Месть железного дворфа - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 84

Драконица снизила скорость, неожиданно развернулась, медленно полетела назад и грациозно уселась на поле около рослого варвара.

Дзирт и Кэтти-бри, спрыгнув с ее спины, бросились обнимать Вульфгара, и вскоре к ним присоединился Бренор: обезумев от радости, он спрыгнул со спины Ильнезары еще прежде, чем та коснулась лапами земли. Дворф сильно ударился, покатился по траве, но тут же легко вскочил на ноги, словно ему это ничего не стоило, а потом понесся обнимать своего приемного сына.

В этот момент из-за деревьев появился ухмылявшийся Реджис, покрытый ранами и синяками. Компаньоны из Халла снова были вместе.

Кэтти-бри посмотрела на Дзирта.

– Хороший день сегодня, – произнесла она.

Одежда ее высохла, но не высохли слезы. Дум’вилль, потрясенная, опустошенная, бродила по полям к югу от реки Ровин. В какой-то момент она заметила на востоке движение – какие-то воины спешили на юг.

Это были дроу, обращенные в бегство после катастрофы на переправе через Ровин. Да, они бежали. Ящерица Рейвела столкнула Дум’вилль в реку, и никто даже не остановился и не попытался ей помочь.

Эльфы Лунного Леса никогда бы так не…

Мысль мгновенно исчезла, и ее сменило всепоглощающее ощущение холода. Холод был даже сильнее, чем в тот момент, когда она в первый раз выбралась из ледяной воды реки Ровин. Вода была адски холодной, потому что река текла с северо-востока, с гор, где сейчас таял снег.

Но этот холод был сильнее, он сковал все тело и душу Дум’вилль, ей показалось, что кровь застыла у нее в жилах. Она споткнулась, упала на одно колено, замерла, пытаясь отдышаться, превозмочь боль в легких. Но, как ни странно, она не увидела облачка пара, вырывавшегося изо рта при дыхании, и поэтому догадалась, откуда взялось это ощущение. На самом деле было вовсе не холодно.

Это делал с ней Хазид-Хи!

Дум’вилль вцепилась в рукоять меча, выругалась и потребовала, чтобы он прекратил это, но затем поняла, что меч не внушал ей ощущение холода целенаправленно. Мысленная связь с мечом позволила ей догадаться, что Хазид-Хи не порождал холода, но испытывал его сам, и поэтому она, хозяйка меча, тоже мерзла.

А потом девушка поняла то, что уже понял Хазид-Хи. Меч многие десятилетия принадлежал другому.

Хазид-Хи чувствовал, что Тос’ун мертв.

Ее отец умер.

Но сильнее скорби оказался невыносимый, первобытный страх. Дум’вилль огляделась, ожидая, что какой-нибудь враг, дроу или эльф, сейчас набросится на нее и отрубит ей голову.

Ей стало трудно дышать.

Ей захотелось бежать, но она не знала, куда бежать. Стоит ли вернуться в Мензоберранзан? Но зачем? Каковы ее шансы выжить среди дроу без отца аристократа, который мог бы заступиться за нее? Теперь на нее наверняка будут смотреть как на дартиир, отбросы, мусор, презренную девку, с которой можно развлечься, потом подвергнуть пыткам и, наконец, убить.

А Дум’вилль знала, что пытки темных эльфов будут мучительны. Она знала, что станет умолять о смерти задолго до того, как они позволят ей умереть и избавят ее от страданий.

Она инстинктивно повернулась на север и взглянула на другой берег Ровина, на тянувшиеся вдали поля и леса. Отсюда было далеко до южного края Мерцающего Леса и еще дальше до области, известной под названием Лунный Лес.

Но, может быть, ей удастся добраться туда, подумала Дум’вилль, вернуться в свой прежний дом, к Синнафейн, своей матери.

Она не сомневалась, что ее все равно убьют, но хотя бы ее смерть тогда будет легкой.

В сознании несчастной Дум’вилль промелькнул образ Синнафейн с искаженным от гнева лицом: мать занесла над головой меч для последнего, смертельного удара. Девушка услышала, как мать кричит: «Малышка Доу!» Но в крике этом не было материнской любви. Нет, то была ярость, ненависть к дочери – убийце, руки которой еще были красны от крови ее брата, Тейрфлина.

