Комбатанты (СИ) - "Майский День" - Страница 10

Прекрасный незнакомец в бегство не обратился и постную рожу не скорчил, напротив, в глазах его заплясали искорки как крошечные язычки пламени в печи, а взгляд довольно откровенно скользнул по моей фигуре, задерживаясь именно там, где следовало. Сигналы тел оказались ещё понятнее слов.

Я вспыхнула непонятным радостным жаром, дыхание и то сбилось, румянец наверняка залил щёки. Прежде я за такие вольности могла незадачливому ухажёру и по морде засветить, но сейчас после тягот пути и бед посадки, после того, как обнаружилось отсутствие сгоревшего командного модуля, и я стала официально считаться вдовой, душа жаждала лишь тепла и утешения. Любого.

Мужчину с ковчега, знакомого и знающего меня, я бы оттолкнула, но сейчас передо мной стояло невероятное сверхъестественное существо, и плавиться в огоньках его глаз ничуть не казалось мне стыдным. Напротив, радость распустила лепестки, наполняя душу славными неизведанными ощущениями.

Юноша тоже сделал шажок, осторожный, маленький, не иначе давая мне понять, что подкатывает с уважением, ценя мою добрую волю и согласие. Я едва не рассмеялась от прелести и новизны происходящего. В крови плясало щекотными пузырьками беспричинное веселье, от стука сердца немного оглохли уши.

— Как тебя зовут? — спросил он.

До чего же мелодичный у стервеца голос!

— Сирень!

— Какое чудное, воздушное, гармоничное имя!

— Людям не нравится. Большинство зовёт меня просто Рена.

Муж вообще кривился и как-то предложил поменять причуду родителей на что-то традиционное. Я отказалась. Я чувствовала себя родственной цветам, которые никогда больше не увижу. Я не могла забрать их с собой, хотела, чтобы сохранилось в памяти хотя бы слово.

— Я буду звать тебя Сирень! Мне нравится. Я — Мерцур.

— Ты ангел?

Вопрос прозвучал нелепо, но он так не посчитал, ответил чётко, обстоятельно:

— На вашем языке — предутренний.

— Это как? — растерялась я.

— Существо ночи.

— Тёмный принц?

— Ещё какой тёмный и вне всяких сомнений принц!

Обмениваясь короткими репликами, мы постепенно сближались, делая это с одинаковой осторожностью, словно подстерегали друг друга как хищники дичь. Два охотника, не то смущённых, не то слишком раззадоренных, чтобы разом избавиться от неловкости.

Юноша атаковал первым. Движения я вообще не увидела, хотя и не моргала. Миг — и уже оказалась в его объятиях, а крылья сложились вокруг шалашом, словно пряча обоих от резкого света дня. Мы оказались внутри маленького уютного синего домика. Я слышала поскрипывание перьев, своё дыхание, стук сердца. В первую секунду показалось, что у моего принца оно не бьётся, но тут же уловила глухие удары.

— Ты — девочка Сирень!

— А ты — ангел Индиго!

— Предутренний Мерцур, — бархатно пророкотал он, — но ты можешь называть, как захочешь!

— Поцелуй меня!

Вырвалось само и прозвучало банально, но Мерцур, как мне показалось, услышал не обыденный призыв, а что-то большее.

Озорные оранжевые глаза посерьёзнели. Вертикальные на свету зрачки в полумраке разлились, став почти человеческими. Тепло и уют я ощущала с ним рядом. Ненавязчивую защищённость от бед и в тоже время собственную силу, о которой так часто приходилось забывать.

— Как скажешь, цветок из легенд!

Его губы коснулись моих, слегка, едва уловимо. Я замерла, пытаясь осознать происходящее. Мерцур отстранился, опять смешно сморщился, словно проверял, так ли я хороша на вкус, как на вид, рассматривал со всех сторон свои ощущения.

Мысль о том, что я могу быть отвергнута не мелькнула ни разу. Наш домик создавал не только нежнейший синий полусвет, но и неслышное доверие, от которого голова кружилась куда сильнее, чем от клятв всех мужчин, которые когда-либо меня домогались.

— Я хочу запомнить! — пояснил Мерцур. — Каждый наш шаг друг к другу. Первое робкое тепло, жар откровенного желания, огонь его пылкого удовлетворения. Ты хороша!

