Здравствуй, незнакомец (ЛП) - Клейпас Лиза - Страница 55

– Пожалуйста, – также просто ответил он. После неловкого, но не враждебного молчания Уэст продолжил: – Если хочешь, я постараюсь придать тебе приличный вид, до того, как тебя увидит доктор Гибсон. Перед тем, как откажешься, ты должен знать, что твоя борода напоминает проволочную щётку, а пахнешь ты, как ангорская коза, и я знаю, о чём говорю. Если предпочитаешь, чтобы кто-то другой, привёл тебя в божеский вид, полагаю, я могу обеззаразить своего камердинера. Хотя не уверен, что он стойко перенесёт процедуру.

Гарретт очнулась от тяжёлого оцепенения. Ещё до того, как её мозг заработал, тело ощутило надвигающуюся катастрофу.

Полноценное, солнечное утро настойчиво рвалось в закрытые ставнями окна, просачиваясь по краям створок и между рейками. Гарретт тупо уставилась на белую пустоту гипсового потолка.

К этому времени естественное течение лихорадки Итана подошло к своему логическому завершению.

Расширенные зрачки не станут реагировать на свет. Температура тела уже должна была упасть до температуры окружающей среды. Гарретт могла не выпускать из рук его тело, но до души ей уже не достучаться.

Она никогда не простит Уэста Рэвенела за то, что он лишил её последних минут жизни Итана.

Двигаясь как старуха, она вылезла из постели. Все мышцы и суставы ломило. Каждый дюйм кожи болел. Гарретт прошла в туалетную комнату, чтобы не торопясь воспользоваться удобствами и умыться. В спешке не было необходимости.

На кресле лежал незнакомый ей зелёный халат в цветочек, а на полу стояли тапочки. Она смутно припоминала, как две горничные помогли ей переодеться в ночную рубашку и распустить волосы. Её одежды нигде не было видно, и на комоде не лежало даже шпилек. Она запахнула халат спереди и затянула на талии шнурок. Тапочки оказались слишком маленького размера.

Выйдя босиком из комнаты, она побрела навстречу ожидающей её пучине горя. Гарретт дойдёт до края и сиганёт в бездонную пропасть. Итан пронёсся по её жизни и исчез прежде, чем она в полной мере успела оценить все те качества, по которым станет горевать.

Солнечный свет проникал в окна и струился по полу. Гарретт содрогнулась от шума, который создавали слуги, занятые своими привычными обязанностями. Теперь она понимала, почему во время траура люди уединялись дома: любая активность раздражала.

Услышав голоса, доносящиеся из комнаты больного, она замедлила шаг. Уэст Рэвенел, со свойственной ему дерзостью, непринуждённо общался с кем-то в одном помещении с мертвецом.

Но прежде чем ярость успела заявить о себе, Гарретт подошла к дверному проёму и увидела фигуру, сидящую в постели. Её тело вытянулось в струну, одной рукой она нащупала дверной косяк, чтобы не упасть.

Итан.

Вокруг посыпались искры, они затмили её взор и заполнили лёгкие. На мгновение она не могла ни видеть, ни дышать. Её наводнил дикий страх и восторг. Это не сон? Она не доверяла своим собственным чувствам. Гарретт машинально повернулась к Уэсту. Ей пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем она смогла его разглядеть, и даже тогда он казался расплывчатым пятном. Её голос прозвучал, как хриплое карканье:

– Лихорадка прошла, а вы меня не разбудили?

– Какой смысл? Вам нужно было поспать, а я знал, что утром он не станет менее живым.

– Когда я с вами покончу, вы чертовски точно станете менее живым, – вскричала она.

Уэст самодовольно поднял брови.

– Неужели каждый день, пока вы здесь, будет начинаться с угроз расправы надо мной от вас обоих?

– Судя по всему, – отозвался с кровати Итан.

Его голос прозвучал знакомо и чётко. Дрожа, Гарретт повернулась к нему, боясь, что он может исчезнуть.

Итан сидел, опираясь на подушки, чисто выбритый и умытый. Он выглядел неправдоподобно нормально, учитывая, как близко находился к смерти несколькими часами ранее. Его взгляд скользнул по её фигуре, задержавшись на распущенных волосах, бархатном халате, маленьких босых пальчиках, выглядывающих из-под подола. Голубые глаза, цвета отдалённого уголка неба, самой тёмной океанской глубины, были полны тепла, заботы, нежности... всё для неё... и только для неё.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Едва держась на ногах, она направилась к нему, будто через реку вброд по бёдра в воде. Когда Гарретт очутилась рядом с ним, он схватил её за руку и нежно потянул, пока она не присела на край матраса.