И снова, не сознавая, что делает, Дум’вилль отвернулась от Мерцающего Леса. Там ей не было места. Она понимала, что мысли о гибели в ее родном доме и этот образ матери внушены ей мечом Хазид-Хи. Отвернувшись от родного дома, она ощутила то же облегчение, что и разумный меч.

Но меч был прав, в глубине души Дум’вилль разделяла его мнение, и это открытие помешало ей спорить с Хазид-Хи и возражать ему. Вместо этого она обратилась к мечу за руководством. У нее не было никаких мыслей насчет дальнейшего, никакой надежды.

И меч дал ей идею, дал ей надежду, и Дум’вилль, разобравшись в замыслах коварного оружия, зловеще ухмыльнулась.

Она не нуждается в помощи отца. Она выживет и без него. Она достигнет успеха и без него.

Возможно, он с самого начала ее жизни среди дроу служил ей помехой. Он происходил из рода Баррисон Дел’Армго, но Тиаго был Бэнром, а Рейвел – Ксорларрином, и обе семьи являлись самыми жестокими соперниками Дома Баррисон Дел’Армго.

Защищал ли ее отец на самом деле? Она вспомнила взгляд, который бросил на нее Тос’ун после того, как ее подвергли ужасному, отвратительному унижению.

Дум’вилль перестала скорбеть по отцу.

– Надо закрепиться на землях по обе стороны от моста! – настаивал король Коннерад. – Удержать то, что мы отвоевали, и оттуда уже наступать дальше!

– Ба, но Фелбарр еще окружен, – напомнил Рваный Даин.

– Вы не имеете права оставлять моих парней в очередной ловушке, которую можно легко захлопнуть, – поддержал его король Эмерус. – Мы пришли сюда, чтобы помочь тебе и твоим ребятам выбраться на поверхность, и вы выбрались, так что теперь пора идти обратно в Фелбарр, чтобы покончить с этой осадой раз и навсегда.

– У меня в поле больше ребят, чем у вас двоих вместе взятых, – довольно бесцеремонно заявил король Харнот.

Оретео Шип, сидевший рядом, поморщился: ему не понравился тон молодого короля.

– Поэтому я возьму свой отряд и пойду туда, куда мне велит сердце, – высокомерно продолжал Харнот.

И в самом деле, численность его отряда составляла почти шесть тысяч, это было вдвое больше объединенной армии Мифрил Халла и твердыни Фелбарр. Но, несмотря на то что твердыня Адбар бесспорно являлась самой могущественной из трех дворфских крепостей, короли двух других твердынь, особенно Эмерус Боевой Венец из Фелбарра, были гораздо более опытными воинами.

– Хартуск сейчас на юге, поэтому я думаю, что настало время навестить этого пса-убийцу. Теперь у него больше нет драконов, и посмотрим, как его грязные орки справятся с несколькими тысячами дворфов!

Дзирт, Бренор и другие Компаньоны из Халла, не участвовавшие в споре, стояли в стороне и слушали.

– Молодому Коннераду потребуется твоя поддержка, – шепотом сказал дроу Бренору.

Дзирт подождал ответа, затем прикоснулся к плечу дворфа.

Бренор стряхнул его руку. Он не слышал вопроса и едва разбирал голоса споривших, которые пререкались по другую сторону от костра. Глаза Бренора были закрыты, и мысли его витали далеко-далеко. Он находился сейчас в Гаунтлгриме, на троне дворфских богов.

Перед ним стояла очевидная проблема: значительное численное преимущество врагов. Если они сосредоточат все свои силы в одной точке, это сделает уязвимыми остальные территории. Если они отправятся в твердыню Фелбарр, что помешает вражеской армии, отброшенной в Долину Хранителя, снова осадить Мифрил Халл? А ведь по Долине Верхнего Сарбрина по-прежнему были разбросаны лагеря орков и их чудовищных союзников. Врагов оставалось слишком много, и дворфы даже мечтать не могли о том, чтобы отправиться на юг, в Серебристую Луну, или к Эверлэнду, в погоню за Хартуском.

И поэтому Бренор подумал о троне. Он услышал зов Клангеддина, и перед его мысленным взором возникли дисциплинированные могучие колонны дворфов, без устали марширующие вперед.

Он слышал шепот Думатойна и рассматривал различные варианты действий, как на поверхности, так и под землей.

Он ощутил, как ему передается мудрость Морадина, предвидение реакции врагов на нападение в том или ином месте. Бог подсказывал королю, где нужно ударить по армии Хартуска, чтобы добиться наилучшего эффекта.