Немой крик (СИ) - Стар Дана - Страница 39

Хорошо, что мои бойцы вовремя подскочили. Все-таки пролезли через чёрный ход и в толпе шифровались.

Пятерым глотки картами порезал, двоих в витрину с голыми бабами, чьи киски по дешёвке выставили на торги гостям, лысыми бошками вписал, ну а хозяину… Хозяину яйца подрезал. Чтобы ублюдок знал, как девушек среди белого дня воровать, да ещё и наркотиками фаршировать, зарабатывая на этом свои грязные бумажки.

Месиво тут было капитальное!

Меня, кстати, тоже некисло так порезали. Но жить буду.

Лина на полу без сознания лежала, когда я её на руки подхватил и к чёрному ходу понёсся, как раз в тот момент, когда в барыжник вломились ребята из спецназа.

Виталик подогнал тачку прямо к выходу. Быстро прыгнул с Линой в машину, на сиденье девочку бросил, а сам сверху навалился, прикрывая её хрупкое тельце своим, от свистящих пуль, которые со всех сторон острым градом посыпались на внедорожник.

— Гони давай, гони!!! — по волосам девочку гладил и одновременно по щекам пошлёпывал, пытаясь привести в чувство, в тот момент, когда машина на полном ходу сорвалась с места.

Нам, считай, повезло. Тачка бронированная.

А псов Азамата, вместе с главным крысом, мгновенно повязали. Завтра от их барыжника останется лишь горстка пепла и никчёмные воспоминания.

— Линааа, малышка! — когда уже выехали на трассу я её к себе на руки положил, в пиджак завернул, крепко-крепко к груди прижал, пытаясь отогреть, потому что её тело больше напоминало кусок бесчувственного льда, исполосованного багровыми синяками.

— Ну что же ты так… Почему ты такая заноза в пятке?? Девочка… — немощно заскулил, ещё резче, с ещё большей жадностью, в себя вжал… такую маленькую, такую беззащитную, брошенную и несчастную крошку.

И в этот миг мне захотелось просто убиться!

С крыши броситься, или с машины на ходу шмякнуться, или под поезд!

Потому что я понял, что очень сильно ей навредил.

Обидел, оскорбил, вышвырнул, как мошку в грязную трясину, чтобы побыстрей засосало, чтобы больше никогда не видеть, эгоист конченый!

И что было бы с малышкой, опоздай я хоть на минуту?

Ну почему ей так «везёт»?

Чтобы загладить вину, я, наконец, понял самое важное — что хочу всегда находится с девочкой, всегда оберегать её ранимое сердечко от бед и несчастий. Потому что в нашем огромном и холодном мире демонов нет места жалости для нежного и хрупкого ангела. Каждый неизведанный шаг для такой малышки — опасность.

Она будто магнит, который притягивает все беды мира.

Но отныне — она моя.

Моя беда и одновременно моя победа.

Больше никогда и ни за что не отпущу!

Глава 20

Я очень долго не могла прийти в себе и не понимала, что со мной происходит, где я нахожусь и почему у меня настолько сильно болит голова?! Будто мне в череп сутки напролёт вколачивали острые гвозди. День и ночь, жизнь и смерть, любовь и ненависть поменялись местами и мне захотелось больше никогда не просыпаться, никогда не открывать глаза, никогда не делать судорожные вдохи. Но меня вынужденно привели в чувство, мазнув под носом какой-то едкой жидкостью.

Откашлявшись, быстро вернулась в сознание. Но перед этим невольно махнула головой сначала в одну сторону, затем в другую и грубо шмякнула кого-то по рукам, чтобы не трогали.

Всё, что я помнила прежде, чем сойти с ума и окунуться в гиблый мир безнадёжности, где всё воспринималось словно в тумане — как тот жирный тюлень, с кудрявой бородой, пропитанной тухлым запахом пива и травы, ударил меня по голове и потащил в незнакомое помещение, в котором было очень шумно, людно, играла пафосная музыка, в котором воздух просто трещал и разрывался от разврата.

— Девушка поправиться. Ничего страшного не случилось. От одного раза зависимым не становятся. Капельница поможет организму очиститься от этой дряни. — Незнакомый мужской бас звучал будто эхо в глубокой пещере. — Пусть ещё пять минут полежит, боль должна пройти.

— Благодарю, Аркадий.

