Венец безбрачия - Юраш Кристина - Страница 78

Мы застряли на выезде на дорогу. Мимо нас пролетали машины, не давая нам ни единого шанса высунуть капот.

— Мм… — заметила я, глядя на Дамиана, как инструктор по вождению на робкого и пока еще очень вежливого новичка: «Проезжайте-проезжайте и счастливого пути!» Когда мир уже слегка начинает казаться несправедливым, обычно звучит: «Может, кто-нибудь нас пропустит? Есть же вежливые водители!» Через полчаса мир сгущал краски: «Эй, сволочи, пропустите!» До профессионального жаргона «Куда прешь!» было еще далеко, но где-то уже просился в корзину нецензурный словарь автомобилиста.

— А что это мы так ездим? — поинтересовалась я, глядя на мелькающие перед нашим носом машины.

— Как так? — усмехнулся Дамиан, ложась грудью на руль и высматривая просвет. Нет, я тоже когда-то училась в автошколе, но потом поняла, что с такой зарплатой, как у меня, велосипед — непозволительная роскошь. Волшебный «Пешкарус» исправно довозил меня до остановки и обратно, причем бесплатно.

— Как будто экзамен в автошколе сдаем, — усмехнулась я, глядя на профиль любимого и вспоминая, как провалила первый экзамен. За второй нужно было платить деньги, а тут грянул кризис, заставивший выдохнуть пешеходов с облегчением.

— Самое ценное везу, — нежно ответил, поглаживая меня по коленке. — Я много думал по поводу нас с тобой. И теперь понимаю, что зря рисковал твоей жизнью.

Нет, ну это, конечно, приятно, но такими темпами свидание превратится в доброе утро. Ничего, утром на дороге машин меньше!

— Ну же! Он далеко! — заметила я далекие фары приближающейся машины.

— Не стоит рисковать, — покачал головой Дамиан, тяжело вздыхая. Наконец-то все вокруг вымерло, и мы осторожной черепашкой выползли на дорогу. Ехали мы так, словно под каждым кустом сидел служитель закона и дорожного порядка, на каждом столбе висела камера, права лежали дома на тумбочке, а до зарплаты был еще месяц. Я утешала себя тем, что панику нужно колотить тогда, когда тебя обгоняют пешеходы.

Нажав какую-то серую кнопочку на приборной панели, мы въехали в серый туман, включив противотуманки. Я вообще раньше не догадывалась, что здесь есть ближний свет, дальний свет, противотуманки и какие-то скорости, кроме трехзначных, а тут такое чувство, словно меня в роддом везут, причем с временным запасом в неделю. Пока доедем, пока воды отойдут, пока схватки начнутся… Все нормально! Семья черепах мчится со страшной скоростью…

— Мне кажется, что ты преувеличиваешь степень опасности, — заметила я, глядя, как прорезает клубы тумана свет наших габаритов. Может, тест купить? Мало ли… Вдруг там двойная сплошная, а я не в курсе?

Мы плелись робкой и закомплексованной черепахой, осторожно выруливая из тумана. Нет, я понимаю, что не дрова везешь и не девушку в дрова, но есть у меня подозрение, что в постели я все-таки бревно, которое везет старенький грузовичок.

— Я же сказал тебе, — усмехнулся Дэм, осторожно выруливая из тумана. — Я понял, что действительно люблю тебя. И понял, что вел себя как последний дурак.

Колеса тут же погрязли в песке, а я увидела темную полосу роскошного моря и огонек одинокого и очень красивого домика. Шум прибоя и морская пена навевали воспоминания о самом сладком шампанском, которое я пила, сидя на капоте этой машины.

— Мне кажется, — по моей щеке скользнули пальцы, а приближающиеся для поцелуя губы подарили мне коварную улыбку, — что это самое романтичное место на свете.

Я улыбнулась, целуя любимые губы и сладко вдыхая запах моря, который врывался порывами ветра в приоткрытые окна машины. Шелест волн, белоснежная пена и урчание, с которым море лизало гальку, заставляли меня чувствовать себя самой счастливой на свете. Я сняла туфли и шла по песку босиком, рассыпая его вокруг и наслаждаясь каждым шагом. Мы шли в обнимку по той самой грани волн. Я попыталась отбежать, когда одна настырная волна лизнула игривым щенком мою пятку. Меня поймали, приподняли, а потом поставили на мокрый песок. И вот я уже со смехом пряталась за любимого от следующей волны, а меня ловили и поднимали, пока я спасалась от прохладных брызг.

