Партизанские отряды занимали города - Жигалин Яков Павлович - Страница 12

Обе стороны спешили закончить формирование и взять инициативу в свои руки.

1-й Дальневосточный социалистический отряд

Во Владивостоке готовились справлять традиционную пасху.

Рабочим было не до праздника. Чуть не каждый день — митинги, собрания. Политическая жизнь била ключом. Развертывались грозные события. 5 апреля 1918 года японцы ввели в бухту Золотой Рог крейсер «Ивами», а за ним не отстали и англичане на крейсере «Суффольк». Эсеры и меньшевики подготовляли контрреволюционный переворот.

И все же Владивостокский Совет горячо откликнулся на призыв Забайкальского исполкома и решил послать против атамана Семенова отряд Красной гвардии.

27 апреля собрали красногвардейцев и объявили о выступлении в Забайкалье. Командиром отряда был назначен В. А. Бородавкин, комиссаром — М. И. Губельман. После коротких сборов красногвардейцы попрощались с семьями. Женщины по обыкновению плакали: «Куда? Зачем так далеко? Почему тебя, а не другого?»

Красногвардеец Жамков твердо ответил жене: «Раз надо защищать революцию, значит, надо идти. Посылает Совет, а там свои, большевики». Напутствовал отъезжавших председатель Совета Суханов. Все рабочие знали его и верили ему. Погрузились в вагоны. Ехали долго, с остановками.

Наконец и станция Андриановка. Впереди фронт, белые. Командир Лазо горячо встретил Бородавкина и Губельмана.

— Обстановка трудная, — говорил, слегка картавя, Лазо, — наши красногвардейские части вследствие неудач на фронте настроены неважно. Часть из них находится под влиянием своих командиров-анархистов. Подразвинтились ребята. От вашего отряда жду хорошего примера, чтобы переломить настроение наших частей. С вашей помощью я надеюсь постепенно установить твердую дисциплину. Приходите завтра за получением боевой задачи. Время терять нельзя.

Справился о настроении отряда, численности, вооружении.

— Настроение у моих ребят хорошее. Рвутся в бой. Правда, военной подготовки мало, но революционного энтузиазма — хоть отбавляй, — отвечал Бородавкин, стараясь держаться по-военному.

— И на дисциплину пожаловаться нельзя, — дополнил его Губельман.

— Ну посмотрим, проверим на деле, — сказал Лазо, отпуская командира и комиссара Владивостокского красногвардейского отряда.

— Вот тебе и командующий фронтом. Я представлял себе его другим.

— Да, это не старый военный спец.

Так рассуждали между собой Бородавкин и Губельман, возвращаясь от Лазо.

Действительно, молодой и скромный Лазо в серой солдатской шинели и смятой фуражке не производил впечатления грозного боевого командира.

— Знает ли он военное дело? — усомнился Бородавкин. — Очень уж молод. А руководить фронтом — не шутка…

— А ты-то знаешь? — перебил его Губельман. — Тоже только в кузнице воевал. Однако доверили тебе большой отряд. Таки и он, Центросибирь, партия знают, кого посылают. Главное — что свой.

— Да, чувствуется, что этот не продаст, — подтвердил Бородавкин.

В это же время на фронт прибыли отряды Красной гвардии из Омска, Черемховских копей, Иркутска, Хабаровска и Благовещенска.

Хабаровцы и благовещенцы слились с владивостокцами и образовали единый 1-й Дальневосточный социалистический отряд численностью свыше 1000 штыков с достаточным количеством пулеметов, при 14 орудиях и 250 человек кавалерии.

Весна в 1918 году была холодная, и даже в мае ночью замерзала вода. Красногвардейцы спали кто в вагонах, кто на улицах, у костров.

Получив боевое задание, 1-й Дальневосточный социалистический отряд холодной и ясной ночью выступил со станции Булак по направлению к Оловянной. В его задачу входило вести наступление вдоль железной дороги.

Лазо уехал на броневике вперед.

Артиллерия отряда ушла на позицию вперед без прикрытия. Бородавкин заметался, торопя пехоту. Хотел сам поехать на машине, но шофер не спустил вечером воду из радиатора и разморозил его. Вдруг раздался орудийный выстрел, и невдалеке разорвался снаряд. Оказывается, белые также повели встречное наступление.

