Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут - Дозуа Гарднер - Страница 27

Сверкнув глазами, Гоинс выхватил собственный пистолет и, не целясь, выстрелил в кого-то позади Моргана. Пораженный, Морган повернулся, чтобы увидеть, как монах с окровавленным лицом падает наземь. Женщина стояла на четвереньках. Квинкс с несколько расфокусированным взглядом медленно качнулся к ним.

Председательствующий судья сунул пистолет в руки Абатти.

— Выбирай. Прошлое или будущее.

Морган тут же бросил оружие в траву. Он хотел правды, во имя Несотворенных, а не этот хаос власти и насилия.

— Я ученый. Я не бросаю людей со скал.

Квинкс потянулся к руке Моргана.

— Девяносто Девятая, — выдохнул он. — Брат Куртс. Пожалуйста… Остановите это. Вы не должны это делать.

Машинист, дрожа, поднялась на ноги. Один ее глаз вытек, рот кровил. Морган бросил взгляд на умирающего монаха и удивился, насколько живучим может оказаться человек.

Ее взгляд больше не был безумным. Скорее, затравленным.

— Стойте, — сказала она, эхом повторяя слова Квинкса.

— Идите, — ответил Морган. Он совсем недавно измерил границы собственной храбрости и сомневался, что сможет сам войти в Колесницу. — Идите в будущее. Его нельзя остановить. Звезды не лгут и приближаются к нам.

— Это мои звезды. — Она смотрела на него единственным уцелевшим глазом. — Наши. Не ваши.

Плача и спотыкаясь, женщина прошла в открывшийся проход. Квинкс отвернулся от Моргана.

— Не может быть. — Священник задыхался. — Я должен уйти туда, куда ушел Ион. — Лицо его скривилось в какой-то внутренней агонии духа, и он последовал за женщиной.

— А вы? — спросил Гоинс. — Тоже выбираете будущее?

Испуганный, Морган стоял какое-то время неподвижно. Затем произнес:

— Я должен подумать… — Его слова текли одновременно с мыслями. — Нет. Я понял, что будущее — тут, с нами. Что будет, то будет.

Морган Абатти смотрел вверх, на дым, поднимающийся в голубое небо от рухнувшего воздушного судна. Гоинс присел на корточки рядом, в руке он все еще сжимал пистолет. Дверь в колесницу захлопнулась.

— Что дальше? — спросил ученый.

— Несотворенные, конечно же, знают, — ответил Гоинс.

— Квинкс сказал бы, что Несотворенные знают все. — Морган подумал над этими словами. — Мне кажется, Они не думали предостерегать нас против истины.

Оставшиеся талассократы собирались вокруг. Кто-то осматривал раненых и мертвых, другие обсуждали целесообразность отправки группы к месту крушения воздушного судна.

Колесница завыла, низкий гул медленно нарастал. Гоинс встал, жестом приказал всем отступать. Это казалось наиболее мудрым.

Морган замедлил шаг, глядя на великую возможность, от которой он отказался. Он первый увидел, как Колесница поднялась между деревьев к небу. Остальные остановились, глядя, как закручиваются под ней облака пыли и пара.

— Удачи, преподобный Квинкс, — пробормотал доктор.

Гоинс тронул его за руку.

— Выбор сделан. Вы были правы. Мы должны идти.

— Вы почти правы, — ответил Морган. — Его выбор сделан. Наш только начинается.

К нему снова вернулась смелость, словно скулящая собака, возвратившаяся домой.

— Вот то, что я получил за раскрытие правды. Что я отказывался ясно видеть раньше. Мы должны принимать в расчет последствия. — Он бросил взгляд на удаляющуюся Колесницу. — Вы готовы столкнуться с этим, судья? Я готов.

— Помните, ваше эфирное судно в любом случае прибыло бы сюда, вне зависимости от того, видели вы его или нет. Вы не причина происходящему.

Гоинс выждал момент, изучая лицо Моргана, будто в поисках некой правды.

— Наука ищет тропы там, где свет веры освещает путь.

Морган не мог сказать, иронизирует ли судья. Это не имело значения. Он похлопал его по плечу.

— Тогда идем. У нас есть работа.

Будущее над ними поднялось еще выше, разорвав шесть тысяч лет мрака, терний и предрассудков, чтобы взобраться туда, навстречу грядущим звездам.

