Венец безбрачия - Юраш Кристина - Страница 46

— Нет, я просто мусор забыла вынести, — осторожно заметила я, намекая, что лучший выход из любой проблемы — дверь. Никогда с таким энтузиазмом я не искала выхода из сложившейся ситуации, вооружившись пакетом с мусором, но меня никуда не пустили, перегородив собой дорогу.

— Держи кольцо! — мне протянули какой-то старинный перстень с камнем, похожим на луну, который поигрывал на свету странным голубоватым отблеском. — Теперь ты моя!

Как же так? Эстафета, а я не в кедах? Мне тут переходящее знамя «Теперь ты — моя любовь!» вручили, а торжественные фанфары так и не выдули ничего прилично-торжественного, хор мальчиков-зайчиков не запищал что-то бодрое и оптимистичное, зато где-то тоскливо заиграл одинокий скрипач, пуская скупую слезу.

— Мм… Мне как-то неловко принимать такой подарок… — заерзала я, чувствуя, что где-то на меня с прищуром смотрит Мендельсон. «Я тут тебя жду-дожидаюсь!» — кивнул композитор. А тетка из местного загса уже позвонила своему парикмахеру и купила новое платье с розочкой, прокашливаясь и репетируя: «Светлана! Согласна ли ты…»

Один грозный рык наученного горьким опытом, и я почувствовала себя самкой синицы в руках, которую поймали и окольцевали, пока где-то летал неокольцованный журавль.

— То-то же! Я же сказал, что мы запечатлелись! — произнес местный фотограф. — И попробуй только мне изменить! Я измену не прощаю!

А если я изменю не вся, а как бы по частям? Мне последнее время сильно изменяет нервная система и левый глаз с нервным тиком. Я проверяла. Это измена. Странный запах неприятностей, следы предыдущих расстройств, задержки хороших новостей, оправдания несовершенству мира, бегающие глаза, дрожащие колени, налицо все признаки измены.

— Я уже научен горьким опытом! Я уже дал одной свободу! За что она так со мной? — взвыл рогатый Рудольф, пока я думала про то, что у каждого оленя Санта-Клауса своя грустная история. — Магии хочу учиться! Ага! Видел я ту магию! Донесли мне, что она снюхалась с некромантом! Я сначала не поверил! Он же воняет трупами. А ведь она была такой красивой… Вы с ней чем-то похожи…

Оборотень проскулил, обхватил голову руками и посмотрел на меня взглядом побитой собаки. Я должна быть слегка польщенной, получив комплимент «повторного употребления»? Увы, я еще не настолько отчаялась, чтобы радоваться хриплому: «Вашей маме зять не нужен?» — спешно проходя по темной подворотне.

— Запах у вас похож… Ты, конечно, не такая красивая, как она, но тоже ничего, — горестно вздохнул страдалец, снова разочаровавшись в моих внешних данных. — Я ее увидел однажды… В лесу заблудилась… И все! Сразу же запечатлелся! Длинные светлые волосы…

Я посмотрела на свои русые волосы, которые в последнее время решили покинуть меня на нервной почве, оставаясь целыми пучками в раковине и на расческе.

— Огромные, как бездонные озера, синие глаза… — проскулил оборотень-рогоносец, пока я подозрительно прищуривалась обычными серыми. — Талия — ну просто рукой обхватишь…

Я попыталась втянуть живот, но тот запротестовал, мол, куда еще, намекнув, что однажды мы вместе с животиком проходили мимо спортзала и даже подумывали зайти и записаться, но потом он жалобно заурчал, и я его пожалела.

— Ноги — длинные, стройные… — продолжал добивать молотком мою женскую самооценку брошенный на произвол судьбы волчок.

Мои вполне обычные ноги, которые растут не из ушей, а из места стандартного и природой спроектированного, были поджаты под табуретку.

— Я помню, как Зайчонок посмотрела на меня… Знаешь, у нее была такая привычка, проводить рукой по шраму… Ведет пальцами и смотрит в глаза, не отрывая взгляда… А еще Зайчонок любила, когда я облизывал ей руки… Она зарывалась ими в мой мех…

То, что именно этот мужик способен обеспечить мне свитерок и теплые носочки в период линьки, становилось понятно, когда я разглядела бурую шерсть на его одежде. Не каждый мужик может похвастаться тем, что из него можно вязать свитер! Далеко не каждый! А вот то, что из него можно спокойно вить веревки, — это новость.

