Здравствуй, незнакомец (ЛП) - Клейпас Лиза - Страница 61

На следующий день, после того как Гарретт ушла на дневную прогулку, Итан в одиночестве спустился на первый этаж. Он знал, что она сказала бы о его вылазке и оказалась бы права, но это было необходимо. Итан оставался лёгкой добычей в Приорате Эверсби, как и Гарретт, Уэст Рэвенел и все остальные домочадцы. Из спальни ему, чертовски точно, не удастся оценить ситуацию.

Посетив террасы наверху и недолго прогулявшись по второму этажу, Итан в полной мере осознал свои ограниченные возможности. В целом, он всё ещё был слаб и подвержен быстрому переутомлению. Силы, равновесие и свобода движений до конца не восстановились. Как человека, привыкшего вести крайне активный образ жизни при максимальной физической нагрузке, его раздражало, что он испытывал трудности при простом спуске с лестницы. Само место пулевого ранения и зона вокруг него продолжали беспокоить, а когда Итан двигал рукой или плечом определённым образом, их пронзала острая боль. Гарретт решила, что лучше не обездвиживать конечность, во избежание её атрофии.

Итан вцепился в балюстраду, чтобы не упасть, с предельной осторожностью передвигаясь по парадной лестнице. Когда он добрался до середины, лакей, проходивший через холл внизу, заметил его и резко остановился.

– Сэр? – Лакей, молодой, широкоплечий парень с кроткими карими глазами, как у щенка, с беспокойством уставился на него. – Может быть... вам нужна... могу я помочь?

– Нет, – доброжелательно ответил Итан, – я просто немного разминаю ноги.

– Да, сэр. Но лестница... – слуга начал нерешительно подниматься по ступеням, словно боясь, что Итан свалится прямо перед ним.

Итан не знал, как много рассказали персоналу о том, кем он является, или о специфике его состояния, но очевидно, лакей знал, что ему не следует бродить по дому в одиночку.

И это вызывало раздражение.

А ещё напомнило о том, насколько опасно его положение. Достаточно одному из слуг доверительно переброситься парой словечек с кем-то из соседней деревни. Доставщику или рабочему случайно отпустить комментарий, чтобы начали распространяться слухи.

– Все слуги болтают, – однажды сказал ему Дженкин. – Они замечают каждое отклонение от обыденной жизни домочадцев и делают выводы. Они знают все секреты, которые держат друг от друга хозяин и его жена. Они знают, где хранятся ценности, куда потрачены деньги и кто с кем спит. Никогда не верь слуге, который утверждает, что ничего не знает. Они в курсе всего.

– Если позволите, мистер Смит, – сказал лакей, подходя к нему, – я провожу вас вниз.

Мистер Смит? Значит, вот какой ему придумали псевдоним?

– Чёрт возьми, – выругался себе под нос Итан и уже громче проговорил: – Нет, в этом нет необходимости. – Заметив, что лакей ни за что не оставит его в покое, он сухо добавил: – Но поступайте, как считаете нужным.

Парень встал с ним на одну ступень и начал спускаться в том же темпе, готовый тут же прийти на выручку, если Итану потребуется помощь. Как будто он был маленьким ребёнком или стариком.

– Как тебя зовут? – спросил Итан.

– Питер, сэр.

– Питер, что судачат на кухне о моём присутствии в поместье?

Лакей заколебался.

– Нам сказали, что вы друг мистера Рэвенела, и с вами произошёл несчастный случай, мы должны держать это в секрете, как и всё, что касается наших гостей.

– И всё? Никаких слухов или догадок?

Последовала ещё одна долгая пауза.

– Слухи ходят, – тихо признался Питер.

– Расскажи о чём.

Тем временем, они спустились к подножью лестницы.

– Я... – Лакей опустил взгляд и неуютно переступил с ноги на ногу. – Мне не следует этого делать, сэр. Но, если позволите, могу я вам кое-что показать...

