Вкус вишнёвой лжи (СИ) - Angel-of-Death - Страница 36

— Да в чём дело? — хмурится.

— Я случайно подслушала разговор…

— А, ну, это ты можешь, — смеётся парень, и я слегка смущаюсь.

— Погоди радоваться, — смотрю прямо в его синие глаза, и сердце начинает ускоряться. То ли из-за волнения, то ли из-за смущения, то ли… — Там были два парня, они обсуждали тебя и Назарова. Говорили, что вы виноваты в том, что Игорь в коме. Как я поняла, это тот самый парень, которого Костя битой…

Стас бледнеет, и ухмылка исчезает с его безмятежного лица. На мгновение кажется, что он вот-вот набросится на меня с расспросами, но Скворецкий лишь прикрывает глаза и шумно вздыхает.

— Они сказали, что копам ничего не расскажут. Потому что сами на той вечеринки изнасиловали какую-то девчонку, — эта фраза даётся мне с трудом, приходится перебороть себя, чтобы продолжить дальше. — У них, типа, алиби. И ещё сказали, что отцу того парня тоже ничего не скажут. Но они хотят разобраться с тобой сами, а потом выйти на Назарова. Сказали, типа, пусть знают, как с нами связываться. Всё. Решила, что тебе стоит об этом знать.

Фух, даже полегчало. Одной тайной меньше, держать всё в себе — сущее наказание.

Стас молчит, обдумывая мои слова, и чем дольше длится молчание, тем сильнее я начинаю беспокоиться.

— Спасибо, что сказала, — благодарит Скворецкий. — Теперь хотя бы буду ожидать. А они не сказали, когда именно…

— Я не помню, — не даю договорить. — Нет, вроде, ничего не говорили.

— Ясно. Будь осторожнее, вдруг они тебя видели вместе со мной. Лучше за вечер больше ко мне не подходи.

Киваю, пытаясь прогнать навязчивые мысли, сильно прикусываю губу. Беру поднос в руки и подхожу к Стасу, останавливаясь рядом с ним в ожидании, когда же парень отойдёт в сторону и позволит мне пройти, но Скворецкий словно превращается в статую. Хмурится, смотрит на меня так, будто не узнавая, и мне становится неловко. Находиться с ним наедине в тесной подсобке как-то странно.

— Стас? — привлекаю к себе внимание.

Он вздрагивает — его взгляд опускается на мои губы, затем возвращается к глазам.

— Ах, да. Прости, — отступает. — Я чуть позже выйду.

— Ага. Не нарывайся на неприятности…

Парень кивает, и я, последний раз бросив на него взгляд, открываю дверь, выходя в коридор. Ладно, я сделала доброе дело, и совесть моя чиста. Теперь могу вернуться к работе. Надеюсь, этим вечером ничего страшного не случится. Особенно… Чёрт, ведь Назаров должен зайти за мной. Если его здесь увидят, если…

Может, позвонить и отменить всё?

— Ирина! — голос начальницы заставляет вздрогнуть. — Ты что здесь делаешь? — она поспешно подходит ко мне, но не дожидается ответа. — Давай-давай, в зал. Потом отдохнёшь. Скоро уже конец…

— Да… — меня подталкивают в спину и буквально силой выставляют к гостям.

Видимо, связаться с Костей вряд ли получится. Ладно, думаю, всё-таки здесь никто не станет устраивать беспорядки, да и Назаров придёт к чёрному ходу, так что…

Всё будет в порядке. Да. Всё будет отлично…

Ложь 29. Стас

Если ты не будешь говорить то, что думаешь, твои глаза, мимика, движения незаметно всё скажут за тебя. Что ты выиграешь от своего вранья — неясно, а вот проиграть сможешь наверняка. (Владимир Эдуардович Казарян)

Макс Корж — Пьяный дождь

Ложь 29. Стас

— Где ты всё ходишь? — недовольно спрашивает Тёма, когда я возвращаюсь к нему после разговора с Ирой.

Что б его со всеми этими знакомствами, пусть катится куда подальше. Сейчас у меня нет настроения улыбаться и поддерживать глупый разговор про компанию отца. Сегодня брат куда злее, чем обычно. И чего так взъелся? Я же приехал? Приехал. Даже нормально веду себя, болтаю с его шишками, вежлив, обаятелен. Что ещё-то не так? Слишком очарователен что ли?

— Я в туалете был, — бурчу.

