Гнев Тиамат (ЛП) - Кори Джеймс - Страница 42

Она листала данные, выискивая упущения. Места, где её интерпретация могла оказаться неверной, или выводы могли измениться. Тянулась к призрачной надежде, словно пациент, сжимающий руку врача с вопросом «Но ведь стадия не терминальная, правда?»

Эмма приняла её вызов почти мгновенно.

– Нужно отправить сообщение, – сказала Наоми.

– Куда? – голос Эммы доносился поверх бессвязного бормотания других голосов.

– Наверх, – ответила Наоми. – Хочешь, чтобы я назвала имя?

После короткого молчания, Эмма спросила:

– Найдешь дорогу к командной палубе?

– Встретимся там, – ответила Наоми и сбросила соединение.

Когда мысли Наоми занимались отвлечёнными вопросами, она перемещалась быстрей. Словно тело, освобожденное от обдумывания положения, ориентировалось в ритмах корабля автоматически. Палубы плыли мимо, а она пыталась составить сообщение, которое прояснит ситуацию Сабе, одновременно запутав её для любого, кто перехватит лазерный луч в системе, или на ретрансляторах, которые перешлют его через помеху врат.

Голос Эммы она услышала на подходе к командной палубе. Резкий и грубый, как визг циркулярной пилы. Наоми поднялась на палубу и ухватилась за поручень, чтобы остановиться. Эмма зависла возле станции связи, скрестив руки и выпятив челюсть. Её оппонент, мужчина с сединой в бороде, которая была подлиннее, чем коротко стриженные волосы, отвел взгляд лишь на мгновение, чтобы взглянуть на Наоми и узнать её, а затем снова с отвращением уставился на Эмму. Судя по форме – капитан Бёрнхем. Техник связи съёжился между ними, словно мышь, оказавшаяся в центре кошачьей драки.

– Раньше моим ответом было «нет», – воскликнул Бёрнхем, выпятив подбородок в сторону Наоми. – А теперь, когда на моей палубе эта, мой ответ – хуй вам!

– Это ничто, – напирала Эмма. – Пятиминутная связь, луч к «Медине». Никто глазом не моргнёт, обычное дело.

– Это чересчур, – Он повернулся к Наоми. – И ничего не говори, ты. Я знаю и кто ты, и откуда, и я уже оказал тебе безоговорочное гостеприимство, со всей, бля, добротой родной бабушки.

– Вам есть что скрывать не меньше чем ей, – не унималась Эмма. – Всем известно о запечатанных каютах.

Техник связи вжался в амортизатор, словно пытаясь утонуть в геле и раствориться в нём. Наоми обратилась к капитану «Бикаджи Камы» со всем спокойствием и достоинством, которое сумела призвать:

– Я осознаю риск, которому подвергает вас и команду моё присуствие. И ценю то, что вам пришлось на него пойти. И я предпочла бы другой путь, если бы он только был. Но его нет. Вы вообще не должны были узнать о моем присутствии, если бы всё прошло, как задумано. Но вы узнали. А теперь мне нужно пять минут связи через ваш лазерный канал.

Бёрнхем поднял руки ладонями к ней. Хватит.

– Мэм, я не из подполья, хотя оттуда многие из моих людей. Я соображаю, когда нужно заткнуться и думать о своих делах. И не передам вас комиссару, но не путайте это с верностью. Я вытаскиваю из-под молотков свою жопу, и мне начинает казаться, что запереть вас в каюте и заварить дверь было бы лучшим вариантом, чем тот, который я выбрал.

– Это важно, – сказала Наоми.

– Корабль мой. И я говорю – нет.

Его взгляд затвердел, но в глазах плескалось столько же страха, сколько и злости. Наоми секунду прислушалась к себе. Давить дальше, или отступить? Эмма вздохнула, а борода капитана встопорщилась, когда его челюсть сжалась ещё крепче.

– Я понимаю, – На долю секунды Наоми встретилась глазами с Эммой, и они отплыли к переборке. Пока они ныряли в шахту лифта, Эмма тихо материлась.

– Прости за него, – сказала Эмма. – Козлина.

– Я заяц на его корабле, и из-за меня он рискует оказаться на лаконианском допросе. Требовать исполнения моих приказов действительно перебор. Я найду другой путь.

– Если хочешь, я помогу распаковать несколько твоих торпед. – Эмма почти извинялась.

– Я бы предпочла лазерный канал. Время может оказаться важным фактором. Но Эмма, в следующий раз будь поосторожней.

– Он и в следующий раз не передумает, – ответила Эмма. – Я летаю с ним достаточно долго, и вижу когда он упёрся. Он губами так делает, что... В покер я его легко обыграю.

– Я о другом. Ты ему сказала про пять минут разговора с «Мединой».

– Они всё равно узнали бы, куда отправляется сообщение, – не поняла Эмма. – Должны были узнать.