ЛЕВИ ТИДХАР

МЕМКОРДИСТ

Леви Тидхар вырос в израильском кибуце, много путешествовал по Африке и Азии, жил в Лондоне, в тихоокеанском островном государстве Вануату и Лаосе. Лауреат премии Кларка — Брэдбери (вручает Европейское космическое агентство), был издателем «Майкл Маршалл Смит: Аннотированная библиография» («Michael Marshall Smith: The Annotated Bibliography»), антологий «Букварь для взрослых от Дика и Джейн» («А Dick & Jane Primer for Adults») и «Вершина всемирной фантастики» («The Apex Book of World SF»). Леви — автор сборника связанных рассказов «Ивритпанк» («НebrewPunk»), сборников повестей «Занятие для ангелов» («Ап Occupation of Angels»), «Горел и пузатый бог» («Gorel and the Pot-Bellied God»), «Превращения облаков» («Cloud Permutations»), «Иисус и Восьмеричный Путь» («Jesus and the Eighfold Path») и, совместно с Hup Банив, романа «Тель-авивское досье» («The Tel Aviv Dossier»). Автор множества рассказов, публиковался в «Interzone», «Clarkesworld», «Apex Magazine», «Sci Fiction», «Strange Horizons», «ChiZine», «Postscripts», «Fantasy Magazine», «Nemonymous», «Infinity Plus», «Aeon», «The Book of Dark Wisdom», «Fortean Bureau» и многих других. Его произведения переведены на семь языков. Недавние романы — «Книжник» («The Bookman»), его продолжения «Камера обскура» («Camera Obscura») и «Осама: Роман» («Osama: A Novel»), а самый свежий — «Большая игра» («The Great Game»). «Осама: Роман» получил премию World Fantasy 2012 в номинации «Лучший роман года». Готовится к выходу новый роман «Марсианские пески» («Martian Sands»). Леви Тидхар сейчас живет в Англии.

Говорят, будто каждый — герой собственной драмы. В рассказе «Мемкордист» нам предложен беспощадный взгляд на будущее, где каждому приходится смотреть и чужую драму…

ПОРТ ПОЛИФЕМ, ТИТАН, ГОД СОРОК ТРЕТИЙ

За куполом ярились ледяные бури Титана; внутри было тепло, сыро, пахло просочившимися сточными водами и ползучими растениями, карабкающимися по стенам надземных жилищ. Он пытался учуять ее запах на улицах Полипорта и не находил его.

Ее запах — базилик и ночь. Готовя, он иногда растирал листья базилика пальцами. Это возвращало ее, на мгновения, но возвращало — ту, какой она была в их первую встречу.

Полифем-Порт полон старых воспоминаний. Он мог бы вызвать их в любой миг, но никогда такого не делал. Вместо этого старался отыскать их в старых зданиях по полувнятным признакам. В древнем бахайском храме, где они прятались одним дождливым вечером и смотрели, как метеохакер пляшет под ливнем, окутанный брызгами. Там, где когда-то была кальянная, теперь магазин краулеров. В борделе для моряков на берегу. Назывался «Мадам Синг»», теперь «У Флориана». Цыпочки выглядывали из окон, маленькие нагие фигурки, сделанные под мальчиков и девочек, мягкие, теплые, одноразовые, серийные номера деликатно впечатаны в изгиб шеи или бедра. Его ноги узнавали старые пути, и он шагал мимо лавок, мимо доков, углубляясь в коробочки-спальники, к кооперативному дому, где они впервые встретились, где по стенам карабкаются вьющиеся растения, заползающие в окна, — туда, где они встретились на вечеринке в честь семнадцатого года по нарративу Пима.

Он оглядывается и автоматически проверяет цифры, всплывающие в тумане. Подписчиков около двадцати трех миллионов, их стало немного больше после его повторного возвращения на Титан. Компиляция, собранная из того семнадцатого, крутится параллельно, появляются письма от подписчиков, вспыхивающие в нижнем правом углу, но он не читает.

Взгляд на ее окно, цветочный горшок снаружи — там раньше рос одинокий красный цветок, плотоядная роза Титана, с голодными, усеянными зубами присосками, — ее тогдашняя слабость. Каждый день она покупала на рынке мясо для розы. Теперь горшка нет, в окне темно, и ее тоже давным- давно нет.

«Может быть, и она откуда-то смотрит, — подумал он, — видит ли она меня, задирающего голову и высматривающего ее? Воспоминания ложатся пластами, пока не становится невозможно отличить, что — воспоминание, а что — память о воспоминании?»