В тылу послышалась пулеметная стрельба. В чем дело? Что такое? Положение нашего командира было незавидное: артиллерия впереди, на позиции, пехота в пути, а командир… на станции. Через головы, сверля воздух, проносятся неприятельские снаряды. Связь с другими частями потеряна. Стрельба усиливается. Бородавкин побежал догонять пехоту.

Впереди полз бронепоезд. Чей? Свой или нет? В это время снаряд разворотил путь. С бронепоезда выскочили люди, среди них Лазо. Бородавкин узнал его по голосу и подошел.

— Как видишь, противник опередил нас и сам повел наступление, — спокойно сказал Лазо, — по- видимому, мы окружены. Но у противника недостаточно сил, чтобы сжать и раздавить нас, если у нас не будет паники.

Разговор прервал разорвавшийся снаряд. Лазо бросился на бронепоезд и приказал продвинуться вперед, по направлению к противнику.

Бородавкин побежал искать пехоту. Начальник пехоты Канторович, получив направление, повел пехоту вперед и потерял связь с артиллерией, с соседними частями и даже со своим командованием. Сразу сказалось незнание элементарных правил войны о поддержании постоянной связи. Рвались снаряды, в тылу бил чей-то пулемет. Со стороны противника к станции тихо прополз бронепоезд. Создалась путаная, непонятная обстановка. Слышались тревожные вопросы красногвардейцев:

— Куда идем?

— Где наш командир?

Но ответить никто не мог. Настроение падало. Начинался ропот.

Начальник пехоты Канторович не мог толком объяснить происходившее вокруг, не знал, где Бородавкин, и чувствовал свою вину в потере связи.

Вскоре небо на востоке чуть посветлело. Красногвардейцы решили идти назад, к станции. Скоро встретили Бородавкина. С левого фланга наседал противник. Стало светло, и на горах показались цепи противника. Не успели красногвардейцы принять боевой порядок, как слева от станции показалась кавалерия противника.

Что делать? Налетит — перекрошит. В этот момент красногвардейцы увидели на платформе трехдюймовое орудие. Быстро стащили и установили его, нашли снаряды, зарядили. Кавалерия уже ясно видна, начинала развертываться в лавину.

— По кавалерии! Прямой наводкой, огонь! — скомандовал Бородавкин.

Без прицельного прибора три снаряда не попали в цель, но четвертый и последующие легли хорошо. Белая конница смешалась и повернула обратно. На участках 1-й и 2-й красногвардейских рот слышались ружейная стрельба и крики «ура!».

Бородавкин бросился туда, взбежал на ближайшую горку. Сердце заколотилось от увиденного: на плечах отступавшего врага — красногвардейские роты. Слишком резка была перемена. Всего какой- нибудь час тому назад Бородавкин беспомощно искал свои части и не знал, что делать в окружении врага. Сейчас же от чувства беспомощности и угнетенности не осталось и следа.

— Вперед! — заорал Бородавкин во все горло бежавшим с ним красногвардейцам и бросился вслед за ними.

Спускаясь с сопки, он заметил группу красногвардейцев, столпившихся у пушки.

— В чем дело? Чья пушка?

В ответ радостно послышалось:

— Белых, товарищ командир!

— Вишь, как приперло их, не успели и постромки отстегнуть, обрубили, пленных оставили.

Два человека в солдатской одежде из японского сукна стояли, окруженные красногвардейцами. Молча, по-волчьи озирались кругом. На плечах были защитного цвета погоны и на них буквы ОМО.

— Ах, сволочи, значит, вы и расстреливали станцию! Ну мы с вами еще поговорим! — вскипел было Бородавкин и бросился догонять цепи.

Лазо оказался прав. Белым не удалось раздавить красногвардейцев, и они отступали к Оловянной. Но победа досталась нелегко. Оказались разбитыми несколько штабных вагонов. Были убитые и раненые.

Первое боевое крещение отряда выявило недостатки в рядах красногвардейцев: слабую военную подготовку комсостава, низкую дисциплину, разговоры о предательстве.

— Надо посмотреть, не орудует ли здесь классовый враг, — говорил комиссар Губельман.