хорошо, легко и спокойно, время сжимается в пружину и стремительно уменьшается, скукоживается, исчезает, будто испаряется вода под жарким летним солнцем на камнях. И

наоборот: когда тревожно, трудно, когда чего-нибудь ждёшь – оно становится жестоким и

огромным, и мерно отсчитывает секунды, ударяя тебя резиновым кулаком по затылку, напоминая о том, что оно вечно и его не переступишь…

Пока Кира в задумчивости варила кофе и накрывала на стол – бублики, жёлтое сливочное

масло, варенье, почти оранжевый сыр – Александра ушла в душ. Она долго стояла перед

зеркалом, не узнавая себя, пытаясь пригладить разлохмаченные кудри и хоть немного навести

порядок в разбегающихся мыслях. В одном Шереметьева была уверена: то, что случилось, абсолютно перевернуло её прошлую жизнь, и возращения обратно не хотелось ни под каким

видом. Заметив следы вчерашнего сумасшествия возле ключицы, Александра потёрла их и

вдруг осознала: привыкнув жить как можно более честно и открыто, не прячась и не

придумывая дымовые завесы, сейчас она должна будет что-то отвечать, если её спросят, да

хотя бы мама, которая всегда и всё замечает. Что она скажет родителям? Сыну? Бывшему

мужу? Да, Макс с Андреем вернутся не раньше чем через две недели, но это же значит, что

нужно будет вернуться к тому, от чего она вчера сбежала? Разве только вчера? Похоже, её

побег начался задолго до этого, где-то во второй половине насмешливо-сумасшедшего марта, только… Господи, сколько сложностей сразу…

Александра тряхнула головой, натянула на себя просохшие вещи, которые выглядели теперь не

столь элегантно, но вполне терпимо для прогулки по двору от одного дома к другому, и прошла

в залитую ярким летним светом кухню.

Кира стояла спиной к окну в ореоле света и внимательно смотрела на Александру, будто зная, какие противоречивые мысли её одолевают, и не спешила подойти. Шереметьева подошла сама

и положила руки на пояс джинсов девушки:

- Кто-то обещал мне завтрак, или мне это приснилось?

Кира помедлила, всматриваясь в глаза Шереметьевой, будто что-то ища в них, но потом

повернула Александру лицом к столу и нежно погладила её по спине:

- Всё готово, Великая княгиня. Прикажете подавать?

Александра откинула голову на Кирино плечо и прошептала прямо в ухо:

- Почему ты так называешь меня?

Кира улыбнулась и поёжилась от ощущения тёплого дыхания:

- Тебе не нравится?

- Нравится. Но хочется знать, почему.

- Наверное, я старомодна. Наверное, я живу в другом времени, когда остаюсь одна. Наверное, меня привлекает монархия, или, скорее, мифы о ней. И мне бы хотелось, если бы можно было

выбирать, родиться в то время и стать офицером… Знаешь, честь, шпага, всё такое… И мне

кажется, что ты и есть моя Великая княгиня из того, невозможного времени… Смешно?

Александра повернулась и прижалась к Кире:

- Вовсе нет. Но не может так случиться, что ты… ошибаешься во мне?

Кира не смогла скрыть возникшего в ней напряжения:

- Ты сейчас говоришь о том, о чём просила вчера молчать?

Александра не отодвинулась, сцепив замком руки на пояснице Киры:

- Тебя мучает, что я попросила этого?

Кира помялась:

- Вообще-то – да. Я бы спросила, прежде чем…

Шереметьева вздохнула:

- Я знаю. Поэтому и попросила. Давай поедим, а потом попробуем поговорить.

- Хорошо. Тогда садись, а я поухаживаю за тобой. Кофе со сливками? Чёрный? С сахаром?

- Со сливками и с сахаром, спасибо.

Александра поморщилась, почувствовав в собственных словах банальные интонации.

- Сядь, Кира.

Кира приткнулась на край светлого мохнатого сиденья и обняла горячую чашку длинными

пальцами, будто внезапно похолодало, помолчала, потом посмотрела на Александру.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Саш…

- Да?

