Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут - Дозуа Гарднер - Страница 6

И да, меня трясло — нервно, взволнованно, до тошноты. Но я не боялась.

У меня есть старая фотография отца с головой кошмара (он убрал ее с места над очагом после смерти Вилага). Есть фотография всех нас четверых, разодевшихся для поездки в Оплачь День. И наконец, есть портрет улыбающегося Вилага в форме до отбытия в академию — из-за монохромной мягкости снимка даже многочисленных прыщей не видно. Я ношу все фото с собой, в кармане куртки, и достаю, когда пишу.

Итак, началось. Я пишу из удушливой тесноты Ночной Гусеницы — машины на паровом ходу, которую спроектировали наши друзья с инженерного факультета (а сопровождающие нас профессора наверняка приложили руку к названию, напившись в баре на Университетской улице). Это наш передвижной лагерь. Мы будем спать, есть и укрываться в нем… и исследовать, пробираясь все дальше и дальше, — по крайней мере, мы надеемся продержаться несколько бдений. Если двигатели выйдут из строя, придется вновь влезать в оболочки и верить в лучшее. Иллюминаторы обледенели, но команда согревается, растапливая печь и горланя песни.

— Вэл, кончай писать и иди к нам, — говорит подошедшая Ильдрин, коснувшись губами моих волос.

Отвечаю, что буду через минуту. Она улыбается и возвращается к остальным; ее раскрасневшееся лицо измазано влажной сажей из открытой печи. Я живу ради таких моментов.

Сейчас я уже уберу ручку. Минуту.

Я не знаю, что мы здесь найдем. Может, Темного Владыку и новую орду кошмаров. Но теперь даже военные в подобное не верят, иначе бы не позволили финансировать эту экспедицию или хотя бы попытались перехватить власть.

Ильдрин считает, что вряд ли так глубоко в Ночи существует жизнь. Даже кошмары, несмотря на наши предрассудки, не покидали горы. Но она признает, что мы уже ошибались. Много раз. И важно лишь то, что мы вершим нечто новое. Идем куда-то помимо Города Длинных Теней и Полутеневых территорий, пропитанных историей нашего страха. Мы должны увидеть остальной мир, встретиться с другими его обитателями — если они есть — с любопытством, а не опаской. И я знаю, что со временем все сбудется. Это только первый крошечный шаг. Хотела бы я, чтобы ты тоже все это увидел, Вилаг. Ты был всего лишь ребенком на этой планете.

Мы можем здесь погибнуть. Но не потому, что отважились на зло, а потому что искали новые знания. И я ни о чем не жалею, даже если буду мертва, когда кто-нибудь это прочтет. Наступает новая эра. Пусть сей скромный рассказ станет к ней предисловием.

ПОЛ МАКОУЛИ

ЧЕЛОВЕК

Пол Макоули родился в 1955 году в английском Оксфорде, сейчас живет в Лондоне. Он много лет профессионально занимался биологией, а первый рассказ напечатал в 1984 году и с тех пор стал частым автором «Interzone», а также публикуется в «Asimov’s Science Fiction», «Sci Fiction», «Amazing», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Skylife», «The Third Alternative», «When the Music’s Over», далее везде.

Макоули работает на передовой нескольких важнейших поджанров современной НФ, создавая как «коренную классическую НФ», так и преображенную и реконструированную космооперу широкого спектра, иногда называемую «новая спейс-опера», а также антиутопические социологические модели самого ближнего будущего. Также он пишет фэнтези и хоррор. Первый его роман, «Четыреста миллиардов звезд» («Four Hundred Billion Stars»), получил премию Филипа К. Дика, а роман «Фэйриленд» («Fairyland») в 1996-м завоевал сразу премии Артура Ч. Кларка и Джона У. Кэмпбелла. Перечень его произведений продолжают романы «После падения» («Of the Fall»), «Вечный свет» («Eternal Light») и «Ангел Паскуале» («Pasquale’s Angel»), а также «Слияние» (Confluence) — крупная трилогия с претензией на солидный масштаб, чье действие происходит через десять миллионов лет в будущем. В трилогию входят романы «Дитя реки» («Child of the River»), «Корабль Древних» («Ancients of Days») и «Звездный Оракул» («Shrine of Stars»). Позже вышли «Жизнь на Марсе» («Life on Mars»), «Тайна жизни» («The Secret of Life»), «Паутина» («Whole Wide World»), «Белые дьяволы» («White Devils»), «Око разума» («Mind’s Eye»), «Игроки» («Players»), «Ангелы-ковбои» («Cowboy Angels»), «Тихая война» («The Quiet War») и «Сады Солнца» («Gardens of the Sun»). Малая проза представлена в сборниках «Король холма и другие рассказы» («The King of the Hill and Other Stories»), «Невидимая страна» («The Invisible Country»), «Малые машины» («Little Machines») и в оригинальной антологии «Среди снов» («In Dreams»), изданной Кимом Ньюманом, его соредактором. Самое свежее его произведение — роман «Во чреве китовом» («In the Mouth of the Whale»). Готовится к выходу роман «Империя заката» («Evening’s Empire») и большой ретроспективный сборник «Очень британская история: Лучшие произведения Пола Макоули» («А Very British History: The Best of Paul McAuley»).

