Второй Шанс (СИ) - Сейтимбетов Самат Айдосович - Страница 46

Сахара воспринималась как данность, есть и все тут!

Из-за выросших размеров, пересечь в один присест пустыню не смог бы никто, и твари не являлись исключением. Поэтому был сделан следующий вывод: твари либо тащат с собой кормовых и воду, либо организовали цепочку подземных убежищ. Днем в них отлеживаются твари, а по ночам бегут дальше. Скорее всего, в местах бывших оазисов, там, где еще сохранились подземные линзы с водой, способные поить прибегающих.

Отсюда следовал вполне закономерный вывод: разрушив цепочку подземелий, можно прервать поток тварей.

Отдавая себе отчет в том, что войска Федерации — несмотря на громкую высадку — не в силах сейчас вернуть побережье Африки, Лев инициировал поиски подземных убежищ тварей в Сахаре. Самоубийственная затея, как сказали бы Прежние. Укрыться в песках, и вести наблюдение за набегающими тварями, продвигаясь по цепочке убежищ вглубь пустыни, не забывая картографировать их и определять координаты, а также не попадаясь на глаза тварям. В условиях пустыни, чистой воды самоубийство, много припасов с собой не утащишь, под землю к тварям не сунешься, а оазисы людей давно засыпал ветер. В более-менее приличном состоянии они были только у побережья, но и там оазисы скорее притягивали тварей, нежели служили жильем людям.

— Ситуацию в Сахаре нужно и должно решить, — твердил Лев, указывая на карту. — Неужели нет возможности совершить дальний рейд, скажем, сбросив заранее контейнеры с водой или условившись о расписании такового сброса? Только не говорите мне, что твари слушают радиопередачи!

— Конечно же, нет, товарищ генерал, но дальность слишком велика. Любой пролет самолета — твари начинают рыскать по округе. То есть даже если наши… мои люди, получат посылки с водой, то им придется быстро убегать вглубь пустыни. Смогут ли они вернуться? Сомневаюсь. Одно дело идти по ориентирам тварей, зная, что здесь у них караванная тропа, грубо говоря, и совсем другое просто идти по пустыне, не зная, где твари, сколько их и каковы твои координаты.

— Это очень плохо.

— Несомненно, — кивнул представитель разведки, — но пока ученые не создали воду в таблетках, мы ничего не можем сделать. Мои парни готовы идти без еды, но без воды толку от них мало!

— Можно отбомбиться по наиболее вероятным дорогам, — предложил представитель от авиации. — Может быть, сотрясениями почвы удастся обрушить несколько убежищ?

— Зная тварей, можно смело утверждать, что там тройная дорога, и обрушение одного убежища ничего не даст, отроют и снова пустят в дело, — задумчиво произнес Лев. — Слежка из космоса?

— Увы, не получится, потому что...

— Нет, так нет, развалились ваши спутники и ладно, — отмахнулся Лев. — Понятно, что нехорошо, но это потом. Сейчас мы что-то можем сделать по разведке?

— Только совершить рейды от побережья, на какое-то количество километров, — твердым голосом заявил представитель разведки. — Мои парни готовы, добровольцы готовы рыть землю и песок, если это поможет победить тварей.

— Поможет — не поможет, но точно задержит и снимет угрозу, — пробормотал Лев. — Нам бы год простоять да месяц продержаться. Хорошо, так и сделаем! Разведка работает, авиация с Мальты потом добивает.

Лев решительным жестом прихлопнул карту и закрыл совещание.

Глава 6

Трущобы, как и положено большим городам, в Риме были. Другой вопрос, что никогда они не именовались трущобами, а просто и честно назывались окраинами города. Расползшийся территориально город породил и поглотил массу поселков, деревень и городков, включив их в свою орбиту, слегка урбанизировав, но, не избавив от узких улиц, плохого освещения и прочих сопутствующих проблем.