Когда я услышала другой голос, прохладный такой, с ноткой холодного металла, мои нервы скрутило в тугие узлы, а дыхание перехватило.

Дмитрий.

Откуда ты здесь?

Ты мираж? Или иллюзия? Или у меня галлюцинации от интоксикации?

— Если понадоблюсь — всегда на связи. Всего доброго, не болейте.

Шаркающие шаги, хлопок и секундная тишина.

После чего, прямо у самого уха, я слышу тяжёлый вздох, а затем жалобное:

— Ли-нааа.

Тёплые прикосновения медленно и осторожно ласкают щёки, а большие, но такие нежные пальцы, стирают крупные солёные гранулы, скользящие прямо к губам.

— Ты в безопасности. Открой глаза, девочка. Это я, Дмитрий. Прости меня, маленькая… Я полный мудак.

И сердце в груди пропускает несколько ударов, и пульс набирает обороты, гоняя кровь по венам со скоростью света, когда душа рыдает от счастья, что он не бросил! Вернулся за мной! Нашёл! Нашёл и снова спас.

С жадностью, с лютой одержимостью бросаюсь мужчине на шею, руками обвиваю его крепкое тело и рыдаю. Беззвучно. Но навзрыд. Теперь уже от счастья.

— Тише, тише, — поцелуй в висок, прерывистое дыхание вплетается в растрепанные волосы, а сильные мужские руки прижимают к такому же сильному телу, так, что воздух со свистом выходит из лёгких, до самого последнего грамма, — Ты со мной. Моя. Только моя… Никому не отдам. Никто больше не обидит. Клянусь.

Секундная пауза. И снова взволнованный бархатный голос обжигает кожу:

— Если бы ты знала, насколько сильно я испугался, когда тебя потерял, Алина. Глупенькая… Я ведь просто хотел тебя обезопасить. От себя. Поэтому приказал своим людям отвезти тебя в другое место.

Меня передёрнуло. И я вспомнила! Частично вспомнила, как меня в стрип бар затащили, как догола раздели и лапали мерзкие бородатые мужики нерусской внешности! А затем, когда я начала сопротивляться, избили ремнями. Потом вкололи наркотик и швырнули на сцену, как дешёвую потаскушку, развлекать других зажравшихся извращенцев.

Я будто снова оказалась в том жутком месте, будто снова пережила клиническую смерть! Сначала на корабле, затем на острове, а после на сцене. Я считала, что это конец. Что теперь уже никто не поможет. А всё, о чём думала, так это о том, что мне нужно как можно скорей добраться до стола, схватить бутылку и проткнуть собственное сердце, чтобы больше никогда не мучиться. Но тело будто превратилось в вязкое безе, а мозг — и вовсе отключился.

— Дима! Дима! Я хочу в ванну. Срочно! Хочу смыть с себя эту дрянь! Смыть прикосновения, воспоминания, боль! Пожалуйста! — жестами, с мольбой в глазах, со слезами на щеках, за руку его схватила и чуть было пощёчину не отвесила, пока не поняла… что со мной всё в порядке, что я жива, а он… ОН рядом сидит. Зелёный, как мох, и взволнованный, как дикий океан во время шторма,

— Да, д-девочка, я понял. Идём! Вместе. Вместе идём! Я тебя теперь ни на шаг не отпущу!

Сорвал с меня одеяло, на руки подхватил и в ванную понёс, обращаясь со мной так, будто я была не человеком, а очень редкой и хрупкой фарфоровой нимфой.

***

Никогда бы не подумала, что мои мечты станут реальностью. Сколько раз я, во время уборки ванной комнаты, представляла себе то, как мы с Дмитрием, вдвоём, нежимся в его огромной джакузи, выточенной из натурального белого мрамора.

Это не ванна! Это бассейн, в котором без труда поместятся пять слонов.

И вот вселенная услышала мой безмолвный плач… Сжалилась.

Дмитрий наполнил ванну до самых краёв тёплой водой, заботливо снял с меня его же ароматную рубашку, не спеша, расстёгивая каждую пуговицу израненными в кровь руками, которую наверно лично надевал, а затем и сам разделся.

Как только мужчина избавился от брюк и рубашки, я в панике зажала рот ладонями и практически мертвым мешком осела на пол, от того, что увидела. Увидела на его прекрасном теле… Гадкие, кровоточащие раны и пурпурные синяки!