Третий (не) лишний (СИ) - Серпента Евгения - Страница 41

Вышел через террасу и побрел нога за ногу по тропе. Почувствуй себя робинзоном, как-то так. Озеро еще было в тени, но с востока сквозь деревья пробивалось солнце, освещая водопад. Вода лилась сверху нешироким, но сильным потоком. Чуть правее она стекала тонкими редкими струйками, похожими на занавес, а за ними прятался небольшой грот.

Яна стояла, закинув руки за голову – поза, которая мне всегда нравилась. Она словно сияла в лучах солнца, в играющих на воде бликах, в висящей над водопадом радуге. Это было так красиво, что я замер, глядя на нее из-за дерева. Как там звали того чувака, который подглядывал за богиней, и та превратила его в оленя?

К водопаду нельзя была подойти – только подплыть. Плохо соображая, что делаю, я быстро разделся и прыгнул в воду. Она оказалась ледяной, но ни капли не остудила. Когда я выбирался на камни, Янка смотрела на меня настороженно, чуть испуганно.

Что произошло? Я обнял ее, прижал к себе. Как будто оказались одни во всем мире. Не было больше ничего: ни шоу, ни секса-войны, ни новогодней ночи, ни месяца на острове втроем. Только я . И она – для меня одного. И я – только для нее.

Я целовал ее – и это тоже было будто впервые. Совсем не так, как раньше. Я приподнял ее, она обхватила мои бедра ногами, подалась навстречу. С каждым движением я проникал в нее все глубже, сливаясь, растворяясь в ней – и во всем окружающем. Солнце, брызги, шум водопада… Ее глаза так близко – серо-зеленые, как озеро. Оно вдруг поднялось и накрыло нас волной. Только не холодной, а горячей и соленой.

Значит, и так тоже – бывает?

Сколько прошло времени? Я словно очнулся, почувствовав, как она дрожит. Осторожно вышел, поставил ее на камень, снова прижал к себе, пытаясь согреть. Капли на коже, знобкие мурашки, прохладный запах воды…

- Янка…

Она приложила пальцы к моим губам:

- Не говори ничего. Пожалуйста. Мы сейчас с тобой попрощались. Запоминается последнее, ты знаешь. А это было лучше всего.

Яна поцеловала меня, выскользнула из-под моих рук и спрыгнула в воду. Я стоял и смотрел, как она вынырнула почти у самого берега, выбралась на камни, накинула на голое тело рубашку. Еще мгновение – и ее уже не было. Как будто лесной дух растаял между деревьями.

Я встал под струю водопада, и она тут же скинула меня в омут.

Вот и все…

24. Антон

И каждый раз одна и та же жопа, подумал Антон. Как уезжать откуда-то – всегда погода выкатится такая, чтобы стало жаль. Солнце в легком мареве, ветерок – не слишком жарко, не душно, москитов унесло. И кажется, что вполне мог бы остаться здесь навсегда. Были б деньги… очень много денег… купил бы себе такой остров и жил бы на нем один… пока не подох бы со скуки.

Он сидел на террасе и смотрел на океан, подернутый мелкими барашками. Словно в оцепенении. Не в состоянии ни одну мысль додумать до конца.

Представлялся этот отпуск совсем не так. Обалденный остров, море, солнце, чумовой секс. Да, с нагрузкой в виде доктора Айболита, но зато какой адреналин. И азарт борьбы за главный приз. Похлеще, чем на шоу. Потому что знаешь, что теряешь.

Сначала все так и было. А потом, как говорится, что-то пошло не так…

Хочешь насмешить бога – расскажи ему о своих планах. Это точно.

Вещи были собраны, сложены на террасе. Денис в тени под пальмой тупил в телефон. Яна ходила туда-сюда, проверяла, все ли в порядке, и в доме, и в сарае. Вид у нее был какой-то… растерянный, что ли.

- Ян, - позвал он.

Она вздрогнула, замерла, потом медленно подошла поближе, остановилась у лестницы. Как будто ждала чего-то. Каких-то слов.

- Извини, что так вышло.

Это было совсем не то, что он хотел сказать. Да, собственно, он и не знал, чего хотел. Само вырвалось.

Яна молча покачала головой и ушла. Покусывая изнутри щеку, Антон смотрел, как она остановилась рядом с Денисом, коснулась его плеча, сказала что-то. Тот точно так же покачал головой, но ничего не ответил.

