсем конченый человек.