Перед вами рассказ из цикла «Джакару», в котором человечество получает от загадочных пришельцев в дар множество пригодных для колонизации миров. Макоули переносит нас на недавно заселенную планету, безрадостное и нездоровое место. Упрямая пожилая женщина, живущая в сердце враждебного людям леса, зарабатывает на жизнь поиском артефактов, тысячелетия назад оставленных неведомой расой при попытке колонизировать этот мир. Однажды в непогожую ночь она обнаруживает у своего порога загадочного странника. Он просит у нее убежища и выглядит человеком, но, как вскоре становится ясно, вряд ли им является…

Он появился у Чо Зийи ночью, в разгар магнитного шторма. В закатной зоне, как обычно, было темно. Низкие облака смыкались, закрывая небо. Ветер, завывая, гнал к берегу волны и лентами снега хлестал но лесу, где безостановочно хлопали лопасти спин-деревьев, где трещали и взлетали коронные разряды. Зийи отсиживалась в хижине, досматривая древний фильм, гангстерскую мелодраму; место действия — Гонконг, прославленные «Чунцинские особняки». Огонь вился в каменном очаге, а ее хаски, Джун и Джан, лениво валялись на коврике из шкуры боромеца. Вдруг собаки приподняли головы, потом младший, Джан, вскочил и залаял, и сразу же раздался стук в дверь. Раз, другой.

Зийи поставила фильм на паузу и села, прислушиваясь. Ей было изрядно за шестьдесят, этой суровой худощавой женщине в джинсах и фланелевой рубахе; ее собранные в длинный хвост волосы казались совсем белыми.

Стук раздался снова, она вздрогнула. Уже случалось, что индрикотерию или другой здоровенной тупой твари удавалось обрушить секцию изгороди и ввалиться в компаунд[1]. Подойдя к окну, Зийи отперла ставню. Прижавшись лицом к холодному стеклу и сощурившись, она различила на высоком крыльце смутные очертания: голый мужчина, руки подняты вверх, лупит ладонью по двери.

Обе собаки стояли позади нее, настороженные и беспокойные. Джан заскулил, когда она взглянула на него.

— Это всего лишь человек, — сказала Зийи. — Успокойся и дай подумать.

Без сомнения, у него какая-то беда. Заблудившийся путешественник, авария на дороге. Но кому взбредет в голову выйти из дома в такую бурю? И что с его одеждой? Вспомнились бандиты, пару лет назад ограбившие автопоезд. Может, они вернулись? Мужчине удалось бежать, но далеко он не ушел, не по такой погоде, само собой. Тогда они могут появиться с минуты на минуту. Или уже тут, дожидаются, пока она откроет. Однако оставить человека умирать она не могла.

Зийи принесла одеяло; сняв с крюков короткоствольный дробовик, отперла и распахнула дверь. Внутрь ворвался снег. Мужчина уставился на нее ничего не выражающим взглядом, высокий, бледнокожий, и в копне черных волос уже смерзался снег. Могло показаться, что окружающий холод ему безразличен. Он смотрел на Зийи так, словно пожилая женщина с дробовиком, направленным ему в грудь, была самым обычным делом.

Она приказала ему уйти с крыльца, повторив на каждом из полудюжины известных ей языков. Английский он явно понял и сделал шаг назад. Вокруг него клубился снег, и снег несло ветром по компаунду — из тьмы на свет и назад во тьму. Крупные искры трещали высоко вверху, на шиподревах, будто на аппаратах из старого фильма о Франкенштейне. Ворота во двор были отворены, и по сугробам тянулись следы — только одного человека.