— Но больше я не допущу такой ошибки! Нет! — внезапно и очень даже темпераментно заявил Рудольф, ударяя кулаком по столу. — Я дал ей слишком много свободы, понимаешь? Я позволял ей слишком многое! Я, альфа своей стаи, чуть не превратился в коврик для ее очаровательных ножек, которые так бы и целовал! У-у-у-у! И где она сейчас? Снюхалась с ректором, потом с эльфом! Я р-р-решил начать все сначала с тобой! У нас все будет по-другому.

Отлично, он вполне может начинать новую жизнь, пока я буду спокойно продолжать старую. Пусть начинает ее сколько влезет! Со своей стороны, в такое позднее время я могу послать его туда, откуда бедолага ее начал когда-то давным-давно.

— Ты куда? — глаза оборотня сверкнули, когда я встала со стула и направилась в сторону комнаты. С ним явно шутки были плохи. — Говори, куда идешь?

— Умыться и почистить зубы! — отозвалась я, запахивая халат и искоса поглядывая на гостя с матримониальными намерениями. Кольцо чуть не слетело с пальца, но в предвкушении неприятностей я его удержала.

— Я пойду с тобой! — прорычал Рудольф, глядя на меня с таким подозрением, словно из унитаза мне помашет рукой любовник, мол, дорогая, все хорошо, я тут смылся по делам! По большим и малым!

— В туалет я могу сходить и одна! — настаивала я, но оборотень встал и последовал за мной, злобно и ревниво сопя.

— Нет! Я тебя никуда не отпущу! Рядом! — скомандовал он, ведя меня под конвоем в санузел. Не хватало еще живого коридора, отдающего мне честь, фанфар и барабанной дроби, чтобы прочувствовать всю торжественность момента! Раздайся грязь, ее величество Светлана Вторая В Послужном Списке Оборотня решила освежиться!

Пока я чистила зубы, искоса поглядывая на ревнивца, он недовольным взглядом осматривал мои удобства. На всякий случай он заглянул в корзину для белья, проверил шкафчик для порошка и прочей дребедени. Создавалось впечатление, что вот-вот на него выскочит стая голодных любовников!

— А как она пела… Зайчонок пела мне песни и играла с моим хвостом… — послышался мечтательный голос, который тут же стал суровым. — Достаточно! Ты уже и так долго тут возишься. Ни на минуту оставить нельзя! Я вас, женщин, знаю. Стоит отвернуться, как все! Уже с другим снюхались!

Я сплюнула зубную пасту, поглядывая на конвоира. На ночь я решила расчесать волосы по старой привычке.

— Зайчонок так улыбалась, когда я чесался, — задумчиво заметил Рудольф, закусывая губу, а потом поднял глаза на меня, и взгляд у него стал суровым. — Ждешь, когда мне надоест и я уйду? Не дождешься! Теперь мы вместе навсегда!

Слово «навсегда» меня пугало даже больше, чем слово «вместе». А в комбинации они производили непередаваемый эффект.

— Ты для кого это прихорашиваешься? — подозрительно спросил ревнивец, стоя у меня над душой, когда я наносила крем для лица и поправляла волосы. — Никаких ваших «красотулек»! Одна уже навела красоту! В Академию, в Академию! Да брось ты свои прихорашивания! Запрещаю тебе красоту наводить! А то потом мужики рядом вьются! Я кому сказал!

— Выйди за шкуру, — сглотнула я, глядя на кристально-чистый унитаз. После долгих и мучительных уговоров волк согласился, карауля меня за одеялами.

— Теперь спать! — приказал оборотень, когда я легла на кровать. — Не бойся. Мы с тобой поженимся в следующее полнолуние! Вот попробуй только мне изменить! Я тебя на кусочки разорву!

— А что у нас считается изменой? — поинтересовалась я, чувствуя себя после генеральной уборки не Красной Шапочкой, а натурально ее дряхлой бабушкой, у которой спину ломит и кости гнет при одном упоминании о почетном физическом труде.

— Изменой считается все! Если я увижу тебя в объятиях другого — я перегрызу вам глотки! Если я увижу тебя рядом с другим мужчиной, и мне покажется, что ты на него посмотрела, — это измена. Если ты подумаешь о другом мужике, будешь мечтать о нем — это тоже считается изменой! — сурово ответил, увы, не одинокий в своих суждениях волк.