– Зато я не знала, что Саба сейчас на «Медине», а теперь знаю. И если меня поймают, это скомпрометирует его.

Эмма плотно сжала губы.

– Извини. Я думала, что... Прости.

– Мы ему сообщим. Уверена, что у него есть куда переместиться, на такой случай.

Эмма кивнула, выругавшись под нос. Даже раздумывая над способами доступа к коммуникатору, Наоми выкроила минутку для сочувствия к ней.

Терминал Эммы звякнул одновременно с её собственным. Ещё один звонок донёсся из коридора. Общекорабельная трансляция. Если не больше. Наоми открыла уведомление.

ВСЕМ КОРАБЛЯМ СОЮЗА: ВЫСШИЙ ПРИОРИТЕТ. ДВИЖЕНИЕ ЧЕРЕЗ ВРАТА ЗАКРЫТО ПО ПРИКАЗУ ВОЕННОГО КОМАНДОВАНИЯ ЛАКОНИИ. ПЕРЕХОД ЛЮБЫХ КОРАБЛЕЙ ЗАПРЕЩЁН ДО ДАЛЬНЕЙШИХ РАСПОРЯЖЕНИЙ. ТРАНЗИТ ПРИОСТАНОВЛЕН. КОРАБЛЯМ НА ПОДХОДЕ: НЕМЕДЛЕННО ОТОЙТИ ЗА ЛИНИЮ В 0.8 АЕ.

Эмма сосредоточенно перебирала данные, быстро переключаясь с одного интерфейса на другой, погрузившись в свой терминал, и не замечая, что дрейфует. Наоми схватила её за локоть и притянула к переборке.

– Что происходит? – спросила Наоми.

– Я не знаю, – покачала головой Эмма. – Но точно что-то большое.

Переведено: Kee 

Глава 19: Элви

Переход из Текомы на высоком ускорении и в сознании оказался адской пыткой. Амортизатор превратился в тесный гроб. Перенасыщенный кислородом гель колом стоял в горле. Она твердила себе, что это как во сне, что утонуть нельзя, но раз в пару минут затылок сжимал очередной приступ животной паники. На протяжении большей части эволюции человечества, мутный вид изнутри на трубу без выхода считался последним видением умирающего от боли. И ромбовидный мозг отказывался соглашаться, что теперь всё иначе.

Странное дело, монитор она видела чётче и яснее обычного. Какие-то особенности рассеивания света в жидкости, или очевидный намёк, что пора скорректировать зрение, что тоже возможно. Она наблюдала безумный рывок корабля к кольцу, ведь зонды продолжали передавать данные. Пучки чудесных протонов, похожие на пузырьки в шампанском, фиксировались системой, а вращение звезды Текомы и её магнитные поля уже растянули часть новой материи в светящийся аккреционный диск. Почти прекрасный, если забыть, что он вот-вот станет причиной возникновения черной дыры, и вызовет гамма-всплеск, который убьет их со скоростью нейронного импульса.

В резервуаре с контролируемой плавучестью ускорение ощущалось не как давление, а как сжатие в большом и невидимом кулаке. Красные цифры полётных данных информировали о хрупкости её положения. Выжить в обычном амортизаторе на тяге в тридцать g – тоже самое, что пережить свободное падение с орбиты на груду ножей.

Обычная операция в середине полёта, когда «Сокол» погасил привод, перевернулся, и начал торможение, заняла меньше минуты. Всё, что испытала Элви, – мгновенное головокружение и быстро рассеявшиеся чёрные пятна по полю зрения. Животная паника снова проснулась, и Элви отчаянно пыталась загнать её обратно.

«ЭТОТ ОПЫТ МНЕ СОВСЕМ НЕ НРАВИТСЯ», отправила она Фаизу. Жутко бесило, что она не может говорить и слышать его голос.

Мгновение спустя пришло ответное сообщение:

«Я ЗНАЮ. САМ НЕ ПОНИМАЮ, ЧТО ВЫИГРЫВАЕТ – ПАНИКА И СКУКА, ИЛИ СМУЩЕНИЕ ОТ ЧТЕНИЯ ИНСТРУКЦИИ ПО БЕЗОПАСНОСТИ. ОКАЗЫВАЕТСЯ, МУЖЧИН СПЕЦИАЛЬНО ПРЕДОСТЕРЕГАЮТ ОТ МАСТУРБАЦИИ В ГЕЛЕ И ПОД ТЯГОЙ. ТОЛЬКО ПРЕДСТАВЬ, КАК МОГ ВЫГЛЯДЕТЬ ПРОТОКОЛ ИСПЫТАНИЙ.»

В жидкости очень трудно смеяться. Возможно, её муж не составил бы хорошую партию ни для кого, кроме неё. Но ей он подходил идеально.