В голове только одна мысль: те два парня, изъявившие желание выловить меня и отомстить за Григорьева. Плюс ко всему они те ещё отморозки, раз изнасиловали кого-то. Да и, думаю, подобные случаи в их жизни не редки. То, что я в курсе их секрета, может сыграть мне на руку. Никто же не хочет, чтобы их правда всплыла, так же как та бита со дна реки. Интересно, если она пролежит там достаточно долго, отпечатки исчезнут?

— Если ты не заметил, у нас был важный разговор, — продолжает парировать брат. — А ты ушёл, даже ничего не объяснив.

— Ну, приспичило. Сорян! — не выдерживаю я, устремляя на Артёма взгляд. — Я должен по каждому шагу отчитываться?

Он поджимает губы, прищуриваясь, и я уже слышу его следующую фразу, мол, всё расскажу отцу, но брат молчит. Даже странно.

— Иногда мне кажется, что твоя цель жизни, выводить меня и отца из себя. Делаешь всё, лишь бы напакостить нам.

— Тебе не кажется, — тихо огрызаюсь, стараясь не привлекать к себе внимания.

Кто же всё-таки эти двое, о которых говорила Ирка? Дружки Григорьева? Если парень в коме, а они в курсе, кто именно засветился в драке, значит, либо были свидетелями, либо участвовали в разборках. Скорее всего, второй вариант. Это тоже плюс, потому что они есть на видео, а, следовательно, сольются, если им пригрозить записью. Но мы в одинаковых положениях. Поймают их, значит, конец Назарову. И наоборот. Угрозы бесполезны. Придётся сойтись с ними один на один и разобраться в конфликте с помощью кулаков.

У меня плохое предчувствие. Нужно набрать Костяна и поговорить с ним. Стоп. Он же тогда помчится разбираться, его ж не остановить. Вляпается ещё во что-нибудь.

Нужно подумать.

— Вечер скоро подойдёт к концу, — это брат. Уже и забываю о его присутствии. — Надеюсь, задержишься до конца.

— Ага, — хрен знает, на что соглашаюсь.

Рассеянно осматриваюсь, почему-то чувствуя на себе пристальные взгляды. Воображение разыгралось? Достаю сотовый, смотрю на время. Двенадцатый час. Ну, ничего себе время пролетело! Только что пришёл, а уже уходить пора.

Поднимаю взгляд на брата — тот всё ещё недолго разглядывает меня, словно собираясь что-нибудь сказать, а потом просто молча разворачивается и уходит.

Отлично!

Набираю номер Костяна и отхожу в самую жопу зала, чтобы избавиться от пристальных взглядов и сбивающих с толку голосов. Всё-таки нужно поговорить с другом на счёт возможной угрозы.

Гудки раздражают — осматриваюсь, отхожу чуть в сторону, чтобы спрятаться за жуткой статуей некрасивого ребёнка, прислоняюсь к ней плечом.

— Да, Стас, — отвечает не сразу.

— Нужно встретиться, тема есть, — с ходу говорю я, приглушая голос.

— Ладно. Завтра заеду.

— Не завтра, а сейчас, — настаиваю. — Это важно.

— Бля, чувак. Сейчас не могу. У меня планы.

— Так отмени! — чуть громче, чем надо. — Это важно.

Он шумно вздыхает, и на заднем плане я слышу шум двигателя машины. Назар за рулём? Его тачка же в ремонте… Недолго молчит — я уже представляю, как сдвигаются его брови, когда друг не может принять нужное решение. Что же у него там за планы такие важные?

— Не, — всё-таки говорит Назар. — Не могу. Обещал быть в другом месте. Если это реально так важно, заеду к тебе через два-три часа. Идёт? Или говори щас.

Я вздыхаю. Мне ж прям даже интересно стало, что там у него за планы такие…

— Ладно, хрен с тобой, — бурчу я. — Это не телефонный разговор. Жду, как разберёшься со своими делами.

— Отлично, забились! — Костян шмыгает носом, тихо чертыхается. — Ну, всё тогда. Увидимся.

— Ага.

Сбрасывает. Вот же…

Приходится убрать сотовый и ещё раз осмотреться, прежде чем выйти из укрытия и раствориться в толпе. Брат не лукавит: вечер действительно подходит к концу. Музыканты приступают к завершающей мелодии, ведущий начинает благодарить всех за присутствие. Пафосная игра на публику вызывает отвращение, а все эти хихикающие улыбающиеся лица кажутся фальшем.

Я пробираюсь к выходу, не дожидаясь окончания благотворительного вечера, и оказываюсь на улице. Свежий воздух отрезвляет, помогает сосредоточиться. На удивление, возле входа больше нет ни фанаток, ни репортёров, последние из которых, скорее всего, где-то внутри среди гостей.