- Я всё-таки хочу спросить, если можно…

- Можно. Если смогу, я тебе отвечу. Только я сама многого не понимаю.

- Чего ты испугалась вчера, что я могла у тебя спросить?

Шереметьева усмехнулась:

- Я боялась, что ты спросишь что-то вроде того, уверена ли я, и с чего бы это вдруг, и зачем я

это делаю.

Кира тоже улыбнулась и взлохматила отросший ёжик блестящих волос, подёргав их, и опять

посмотрела на Александру:

- Ты права. Что-то вроде того я и хотела спросить.

- Так вот. Я не уверена ни в чём. Я знаю только, что ты нужна мне. Нужна вся и целиком.

- Давно ты это поняла?

Шереметьева погладила Киру по плечу и по отрастающим волосам:

- Мне кажется, что ты поразила меня ещё тогда, когда… Когда мы со Стасом так вовремя

въехали во двор, хотя обычно мы заезжаем с другой стороны. Но то, что я чувствую к тебе, я

осознала – именно осознала, потому что я долго не могла понять, что со мной происходит, тогда ночью, когда нашла тебя на улице и сидела здесь с тобой, пока ты не уснула.

Кирины глаза потемнели до сапфирового цвета, и Александра почувствовала неловкость:

- Кира? Ты… расскажешь мне, что с тобой тогда было? Если… если ты доверяешь мне…

Кира вздрогнула, почти испуганно посмотрела на Шереметьеву и как-то очень по-детски

попросила:

- А можно не сегодня? Я расскажу, но – не сегодня, пожалуйста?

Александра поняла, что здесь дело не в доверии. Скорее всего, Кире просто не хотелось

говорить о плохом. И это понимание было тоже новым и удивительным: кажется, что Кира

стала словно её продолжением, что всё, что происходит с Кирой, происходит и с ней. Поэтому

она согласно кивнула и спросила совершенно о другом:

- Ты поедешь со мной сегодня в Царское?

Кира не стала задумываться:

- Конечно, поеду, если можно. А что там? В смысле, во сколько, как одеваться и что с собой

взять?

Шереметьева расхохоталась:

- Ты всегда такая логичная и предусмотрительная?

Кира опять смутилась:

- Когда это не касается моей личной вселенной, то – да.

Александра опять погладила Киру по руке, поймав себя на мысли, что ей постоянно хочется

чувствовать подушечками пальцев бархатную кожу девушки:

- Не смущайся. Ведь это тоже – ты. Открытие фестиваля в парке у Кати, в шестнадцать, я

должна быть там. Там будет много журналистов, так что ты можешь… Если хочешь, конечно…

Просто мне очень нужно, чтобы ты была хотя бы в пределах досягаемости, потому что… Ох…

вечером мне нужно вернуться в Москву, и я даже не знаю, когда я смогу вернуться…

Голос Александры вдруг потерял краски. Шереметьева осознала, что уже вечером ей придётся

остаться одной, и это обнажённое понимание грядущего острого одиночества внезапно

обрушилось на неё. Кира придвинулась ближе и обхватила её надёжным кольцом рук: ей всё

было понятно сразу, ещё вчера, что сказка не может быть долгой, но так не хотелось, чтобы

больно было Александре:

- Я поеду с тобой. Я буду рядом, где это только возможно. Я всё понимаю, мы будем вместе

учиться жить по-новому… У нас должно получиться, не может быть, чтобы не получилось…

Александра вдруг шмыгнула носом:

- Мне нужно домой. Переодеться, позвонить, дела всякие… Но мне так не хочется уходить от

тебя. Мне кажется, что как только я уйду, ты исчезнешь.

- Господи, куда я исчезну, что ты говоришь?

- Ты всё время была такая… сдержанная, спокойная, недоступная… Мне только иногда

казалось, что ты чувствуешь гораздо больше, чем показываешь… Я ведь ещё вчера

сомневалась, что…

- Я просто двадцать пять лет положила на то, чтобы контролировать себя и свои чувства.

Хотя… ты права, это было невероятно трудно. Я ведь думала, что ты натуралка, и весь твой