Очищение (ЛП) - Ковингтон Харольд А. - Страница 58

— Доклад с подробностями, — хмыкнул Макканн.

— Отвали, командир, — ответил Уинго.

Ведение игры

На следующее утро сержанты уголовной полиции Лэйни Мартинес и Джамал Джарвис сидели в шикарном, устланном коврами кабинете Линды Хирш, начальника бюро полиции Портленда. Джарвису хватило ума держать язык за зубами и позволить Мартинес вести игру, что она и проделала с хладнокровной результативностью.

Начальница полиции Хирш одновременно обладала тремя желанными свойствами для программ предоставления преимуществ при продвижении на госслужбе: она была женщиной, еврейкой и лесбиянкой. Эта огромная, квадратная женщина средних лет, массивная, но не казавшаяся ожиревшей, как каменный идол буквально вросла в кресло за огромным столом красного дерева. Она была посажена на свою должность влиятельной кликой либералов, левых, феминисток, геев и разных других «местных активистов». И такой порядок уже стал обыденным в «городе роз», так что уже никто не мог вспомнить, когда последний раз в Портленде начальником полиции был нормальный белый мужчина.

Перед своим последним назначением Хирш была начальником полиции в Сакраменто, что в Калифорнии, где она зубами и ногтями проложила себе путь наверх благодаря впечатляющему владению оружием внутриведомственных махинаций, шантажа, принуждения, сплетен и взяточничества. Когда Хирш оставила Сакраменто, главный прокурор Калифорнии начал в её бывшем отделе расследование несуществующих, но щедро оплачиваемых рабочих мест для разных «общественных активистов», включая ряд нелегалов-иностранцев, которые числились переводчиками с испанского и тагальского языка, но не говорили по-английски, и чёрного трансвестита-проститутку, который получал 75 тысяч долларов в год, как «посредник полиции с сообществом транссексуалов».

Хирш обладала обширными личными знаниями спорных сторон сексуальной дискриминации и сексуальных домогательств, так как сама подала полдюжины таких исков против своих начальников в полиции Сакраменто пока карабкалась наверх, и набрала три иска против себя самой в Сакраменто и пока лишь один здесь, в Портленде, от женщин-полицейских, от которых она, по слухам, требовала интимной близости в обмен на продвижение, выбор должностей и другие милости по службе.

Хищные привычки начальницы в этом отношении были настолько известны, что её помощницы по административной части, приходя утром, иногда находили на своих столах коробки с новыми поролоновыми наколенниками в подарочной упаковке и с надписью «Собственность Моники Левински». Начальница выделила детектива, чтобы выискать в бюро политически некорректного шутника. Сержанту Мартинес самой довелось отражать нетонкие намёки начальницы, что иногда было непросто, потому что Хирш проявляла особый интерес к деятельности отделения преступлений на почве ненависти и гражданского неповиновения. Хирш любила лично допрашивать подозрительных расистов, часто появляясь в камере для допросов со своим чёрным докторским чемоданчиком, набитым иглами и другими орудиями, которые разрешал протокол Дершовица.

На работе и даже не при исполнении Хирш всегда носила форму, с рядом наград, в большинстве поддельных. Ее чёрные как смоль волосы были невероятно курчавыми, а широкая физиономия со свисающими подбородками, мясистым носом и поросячьими глазками напоминала унылую верблюжью морду. Сейчас у неё было выражение недоверчивой и злой верблюдицы, но это ничего не значило: физиономия Линды оставалась брезгливой и злобной с тех пор, как она научилась ходить.

Мартинес изложила полную официальную версию случая Кики Маги, не упоминая Джарвиса и Роско, а заменив их Кики как убийцей Ленни Джиллиса. Она знала, что начальница не дура, и, видимо, уже знала по сплетням в бюро, что на самом деле произошло в переулке за «Логовом Юпитера», но никто из них не коснулся этого факта. Сутенёры — белые отбросы значили не больше, чем проститутки из белой швали. Мартинес прокрутила запись прослушки с предыдущего вечера и увидела, что на начальницу она произвела впечатление.

