Лисичка и крокодил (ЛП) - Лангле Ив - Страница 17

Глава 10

Шагая вприпрыжку рядом с мамой, она восхищалась своим отражением в витрине: новая стрижка, короткий рыжий боб, обрамлял лицо, и она выглядела такой взрослой! Достаточно взрослой, чтобы, когда они пошли в ресторан, помахать маме и отправиться в туалет самой. В двенадцать лет не нужно, чтобы мама присматривала за ней, когда она писала и мыла руки.

Когда она вышла из туалета, нос дрогнул, и волосы на теле встали дыбом. Что это был за запах?

Она знала и одновременно не знала. Перевертыш, но не те два, что только что прошли мимо. Она бы прошла дальше, но тут чья-то рука закрыла ей рот и голос прошипел:

— Тсс. Тихо.

Да сейчас! Она сражалась, как бешеная лиса, против своего похитителя, но это не помешало ему оттащить ее к двери с надписью «Reserve Aux Employés» (прим. переводчика — для служебного пользования (франц.)). Когда дверь распахнулась, открывая ее глазам грязный переулок, паника потрясла ее.

Борись!

Она прикусила руку, прикрывающую рот, и когда он выпустил ее с проклятием, завопила:

— Maman! A moi! Au sec… (прим. переводчика «Мама! Ко мне! На пом…» (франц.))

Она не успела закончить, как плохой человек снова поймал ее, перекинув через плечо сильным движением, которое заставило ее задохнуться.

Она услышала грохот, когда мать с визгом ринулась на помощь.

— Mon bébé! Appelez la police. Il a ma petite. (прим. переводчика — «Мой ребенок! Вызовите полицию. Моя малышка!» (франц.)) — кричала мама, борясь с удерживающим ее мужчиной.

Он рычал, но не отпускал ее, и следующее, что она поняла — мама упала на землю, закрыв глаза, и кровь потекла на землю из ее виска.

Брошенная в багажник, она попыталась вырваться снова, но почувствовала укол шприца…

Веки стали тяжелыми и неестественное желание спать охватило ее, и уже словно издалека она услышала, как захлопнулась крышка. Она приглушала звук снаружи, но она все еще слышала разговор оборотней и понимала каждое страшное слово, хоть они и говорили по-английски:

— Мы забираем и мать девочки?

— Нет, — ответил высокий голос. — Ребенку будет легче промывать мозги, если у него не будет напоминаний о прошлой жизни.

— Как скажешь, босс. — Звук сирены. — Я слышу сирены. Нам лучше ехать.

— В лабораторию! — скрипнул другой. — Навстречу успеху! Муа-хаха-а-кхм-черт. Черт бы побрал эти жалкие голосовые связки.

Слезы катились по ее щекам, рыдания срывались с губ.

— Maman, aide moi. Maman… (прим. переводчика «Мама, помоги мне. Мама…» (франц.))

Что-то тряхнуло ее, и она забилась, заплакала и снова замолотила кулаками, спасаясь от плохого человека, который забрал ее у…

— Рене! Проснись. Тебе приснился кошмар.

Медленно разум прояснился. Сон ушел, Рене очнулась — и это Виктор держал ее, и на его лице было написано беспокойство.

— Что случилось? — мягко спросил он, подтягивая ее к себе на колени. Прохладная кожа была такой приятной рядом с ее разгоряченной.

Она подняла руку и вытерла мокрые от слез щеки.

— Кажется, это был сон о том, как меня похитили. И там была мама….

«У меня есть мать!»

Это знание принесло Рене покой и радость, которых ей не хватало. Оказалось, мысль о том, что какой-то ученый создал ее в чане с слизью, беспокоила больше, чем она думала.

— Ты помнишь, кто ты?

Ее короткий восторг растаял.

— Нет.

— О, Рене. — Виктор вздохнул, но ничего не сказал, просто держал и качал ее, пока дрожь в ее теле ослабевала.

— Je parle français, — сказала она, когда ее сердце, наконец, замедлилось.

— Что?

Ужас кошмара ослаб, к ней вернулись воспоминания.

— Я сказала, что говорю по-французски. Насколько это круто? Как думаешь, я из Франции? Думаешь, моя мать может быть еще жива? Как мы сможем ее найти? Стоит ли мне искать ее? Что, если она мне не понравится? Что, если я ей не понравлюсь?

