Командарм (СИ) - Мах Макс - Страница 49

— Брик… Ну, эта…

— Да, помню, — Макс понял, о ком речь. — Сюда приходила?

— Нет, — мотнула головой Рашель. — В ЦК.

— Она разве член партии? — Макс еще не разобрал интригу и пытался, как он в таких случаях выражался, "нащупать гать".

— Нет, она беспартийная, — объяснила Рашель. — Маяковский, кстати, тоже. Она приходила ко мне. Просила помочь.

— А что Луначарский уже не помогает? Их же Анатолий Васильевич лично опекает…

— Здесь он ей помочь не сможет.

— Где это "здесь"?

— Ты что же не слышал разговоров про Краснощекова? — удивилась Рашель.

— Не слышал.

Кравцов действительно был последнее время настолько занят, что ему было не до "светской хроники", но тон жены настораживал.

— Рассказывай! — предложил он.

— Ну, ходят слухи о растратах, о кутежах…

— А на самом деле?

— Лиля говорит, кто-то специально распускает слухи, чтобы был повод для ареста. Но, Макс, он действительно для многих, словно бельмо на глазу. Я и раньше слышала. Каганович его как-то назвал "американцем", а Андреева, мне рассказывали, чуть удар не хватил, когда Александр Михайлович написал в анкете, что он в социалистическом движении с 1897 года.

— Ну, так он, и в самом деле, один из старейших революционеров, — пожал плечами Кравцов.

— Но Андреев-то в партии с четырнадцатого года и всем уши прожужжал, какой он заслуженный товарищ.

— Ну, и что? У меня у самого партстаж с девятьсот пятого.

— Вот тебя за это и любят некоторые товарищи.

— А сам он что? — Кравцов доел бутерброд, допил чай, но вставать из-за стола не торопился. "Дело" Краснощекова хорошо укладывалось в общую атмосферу, сложившуюся в Москве в мае 1923 года. Это стоило обдумать, да и человека жаль. Хороший, умный мужик, не фанатик, не начетчик. Грамотный, разумный экономист, великолепно разбирающийся в финансах, но да… "не свой". Не пролетарий, одним словом. И притворяться не хочет.

"Жил бы в своей Америке, беды не знал. Практикующий успешный адвокат, ректор Рабочего университета… А сам-то ты, Кравцов, чем занят? Тебе кто мешает?"

Любопытный, между прочим, вопрос: откуда вдруг такая пламенная страсть к Революции? Откуда это "горение" и служение? Кажется, в прошлой жизни он не разделял идеалов коммунизма, и к социалистической идеологии относился скептически. Ан, вот как вышло! В этом самом ЦК и состоит.

— А сам он что? — спросил Макс, закуривая. — Ну, Владимир Ильич, допустим, сейчас болен, не принимает. Но Троцкий Краснощекова лично знает. Почему сам к Троцкому не пошел?

— Не знаю, — покачала головой Рашель и тоже закурила. — К Льву Давидовичу, поди, и не попадешь так просто.

— Краснощеков — "не так просто", — возразил Макс. — Впрочем, неважно. Я наведу справки, только ты не обнадеживай, пожалуйста. Кто его знает, что там на самом деле произошло.

— Докладывайте! — голова была тяжелая, и уже третий день приступами схватывало виски.

Надо было бы отдохнуть, отлежаться, но куда там! Управление итак уже едва ли не перешло на казарменное положение — заговоры, шпионаж, диверсии, бандитизм — так еще и свои мутили воду. ГПУ словно с цепи сорвалось. Врагов искали везде, где надо и не надо. Но, судя по всему, кое-кто решил, что пришло время окончательно освобождаться от чуждых элементов. За один только июнь пришлось "освобождать из узилища" двадцать семь бывших офицеров царской армии, служивших в штабах и учреждениях РККА, и четырех инженеров, связанных с Артиллерийским управлением. И что обидно, доносы писали свои же красные командиры, не говоря уже о товарищах комиссарах, те самые, что победили в Гражданскую отнюдь не без помощи этих самых "спецов". Кто воевал, занимая мало-мальски значимые должности, не знать этого не мог. Но знать, понимать и делать из понятого выводы способны не все. Писать начали еще во время войны, заваливая кляузами и доносами и особые отделы, и политуправление, и реввоенсовет. Заблуждались или сводили счеты не суть важно: наушничество среди русских офицеров было не в чести. Но и бывшие, успевшие вскочить на подножку локомотива Революции, писали тоже. А чекисты… что ж, им такой оборот только в прибыль — они же и поставлены затем, чтобы бдить. Вот и хватают всех подряд.