Итан заинтриговано проследовал с ним по длинному коридору, который переходил в узкую прямоугольную галерею. От пола до потолка стены были увешаны картинами в рамах. Лакей медленно провёл его мимо ряда портретов предков Рэвенелов в одеждах тех времён. Некоторые из них были изображены в полный рост и обрамлены в массивный золотой багет в семь футов высотой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Они остановились перед впечатляющим портретом темноволосого голубоглазого мужчины, запечатлённого во властной позе в натуральную величину. Он был одет в поразительный длинный синий парчовый халат с золотым поясом. Полотно излучало власть и высокомерие. В длиннопалой руке, упирающейся в худощавое бедро, и в холодном оценивающем, таинственном взгляде просматривался обескураживающий намёк на чувственность. В линии рта присутствовало что-то безжалостное.

Зрелище завораживало и вызывало неприязнь, Итан инстинктивно отшатнулся назад. Он заметил сходство с самим собой, и его душа взбунтовалась. Сумев оторвать взгляд от картины, он сосредоточил внимание на потёртом персидском ковре.

– Это мастер Эдмунд, – послышался голос лакея. – Я начал работать в Приорате Эверсби уже после того, как его светлость скончался, и поэтому никогда с ним не встречался. Но некоторые из слуг более старшего поколения видели, когда вас привезли... они узнали. Они поняли, кто вы. И были очень тронуты, сэр, сказали, что мы должны делать для вас всё возможное. Потому что вы являетесь последним живым представителем истинной династии, понимаете.

Итан ничего не ответил и лакей услужливо продолжил:

– Родоначальником фамилии был сам Брэнок Рэвенел, он являлся одним из двенадцати паладинов Карла Великого. Выдающийся воин, первый Рэвенел. Даже несмотря на то, что француз.

Рот Итана дрогнул, вопреки разыгравшемуся внутри смятению.

– Благодарю, Питер. Я бы хотел остаться один на несколько минут.

– Да, сэр.

После ухода лакея Итан облокотился спиной о противоположную стену. Он устремил задумчивый взгляд на портрет, а в голове творился полный сумбур.

Почему Эдмунд предпочёл запечатлеть себя для потомков в таком вольном наряде? Жест походил на презрение, будто он не сподобился одеться для своего собственного портрета. Роскошный халат имел богатую вышивку, его мог бы носить принц эпохи Возрождения. Портрет передавал впечатляющую самоуверенность человека, который не сомневался в своём превосходстве, независимо от того, что на нём надето.

Пока Итан пристально разглядывал блистательную фигуру на картине, на него нахлынули воспоминания.

– Ах, мама, – неровно прошептал он. – Тебе не следовало с ним связываться.

Как его мать могла подумать, что из этого выйдет что-то хорошее? Видимо, она была охвачена благоговением. Её опьянила идея, что она желанна человеком высокого положения. И какой-то уголок сердца всегда принадлежал ему, человеку, который относился к ней как к вещи: попользовался и выбросил.

Итан закрыл глаза. Они повлажнели, и их защипало.

Тишину нарушил непринуждённый мужской голос:

– Уже на ногах, как я погляжу. Рад, что тебе смогли подыскать вещи.

Итан застыл, в ужасе от того, что в такой напряжённый момент его застал врасплох Уэст Рэвенел. Он бросил на него затуманенный взгляд и заставил себя сосредоточиться на разговоре. Что-то по поводу одежды. Дворецкий и камердинер Уэста принесли вещи разных размеров из шкафа и сундуков Рэвенела на выбор. Некоторые были дорогими, с идеальным покроем и пуговицами из золота или декоративных камней, таких как агат или яшма, но для Итана оказались слишком просторными.

– Ага, – пробормотал Итан. – Спасибо. – Он быстро провёл рукавом пиджака по глазам и сказал первое, что пришло в голову: – Ты раньше был толстый.

Уэста это предположение скорее позабавило, чем обидело.

– Я предпочитаю выражение "приятно упитанный". Я был лондонским повесой, а, к твоему сведению, все настоящие повесы толстые. Мы проводим всё время в помещении, выпиваем и едим. А единственной физической нагрузкой является переспать с согласной девицей. Или с двумя. – Он вздохнул с ностальгией. – Боже. Иногда я скучаю по тем временам. К счастью, я могу всегда сесть на поезд до Лондона, когда возникнет необходимость.

– В Гэмпшире нет женщин? – спросил Итан.