— Спокойнее. Во-первых, есть много стран, в которых французский язык — государственный. И учитывая, как давно ты исчезла, и тот факт, что мы только недавно получили и внесли твои записи в компьютерную систему, это будет не так просто.

— О. — Рене снова загрустила. — Наверное, глупо было надеяться.

— Эй. Не сдавайся. — Он приподнял ее подбородок. — Если у тебя есть родственники, мы их найдем. Это может занять несколько недель или месяцев, но я немедленно подключу команду.

— Ты сделаешь это для меня?

— Именно. — Подушечка его большого пальца, шершавая, как наждачная бумага, но все же приятная, стерла со щек Рене слезы. — Не плачь. Мне это не нравится.

— Почему?

— Потому что тогда мне хочется кого-нибудь убить, но я не могу бороться с воспоминаниями.

— Почему? Это не твоя проблема. Я всего лишь миссия, — сказала Рене, бросая ему его же слова.

Она не позволила себе обижаться. Миранда сказала, что Виктор совсем не так ведет себя с миссиями, но она все равно не позволяла себе думать о том, что он делает что-то по своей воле. Ради нее.

— Моя миссия состоит в том, чтобы охранять тебя.

— Чтобы ты защитил меня от моих собственных кошмаров?

— Я бы стер их, если бы мог.

— Я думал, ты никогда этого не скажешь.

Рене наклонилась и прижалась губами к его губам.

Виктор замер, губы его сомкнулись, дыхание остановилось. Она откинулась на спинку стула, размышляя, не совершила ли ошибку.

— Что ты делаешь? — прошептал он.

— Отвлекаю себя, используя тебя.

Его мягкий смешок пощекотал ее губы.

— Ты ведь не сдаешься, правда?

— Я умру, если сдамся.

Рене пожалела о своих словах, как только они сорвались с губ. Она ожидала, что напоминание о ее прошлом, тот факт, что он видел в ней жертву, заставит его уйти. Так он делал каждый раз, когда она оказывалась слишком близко. Когда пыталась коснуться его.

Но на этот раз он остался. И поцеловал ее.

Весь ее мир взорвался вихрем ощущений.

***

Виктор знал, что должен уйти. Бежать. Спрятаться от этой лисички, которая пробуждала в нем нежность — а он и не думал, что она в нем есть. Но как он мог ее бросить? Как он мог отказать ей в просьбе помочь забыть то, что причиняло ей боль? Она миссия. Жертва. Слишком юная. Она была женщиной, ищущей новые воспоминания. Ищущей понимания, и знание о мире уже скоро должно было помочь ей стать взрослой.

«Я не могу сказать «нет». Не хочу».

Он хотел дать ей утешение и отвлечение.

«Со мной и только со мной».

Он поцеловал ее. Легко обнял. Коснулся губами губ в мягком узнавании. Мир накренился, когда правильность происходящего врезалась в него и заставила пошатнуться. Не успел Виктор опомниться, как уже лежал на ней, впиваясь губами в ее губы с голодом, который едва ли мог контролировать.

Разум пытался напомнить о себе. Он должен притормозить. Она была неопытной, невинной… соблазнительницей, которая обняла его за шею и прикусила нижнюю губу, когда он попытался отстраниться.

Стон оставил Рене остановиться, она замерла.

— Прости, я что-то сделала неправильно?

— Нет. — Если бы она только знала, насколько правильным было то, что она делала.

— О, хорошо. — Она снова начала сосать его нижнюю губу, и когда он подразнил ее кончиком языка, мяукнула от удивления, прежде чем принять язык Виктора в рот, прижимаясь бедрами к его бедрам.

Неопытная и даже неуклюжая, несмотря на отсутствие навыков, Рене возбуждала его так, как он и представить себе не мог. Пробуждая все его защитные инстинкты и в то же время, нежность, на которую он, как оказалось, был способен.

Что-то звенело. Виктор скользил по телу Рене руками и все не мог избавиться от звона, который так хорошо сочетался с его одурманенным разумом.

Стоп. Звон. Телефон.

Он отстранился, и она издала звук протеста.