Гнев Тиамат (ЛП) - Кори Джеймс - Страница 57

– Что происходит? – спросил он. – Что я вижу, что?

Плевать, даже если они слышали. Без контекста все равно не поймут.

Он видел, что Тереза разбита горем. Государственное Здание гудит от беспокойства. Кортазар – титулованный, самовлюбленный, одержимый протомолекулой Кортазар – тайно ликует. В звездной системе Лаконии, а может, и где-то еще очередной эпизод странного выпадения из времени и пространства. Вернулась Элви Окойе, и это использовали как предлог для присутствия Кортазара в Государственном Здании. Потому что Кортазар нужен там, и рад быть там, но зачем он там на самом деле – все скрывают.

Сложи одно с другим и… что-то случилось с Дуарте.

Если это правда, то у Кортазара развязаны руки. И значит, его планы препарировать и убить дочь Дуарте резко набрали обороты. А раз Элви вернулась из миссии по другим системам, то и планы Холдена тоже пошли вперед. Теперь это гонка, и он сильно подозревал, что отстает. Плохо. Он надеялся, что у него будет больше времени.

«Не скули, как жалкая сучонка, – одернула в мыслях Авасарала. – В одной руке надежда, в другой – полно дерьма. Еще поглядим, что перевесит. Давай, работай».

Сперва он хмыкнул, потом вздохнул.

– Справедливо, – сказал он мертвой женщине. На этот раз она не ответила. Когда он развернулся и зашагал обратно к зданиям, первый по-настоящему холодный порыв ветра всколыхнул чужую почти-траву. К ночи наверняка начнется буря. Может, снег. Снег везде одинаков.

Нужно продумать следующий шаг. Может, Элви. Может, ее муж, Фаиз. Фаиз всегда нравился ему. Может, Тереза. Может, пора сходить к Дуарте, если еще не слишком поздно. Если бы только было чуть больше времени…

Вечная проблема всех тысячелетних рейхов. Вспыхивают и гаснут, как светлячки.

Переведено: grassa_green 

Глава 25: Наоми

За долгую жизнь Наоми не раз видела, как меняется история. В той реальности, где она родилась, Земля и Марс вступили в альянс, целью которого стало удерживать сапог на шее астеров, таких как она. Инопланетная жизнь упоминалась разве что в научных гипотезах и в триллерах развлекательных каналов. Одни изменения наступали медленно, и момент их прихода легко было упустить. Смена идентичности астеров, из отбросов до фактически правящей партии на пике власти Транспортного Союза, заняла десятилетия. И восстановление Ганимеда. А другие перемены были стремительны, или казались такими. Путешествие Эроса. Открытие врат. Астероиды на Земле. Возвращение Лаконии.

При всём разнообразии, внезапные изменения происходили одинаково. Какими бы ни были, с их наступлением люди впадали в шок. Не только Наоми и её окружение, а всё огромное и разнообразное племя людей. Моментами казалось, что они всё ещё обезьяны африканской саванны, замирающие от львиного рыка. Все жизненные принципы вдруг ставились под сомнение. Мы всегда враждовали с внутренними планетами, а теперь? Мы всё ещё не способны достичь дальних рубежей солнечной системы, но можем ли шагнуть за них? Земля всё стерпит, разве не так?

Это чувство Наоми не любила, но знала. Больше того, видела в нём силу. Такие моменты открывали возможности. Несли новые союзы, эмпатию, обновлённое и всеобъемлющее чувство единения человеческого племени. Или становились ядом, что десятилетиями отравлял умы, приветствуя старые войны на новых кровавых полях сражений.

Оберон затаил дыхание и ждал, не явятся ли хищники по его душу. Она видела страх в местных новостях, ставших теперь единственными. В глазах лаконианского губернатора. И должна была признать – в своём сердце тоже.

«Тайфун» был абсолютным символом лаконианского господства. После неумолимого покорения «Бурей» системы Сол, правление Лаконии стало данностью. Не только потому, что Лакония нашла способ защитить пространство колец от атаки из любых врат, даже всех одновременно, хотя и по этой причине тоже. Но ещё из-за понимания того, что находясь в медленной зоне, «Тайфун» уже на полпути к чьему-то дому. И если он начнёт движение, его не остановит уже ничто, кроме имперской прихоти.