Общество китайских болванчиков, твою мать!

Раздражало ощущение странной беспомощности. Чувствуешь, что кусок твоей жизни именно сейчас, в эти минуты, часы, уходит в прошлое. Понимаешь, что это к лучшему, - и все равно нестерпимо жаль! Скорей бы уже все это закончилось. Но еще предстояло больше суток добираться до дома. Вместе.

За последние десять дней между ними сложилось хрупкое, шаткое равновесие. Что-то почти приятельское. А теперь словно подпорку вышибло, и все рухнуло. Хоть плачь, хоть матерись.

Когда издалека донесся рокот двигателя и в небе показалась белая точка, как будто на мгновение сцепился кит со слоном: кто кого поборет. Облегчение – острое, как бритва. И сожаление, что вот наконец и все. Не менее острое.

Красный гидроплан плюхнулся в воду, подкатил на поплавках к пристани. Пилот звонко пробежал по доскам – как будто мелодию сыграл на ксилофоне. Приобнял Яну за плечи, и они пошли к сараю.

В одной руке привычная ревность, не всерьез, а так, игрушечная. В другой «а не пофигу ли?». В равновесии.

Пилот проверял, все ли в порядке. Каждую мелочь. Подробно расспрашивал о чем-то Яну, та отвечала. Вроде, все как обычно, хи-хи, ха-ха, но Антон чувствовал в ее смехе и улыбках напряжение. Похожее на перетянутую струну. После сарая они прошли по пляжу, поднялись в дом. Осмотрев каждую комнату, пилот обошел кругом террасу, спихнул ногой невесть откуда взявшегося дохлого геккона. Наконец кивнул: все в порядке. Яна достала из кармана шортов купюру, ловко всунула ему в ладонь. Тот засмеялся и звонко чмокнул ее в щеку. И махнул им: полетели!

Они с Денисом закинули вещи в гидроплан за сиденья – четыре недели прошло, а как будто делали это только что.

Почти час до Мири. Смотреть на океан и восторгаться уже не хотелось. И взгляды, которыми они втроем обменивались, были совсем другими. Не возбужденные, дразнящие, предвкушающие удовольствие, а усталые и чуть раздраженные. На Антона снова напало оцепенение, когда смотришь в одну точку и не можешь отвести глаза, а в голове пустота. Все произошедшее вдруг показалось сном. Бывают такие сны: внезапно понимаешь, что спишь. Вот только не всегда получается сразу проснуться.

Антон протянул руку и накрыл ладонью кисть Яны. Она улыбнулась грустно, но свою руку не убрала. Денис покосился на них и отвернулся к иллюминатору.

Вспомнилось старое из Чижа: «Когда уходит любовь, начинается блюз». Любви не было – а блюз… вот он. Синева над ними и под ними. Ее пальцы под ладонью – теплые, чуть подрагивающие. Опущенные ресницы. Приоткрытые губы.

Как дальше? «Я искал тебя здесь и там и думал: свихнусь». А может, и искать не надо было – то, что с самого начала находилось рядом? А теперь поздно, слишком поздно…

Когда они выбрались из гидроплана на пристань в Мири, пилот вытащил откуда-то из кабины небольшую картонную коробку и протянул Яне. Та пыталась отказываться, но он едва ли не насильно впихнул подарок ей в руки. Громкий сигнал заставил вздрогнуть: все та же пышная дама загадочной национальной принадлежности бибикала им из джипа. Как будто пленку перематывали в обратном направлении.

А что, если так и откатимся назад в новогодний вечер? Янка скажет им, что не может выбрать кого-то одного, а они ответят: ну что ж, значит, по-настоящему тебе не нужен никто. Счастливо оставаться.

А если серьезно? Если б была возможность вернуться назад, зная, как все будет? Отказались бы они от этих трех недель безумства? От той первой ночи – и до последней?

Честно? Наверно, нет. Во всяком случае он бы не отказался.

Да, не любовь. И близко не лежала. Грязь? Может быть, и так. Но вряд ли. Потому что тогда не ныло бы сейчас внутри, не перебирало бы аккорды блюза. Было бы на все наплевать.

- Что там у тебя? – Денис покосился на коробку в руках Яны. – Подсудная доза травы?

Она молча открыла крышку, под которой ровными рядами лежали разноцветные засахаренные фрукты.

- Дай сюда! – Денис с непонятной злостью выхватил у нее коробку.