"Энтузиасты, твою мать!"

— Докладывай! — Кравцов взял было папиросу, но сразу же понял, что курить не сможет: тошнить начинало от одного запаха табака.

— Следствие выдвигает обвинения по следующим пунктам, — Веня Агас, несмотря на молодость, был человеком опытным и образованным. Гимназию успел закончить до Революции, пожил в Америке, поучаствовал в боях, закончил 3-и Командные курсы РККА. — Первое, растрата. В деле фигурируют семь эпизодов. Однако все случаи, так называемой, растраты относятся к кредитованию строительства или экспортно-импортных операций, осуществляемых Советско-Американскими предприятиями, например "Русско-Американской Индустриальной Корпорацией", во главе которой стоит сам Краснощеков, и "Американо-Российским Конструктором", директором которого является брат Александра Михайловича Яков Михайлович. Проверка отчетности и бухгалтерских книг, проведенная нашим экономическим отделом, фактов нарушения финансовой дисциплины, приказов и директив вышестоящих финансовых и плановых органов Союза ССР не выявила. Как директор банка Краснощеков имеет право определять процент ссуды в зависимости от конкретной сделки. Тем не менее, границы разумного перейдены не были ни разу, и банк убытков не понес. Напротив, активы Промбанка, стараниями его директора, увеличились за восемь месяцев в десять раз. Восьмой эпизод — конкретно кредитование строительных работ, осуществляемых "Американо-Русским Конструктором" на Тверской улице[59] — выделен в отдельный пункт обвинения, так как в нем фигурирует родной брат Краснощекова. Сюда же отнесены факты перевода заработной платы, получаемой Александром Михайловичем от "Русско-Американской Индустриальной Корпорации" — двести долларов САСШ в месяц — в Америку. Деньги пересылаются жене Краснощекова Гертруде и сыну Евгению. Справка: Гертруда Тобинсон (фамилия Краснощекова в САСШ) является гражданкой САСШ и в отличие от своего мужа (они развелись в январе 1923) от американского гражданства никогда не отказывалась…

Ну, что ж, ребята справились с заданием даже лучше, чем Кравцов мог надеяться. И излагал Веня грамотно, четко и ясно, отмечая существенные моменты, комментируя непонятные для "стороннего" человека факты, термины, события. Краткая биографическая справка не содержала, впрочем, ничего нового. Сам Кравцов знал много больше: ему "позволили" посмотреть личное дело Краснощекова в ЦК, да еще и Эйхе интересные вещи о председателе ДВР рассказал. После рассказов Генриха, Макс зауважал "обвиняемого" еще сильнее. Это был их кадр! Человек, который понимал в экономике и финансах, как мало кто еще в СССР. И мужик нормальный, в Гражданскую за чужими спинами не прятался и труса не праздновал. Работал, рисковал, сражался и снова работал. А дело… дело было не просто сшитое "по желанию заказчика", оно было шито белыми нитками. Сделано грубо, сметано небрежно. Содержало множество фактических ошибок и явных противоречий, не говоря уже о таких пустяках, как надуманные огульные обвинения во всем подряд. Расчет, по-видимому, строился на том, что "относительно Краснощекова все равно есть решение".

— … любовница… Лилия Юрьевна Брик… кутежи…

— Я участвовал в "кутеже" от 19 февраля, — устало сказал Макс.

— Я знаю, — сухо кивнул Агас. — Сведения о кутежах и дорогих подарках не подтверждаются. Все в рамках финансовых возможностей товарища Краснощекова. Оклад директора банка, премиальные от сделок… Оклад члена коллегии ВСНХ Краснощеков передает в фонд "Восстановления промышленности".