И вот его не стало.

Станция «Медина» – яркая особенность пространства колец с самого начала. Один из первых кораблей, прошедших через кольцо Солнечной системы, и занявший своё место ещё до открытия остальных врат. Самый дальний торговый пост новой земельной лихорадки, а затем – регулятор движения в центре колониальных миров. С историей, – от мормонского корабля поколений, до линкора АВП, – столь же богатой и сложной, как и жившие там люди. Неизменный факт экспансии человечества, незыблемый, как сами врата.

Не стало и её.

Случись что-нибудь одно, и было бы проще. Но то, что карающий молот, нависший над каждой головой в империи, и самое стойкое человеческое присутствие в сети колец, исчезли вместе, рвало сердце Наоми сразу в двух направлениях. Она ликовала и оплакивала одновременно. А ещё испытывала чувство глубокого беспокойства, исходящее из усвоенной истины, что знать – это совсем не то же самое, что понять.

– Как ты обычно предпочитаешь яйца? – спросила Чава.

Наоми, сидя за кухонной стойкой, потёрла сонные глаза.

– Восстановленные из порошка, и распылённые по тарелке раздатчиком.

– Хм... тогда... взбивать?

– Было бы здорово.

Апартаменты Чавы находились в престижной части станции, если здесь вообще имелась непрестижная часть. Оберон просуществовал не так долго, чтобы история построила что-то на его костях. Ничего ещё не успело сменить прав владения, назначения, или изначального смысла. Яркая индустриальная белизна на кухне Чавы полностью соответствовала задумке дизайнера. Папоротники в гидропонных вазах показывали свои бедные корни и зелень листьев именно так, как это лучше всего смотрелось бы на картинках. Панорама, открывавшаяся из окон на общественное пространство трёх нижних уровней, словно в городской квартире на Земле, только без уборщиков, создавала ожидаемый эффект. За одно, или может, четыре следующих поколения Оберон разовьёт собственный стиль и характер, которого он пока не имел.

А может, чтобы увидеть его, Наоми просто нужно было выпить кофе и немного потренироваться. Такое тоже возможно.

– Хорошо спалось? – спросила Чава поверх шкворчания и хлопков яичницы на горячей сковороде. – Гости для меня редкость. Ты первая, кто провела в гостевой больше ночи.

– Выспалась прекрасно, – ответила Наоми, – А есть какие-нибудь новости?

Рядом с локтем Наоми, покоящимся на стойке, Чава выставила белую керамическую чашку и маленький стеклянный френч-пресс, уже наполненный чёрным кофе.

– Комиссар транзитной станции запретил движение через врата, пока не придут инструкции от Лаконии. Что проблематично, ведь ретрансляторы так и не работают. А Транспортный Союз протестует – один траспортник был в пути, когда дерьмо попало в вентилятор, и они твердят, если груз не доставить в Фархом, через год там будут одни голодающие.

Наоми налила себе кофе. Чёрный напиток заполнил ярко белую чашку, и пустил пар. Запах чуть легче, чем она привыкла. Интересно, понравился бы такой кофе Джиму?

– А чем ответил губернатор?

– Радиомолчанием. Ходят слухи, что он давно берёт взятки. И его лояльность не совсем ясна.

– Странным образом освежает, – похвалила Наоми кофе, оказавшийся вкусней, чем она предполагала. Очередной неуловимый кусочек сна покинул её, а запах яичницы стал маняще привлекательным.

Чава заметила это и улыбнулась.

– Проголодалась?

– Ещё как, – ответила Наоми. – А местное подполье. Как оно выглядит? Что за ресурсы использует?

Чава пожала плечами.

– Мало что могу сказать. Саба держит нас в неведении. Не уверена даже, насколько он сам в курсе, разве что знает, к кому при случае обращаться.

Она увидела свою ошибку и поджала губы.

– В смысле, знал... Не могу поверить, что он...

– Понимаю, – сказала Наоми. – Без координации мы больше не подполье. Мы тринадцать сотен разных подпольев, которые не могут общаться друг с другом.