— Ты прекрасен! — вырвалось у меня в ответ.

Он более не медлил. Оранжевые огни вспыхнули бурной радостью, а губы впились в шею, так хищно по-вампирски, что я от удивления застонала, хотя не ощутила боли. Язык заскользил по коже оставляя на ней влажный горячий след от которого мурашки разбежались по всему телу. Мерцур прошёлся быстрыми поцелуями по горлу, спустился ниже. Я никогда не думала, что у меня такие чувствительные ключицы!

Молния рубашки расползалась, впуская ласковый рот всё глубже, к беззащитной груди, мягкому животу. Я так сосредоточилась на незнакомых ощущениях, что не сразу поняла, как уверенно и бережно поглаживают меня его ладони. Спина горела и жаждала сильных, грубых прикосновений, но крылатый юноша не спешил.

Как он раздел меня, я так и не поняла, как сам оказался обнажён — тоже, просто это случилось, и я опрокинулась на шёлковое ложе из перьев, такое скользкое, сияюще-чистое, что терзавшие меня мурашки совсем озверели.

Впервые в жизни я отчаянно хотела мужчину. Одно лишь прикосновение его горячей кожи к моей наполняло сладким пылом.

— Возьми! — пробормотала я.

Терпеть больше не было сил. Его член камнем упирался в живот, а хотелось ощутить его внутри, слиться с индиговым совершенством, почувствовать мощные толчки, стать, наконец, женщиной, а не объектом удовлетворения чужих желаний.

— Сейчас, милая! Моя Сирень!

Он прижался, буквально растекаясь по мне, прикипая всем телом. Ладони разведя мои ноги нащупали там что-то такое от чего с ног до головы сотрясла дрожь, а потом и его орган ворвался в меня да так, что я вскрикнула от острого никогда раньше не испытываемого наслаждения.

Все получилось ещё лучше, чем мечталось. От каждого его движения расходился по телу жар, я перестала понимать где я и что со мной, да и неважным казалось всё, кроме этого мощного единения — самого правильного события моей недлинной жизни.

Наверное, я кричала, стонала, слышала себя как со стороны. Победный рык любовника щекотал нервы и наполнял особенным счастьем. Я была желанна как никогда и знала об этом.

Быстрее, отчаяннее, а потом остатки рассудка смело наслаждение, почти напугавшее меня неистовой силой. Те короткие стыдные судороги, которые я прежде называла оргазмом не шли ни в какое сравнение с этим чудом. Я открыла для себя суть любви!

Раз за разом, волна за волной в надёжных объятиях страстно прильнувшего ко мне прекрасного юноши. Имей я веру в сверхъестественное, подумала бы что угодила не на чужую планету, а прямо в рай.

Когда острое удовольствие сменилось тёплой негой, Мерцур бережно отодвинулся, и заботливо умостил меня рядом с собой на волшебном ложе из крыльев. Наши бёдра переплелись, голова моя лежала на широком плече, синие волосы перепутались с белокурыми. Сильные руки обнимали меня, ладони легонько поглаживали, успокаивая, губы касались иногда макушки, словно проверяли на месте ли я, не сбежала ли прочь.

— Мы их не сломаем? — забеспокоилась я.

— Крылья? Да что им сделается? Лежи! Ты такая красивая на них, такая светлая! Жемчужина в раковине на просторах океана.

— Спасибо!

Я провела пальцами по его коже тоже светлой и очень гладкой, бархатисто-нежной, потом как бы невзначай забралась осторожным прикосновением на спину.

Мерцур фыркнул мне в макушку:

— Проверила? Настоящие? Да, они действительно растут у меня из тела — вот незадача!

По голосу я слышала, что улыбается, но всё же подняла голову, чтобы заглянуть в лицо. Лишь теперь разглядела совершенно нечеловеческие на вид зубы.

— У тебя ещё и клыки!

Он не отрицал, наоборот, даже голову запрокинул, гордясь:

— Да, правда красивые?

— Бесподобные! — ответила я, не кривя душой.

— Не бойся, Сирень, я никогда не кусаюсь.

Я спросила своё внутреннее состояние и получила ответ.

— Знаешь, я и не боюсь. Ты такой сильный, что тебе незачем быть злым.

Мерцур фыркнул, сморщил нос, а потом спросил серьёзно:

— А знаешь, что ещё у меня растёт, когда ты рядом?