Маленький домик с террасой для двоих, освещенный волшебными огоньками, выглядел воистину самым романтичным и сказочным местом, словно сошедшим с поздравительной открытки. Теперь я знаю, где черпают вдохновение художники. И не просто знаю. Я была там…

— Закрой глаза, — прошептали мне, и я послушно закрыла, чувствуя, как морской ветер целует меня капельками соленого моря. — Не открывай, пока я не скажу… Все, теперь открывай!

Я осторожно приоткрыла один глаз и увидела огромное сердце из свечей, выложенное на песке. Внутри все было устелено лепестками роз, которые ветер поднимал и нес над морем в сумрачную даль звездной ночи.

Волна лизнула берег, вынося водоросли и перебирая влажную гальку…

— Я люблю тебя, — прошептали мне, обнимая и целуя. — Но помнишь, что было в договоре? Выбор делаешь ты… Мы прямо здесь будем соблюдать формальность или…

Меня приподняли над землей, а я уже целовала любимые губы, гладя волосы и задыхаясь от счастья. Моя юбка была приподнята теплыми руками, которые осторожно изучали недавнюю покупку.

Мы уже валялись на песке, смеясь и целуясь, пока теплые, как выяснилось, волны облизывали наши тела. Пиджак чернел слева, расстегнутая рубашка была мокрой от воды, мое платье валялось неподалеку, а я со смехом мешала снять с себя последнее кружево, чувствуя, как волна нежно ложится мне на спину. Соленые брызги, соленые губы, соленый ветер и мокрые волосы, которые застилали глаза… Долгий соленый, словно слезы, поцелуй, нежные объятия и…

— Что это? Твердое? — удивилась я, проводя рукой по мокрому песку. Из песка торчало закупоренное горлышко бутылки из-под шампанского, увитое гирляндой водорослей.

— Погоди, — прошептала я, раскапывая вынесенную на берег бутылку, не веря в то, что это именно та самая бутылка с тем самым заветным желанием, написанным на акте оказанных услуг, свернутом в трубочку…

— Ты только посмотри! Узнаешь? — Я отряхивала бутылку, пока ее не обмыло волной. — Нет, ты в это веришь?

— Узнаю. Конечно, узнаю, — рассмеялся Дэм, принимая у меня из рук бутылку. — Наше признание в любви… Я помню, как мы с тобой написали его и бросили в воду, чтобы любить друг друга всегда…

— Не совсем, — покачала головой я, глядя на бумажку внутри. — Это мое желание…

— Ах да, я заработался… Совсем забыл, — меня обняли, притягивая к себе.

— А помнишь, — ласково спросила я, поглаживая пальцами его лицо, — как в тот день мы с тобой катались на лодке? Ты еще говорил: «Наказанье мое, тебе не то что штурвал, тебе весло доверять нельзя!»

— Вот это помню, — улыбнулись мне, снова целуя. А я вот не помню. И это очень плохо. Я ответила на поцелуй с прежней нежностью, осторожно дотягиваясь рукой до его пиджака.

— А помнишь, — шептала я, нежно целуя чужое лицо, а сама параллельно играла в карманника, — как ты подарил мне букет из моих любимых белых роз? Это было так неожиданно… А потом мы гуляли с тобой по лесу, держась за руки, и слушали пение птиц… Это был самый лучший день в моей жизни…

— Ну вот зачем ты спрашиваешь? Конечно, помню, — обнимали меня, а я уже нашла ключи от машины.

— Слушай, у меня для тебя есть подарок, — прошептала я, нежно целуя чужие губы и поглядывая в сторону черного силуэта машины. — Только я его оставила в машине… Погоди немного…

Я поцеловала его в нос, чувствуя, как руки не хотят меня отпускать. Я бы взяла платье, но было бы подозрительно. Я послала воздушный поцелуй, отвернулась и тут же помрачнела. Холодный, липкий песок казался мерзким и отвратительным, морской ветер, который дул мне в спину, чудился промозглым и колючим. Я дошла до машины, открыла пассажирскую дверь, захлопнула ее, переползла на водительское сиденье и вставила ключ зажигания.

Не знаю, кто это, но подозрения есть. Это не Дэм. Это не он, хотя играет так, что ему аплодировали бы стоя все кинокритики мира. Если это не Дэм, то моя попа с прилипшим песком уже нашла такие неприятности, о которых можно писать мемуары!