Нельзя сказать, что здесь прямо пышным цветом цвел криминал, подпольные лаборатории, смелые бандиты, стреляющие с двух рук, как в фильмах Прежних, и прочий антураж, остававшийся скорее выдумкой производителей фильмов, нежели правдой жизни. Во всяком случае, после трехсот лет войны с тварями, организованной преступности приходилось прикладывать массу усилий, чтобы делать вид, что таковой не существует.

В противном случае машина государства обрушивалась, подобно карающему мечу, не слишком разбирая, кто прав, кто виноват. Преступления людей против людей еще во время Первой Волны были вынесены в раздел «особо тяжких», и даже за простое воровство — подрыв мощи Федерации — можно было легко съездить на полгода на урановые шахты. Рассуждения при этом использовались самые простые: человечество, напрягая все силы, ведет войну с тварями. И, следовательно, преступления людей против людей подрывают мощь всего человечества, и наказание должно быть соответствующим.

Что уж тут говорить об организованной преступности?

Тем не менее, преступления совершались, и чем дальше уходила война, тем больше их становилось. Центры управления располагались по окраинам города, но фокус все больше и больше смещался к центру. Работа за еду, постройка оборонительных сооружений, сезонная сельскохозяйственная работа, за которую платили сущие копейки, и прочие последствия вторжения тварей, приводили к тому, что все больше и больше горожан предпочитали грабить других горожан, проникать на склады, разворовывать и совершать прочие противоправные деяния.

С криминалом боролись, но итог все равно оставался печальным: люди убивали людей и люди мешали другим людям бороться с тварями. Все это очень плохо сказывалось на состоянии дел в городе, ибо одно дело, когда ты сидишь внутри Октагона и думаешь о судьбах Федерации, не особо нуждаясь ни в чем, и совершенно другое, когда ты обычный житель, готовый с оружием в руках биться против тварей. Но почти всех таких готовых уже забрали в армию, а те, кто остался, оказались или не готовы стрелять, или боялись, или сами примыкали к растущим бандам.

— Тут дело вот в чем, — словоохотливо докладывал Асылу начальник милиции Рима.

Был он низок, толстоват, с круглым, румяным лицом и сильной залысиной. Этакий Колобок из сказок Прежних, глянешь, и не скажешь, что уже второй десяток лет охраняет покой жителей столицы. Асыл внимательно слушал, сверяясь попутно с докладами других ведомств и подразделений.

— Мало кому нравится по двенадцать часов топтаться, охраняя склады, или, скажем, день за днем заниматься рутинной бумажной работой, или обходить свой участок, поддерживая порядок. Все такие энтузиасты уже у нас работают, но их мало. Набираем добровольцев — не идет, по разнарядке — работают, спустя рукава.

— Привлекали армию?

— Конечно! А как же! — всплеснул рукам начальник милиции. — Как эта неприятность… с Альпами и Пиренеями произошла, так сразу в город дивизию Внутренних Войск загнали. Теперь они охраняют все стратегические объекты, и это хорошо, просто отлично, люди высвободились, ну сами понимаете, вот только мало этого, мало!

— Что предлагается? — не поднимая головы от рапортов, уточнил Асыл. — Сжечь окраины? Провести массовую облаву?

— Нам бы, извините, спецназ не помешал бы, — потер руки колобок.

— Не понял, — поднял голову Асыл. — На кой хрен вам спецназ, обученный работать против тварей?

— Есть же группы, которые против людей обучены?

— Да, милиция и ваш этот… ОМОН, так? Любому спецназу фору дадут! Я не шучу, — серьезным голосом давил Асыл на собеседника. — Ни одну группу не учат тактике противодействия толпам людей, не говоря уже об оперативно-розыскной работе, и прочим хитростям вашего ремесла. Вот тварей искать и противодействовать, но мы же говорим о горожанах?

— Да, да, — закивал начальник милиции, — вы, видимо, меня неправильно поняли.

— Слушаю, — Асыл отодвинул в сторону рапорта. — Объясняйте.

— Просто увеличивая численность милиции, мы не добьемся эффекта, это будет все равно что толпа на толпу сходиться, и это будет неустранимо, пока не закончится Волна, я знаю. Но мы можем ограничить, сбить волну, если нагоним страху и выбьем руководство.