— Мадам, я уверена, что не нужно особо подчёркивать значение этого события, — заключила она. — Назовём это счастливым случаем. Мы получили ключ, который может раскрыть для нас всю Добровольческую армию в Портленде.

— А, может, и не только, — хрюкнула Хирш. — Первый вопрос. Ты позволила двум опасным расистам-террористам уйти с пакетом краденых электронных схем. Безусловно, они будут использованы для убийств множества людей — женщин, расовых и сексуальных меньшинств, госслужащих, сотрудников правоохранительных органов, возможно, и некоторых наших коллег — полицейских. Не исключено, даже вас обоих в один несчастный день, когда вы включите зажигание машины или войдёте в дверь, где эти звери побывали раньше вас. Почему ты так поступила, сержант Мартинес?

Лэйни была готова к этому вопросу.

— Потому что, по большому счёту, мэм, важнее положить конец всему этому расистскому мятежу против Соединённых Штатов Америки, чем уничтожить двух отдельных террористов и вернуть одну упаковку микросхем. Математика простая. Мы должны не предотвращать отдельные теракты, а положить конец террористическим убийствам, и точка. Как ни цинично это звучит, в данных обстоятельствах верна и применима старая поговорка, что нельзя пожарить яичницу, не разбив яиц. Хотите, накажите меня или обвините в нарушении, это ваше право. Но, как ни высокопарно это звучит, для победы свободы, справедливости и американского образа жизни кто-то должен видеть общую картину, и вчера вечером я решилась на этот поступок. Это был мой внутренний зов, и я должна отметить, что сделала это, несмотря на протесты сержанта Джарвиса и детектива Маккаферти.

— Очень благородно с твоей стороны, сержант, предложить понести ответственность. Надеюсь, ты готова нести её до конца, если уж на то пошло. Ну, ладно, — решила Хирш. — Я закрою глаза на твой проступок до тех пор, как ты понимаешь, пока этот зов опять не вернётся, чтобы как-нибудь укусить наш отдел, и тогда ты, а не я, примешь этот укус прямо на свою сладкую коричневую тухес[34].

— Поняла, мэм, — сказала Лэйни, спокойно проглотив оскорбление, за которое белый мужчина-полицейский, даже старший по званию, был бы обвинён в расизме и выражении ненависти так быстро, что у него закружилась бы голова.

— Где сейчас эта шлюха шикса[35]? — спросила начальница.

— На первом этаже. Вы придадите нам рабочую группу для проведения этой операции, мэм? При всем уважении к вам, мне нужно быстро принять решение, потому что девка должна появиться на рабочем месте в своей таксомоторной компании в четыре часа дня, как будто ничего не случилось. Конечно, мы могли бы вмешаться и уладить вопрос с хозяином, если она опоздает или не выйдет, но тогда расширится круг людей, знающих, что с ней происходит что-то необычное. А мы, по понятным причинам, насколько возможно должны этот круг ограничить. Именно поэтому я взяла на себя смелость выйти на вас с этим вопросом напрямую, в обход капитана Роулинсона.

— Роулинсон не будет касаться этого вопроса. Предоставь это мне, я решу, — пренебрежительно отмахнулась Хирш. — Какой у тебя срочный план, сержант Мартинес? Я, конечно, понимаю, куда ты метишь в будущем, но как насчёт ближайших дней и недель?

— Нам нужно держать Маги на старой орбите, так сказать, и ждать, пока расисты свяжутся с ней, — ответила Мартинес. — Конечно, мы будем постоянно отслеживать её мобильный телефон и датчик положения. Я убеждена, что у Добрармии есть способы проверить её, и мы должны быть уверены, что они не обнаружат что-нибудь необычное или несоответствующее. Они — патологические убийцы, но не дураки, и их разведка всегда была очень дотошной. Вы знаете, что раньше они раскрыли тайные попытки внедрения агентов из других органов, и мы нашли результаты — трупы на лесовозных дорогах в лесу.