– Acushla. – Его рука легла на её щёку, большим пальцем лаская скулу. – Ты в порядке?

– Я...

Поражённая тем, что его первый вопрос оказался о её благополучии, она почувствовала, что начинает сжиматься в комок, словно листок хрупкой бумаги.

Итан медленно привлёк Гарретт к себе, прижав её голову к здоровому плечу. Испытывая отвращение к самой себе, она разрыдалась от глубочайшего облегчения, хотя ей так хотелось сохранить подобие достоинства. Итан обнял её и начал поглаживать распущенные волосы, тихо бормоча на ушко:

– Да уж, теперь тебе придётся нелегко, любимая. Ты хотела меня, и теперь получишь.

От его утешения Гарретт ослабела и ощутила себя беззащитной, словно новорождённый младенец.

– Ты слишком крепко прижимаешь меня к себе, – проговорила она, когда смогла, пытаясь от него отстраниться. – Из-за меня у тебя начнётся вторичное кровотечение...

Он крепче приобнял её.

– Я сам решу, насколько крепко тебя обнимать.

Его нежная исследующая ладонь гладила её по спине. Гарретт таяла в объятиях Итана, пока он тихонько нашёптывал утешения и прижимал к себе. Задабривая.

– Теперь я чувствую себя лишним, – объявил Уэст с порога. – Полагаю, мне пора уходить. Но сначала, доктор, вы, вероятно, захотите узнать, что рана пациента была обработана, а повязка поменяна сегодня утром. Всё ещё нет никаких признаков нагноения. Мы предложили больному немного ячменной воды, от которой он отказался, а затем мы попробовали дать ему воду из-под тостов, что привело к крайне грубым требованиям подать настоящих тостов, пока нам, наконец, не пришлось уступить. Он также заставил нас налить ему чай, чтобы всё запить. Надеюсь, это не вызовет никаких проблем.

– Он не причинил тебе вреда? – спросила Гарретт приглушённым голосом.

– Нет, – ответил Уэст, – но угрожал мне ложкой.

– Я спрашивала Итана.

Итан опустил глаза на Гарретт, его пальцы нежно зарылись в её волосы, а губ коснулась слабая улыбка

– У меня нет жалоб, кроме как на ячменную воду. – Он посмотрел поверх её головы на человека в дверях. Хотя его тон нельзя было назвать тёплым, в нём прослеживалась нотка робкого дружелюбия. – Спасибо, Рэвенел. Прошу прощения за то, как повёл себя во время нашей предыдущей встречи.

Уэст небрежно пожал плечами.

– Таковы уж члены семьи: "Племянник - пусть; но уж никак не милый".

Цитата привлекла внимание Итана, Гарретт почувствовала, как под её головой движение его грудной клетки приостановились.

– Это из "Гамлета"? Здесь есть эта пьеса?

– В библиотеке находится полное собрание сочинений Шекспира, – ответил Уэст, – включая Гамлета. Почему ты спрашиваешь?

– Дженкин велел мне её прочитать. Он сказал, что она олицетворяет зеркало человеческой души.

– Боже. Понятно, почему я терпеть не могу эту пьесу.

Гарретт отодвинулась от Итана, и посмотрела на него. Он был бледен и измучен, черты лица исказились, видимо, рана разболелась.

– Единственное, чем ты собираешься заниматься всю неделю, это спокойно лежать и отдыхать, – сообщила она ему. – "Гамлет" слишком волнующая для тебя пьеса.

– Волнующая? – переспросил Уэст, фыркнув. – Это пьеса о том, как откладывать дела на потом.

– Эта пьеса о мужском шовинизме, – сказала Гарретт. – Как бы то ни было, я вколю мистеру Рэнсому инъекцию морфина, чтобы он мог поспать.

– Спокойной ночи, милый принц, – весело попрощался Уэст и вышел из комнаты.

Итан обхватил рукой скрытое под халатом и ночной рубашкой бедро Гарретт, не позволяя ей покинуть кровать.

– Пока никакого морфина, – возразил он. – Я уже несколько дней не в своём уме.