Купчиха. Трилогия (СИ) - Стриковская Анна Артуровна - Страница 80

Ему, не помнившему родной матери, казалось, что его мама должна была быть такой же. Не внешне, нет, но душевно. Такой же весёлой, ласковой, доброй, бесконечно терпеливой и необыкновенно сильной духом. Мать отдала жизнь за то, чтобы он был не рабом в родной стране, а всесильным магом. Узнав, что родила мальчика с даром, несколько лет скрывала его способности, а потом сумела переправить в Элидиану. Она знала, что там магически одарённым дают образование и принимают в подданство. Только вот она сама не выдержала дороги и доставшихся им в пути испытаний: сына сберегла, а себя не сумела. Умерла раньше, чем Мельхиор переступил порог магической школы, куда его доставил контрабандист, переправлявший их с матерью.

Этот контрабандист вопреки бытующему мнению о людях этой профессии оказался неплохим человеком. Он много лет навещал Мельхиора в школе и каждый раз говорил с ним о матери: какая она была замечательная. Похоже, что мужчина был в неё влюблён и горевал, что потерял. Он, кстати, рассказал Мельхиору и о том, что его отцом был какой-то знатный вельможа, от которого мальчик и унаследовал свой дар. Но вот назвать имя этого человека не смог: просто не знал. Вероятно, богач влюбился в красивую, но небогатую горожанку, а она не смогла ему отказать: в империи это было не принято. А вельможа, добившись своего, тотчас бросил бедняжку, не удосужившись даже выяснить, что она в тягости. Мельхиор родился байстрюком, родной отец даже не знал о его появлении на свет.

Но его матушка не впала в отчаянье, она растила сына, стараясь дата ему всё лучшее. Когда же заметила, что мальчик одарён, приняла решение спасти его от той кабалы, которая в империи грозила всем магам, лишенным титулов и власти. Она скрывала его дар сколько могла и копила деньги, а затем бежала с ребёнком в отряде контрабандистов. Им не повезло: уже в Гремоне на их след напала стража. Отряду пришлось разделиться и скрываться в лесах, пока их не перестанут искать. И без того подорванное тяжёлой жизнью здоровье женщины не выдержало: она простудилась и умерла от воспаления лёгких. Перед смертью успела взять с одного из парней слово, что он не бросит её мальчика, а отдаст его учиться, и тот слово сдержал, а заодно внушил Мельхиору восхищение собственной матерью.

Мельхиор вскоре забыл её лицо, новые впечатления закрыли от него картины детства, но для него она осталась идеалом женщины. Это тоже было одной из причин, по которой он не хотел иметь ничего общего с местными девицами: наглыми, шумными, тупыми и корыстными. И это же послужило причиной того, что его влекло к Виоле. В ней он видел наибольшее приближение к созданному в воображении идеалу. Мало того, он смутно сознавал, что если бы его мама была больше похожа на его экономку по характеру, то сейчас он бы не отбывал повинность в Эделе, а наслаждался богатством и властью в качестве законного сына своего знатного отца. Не то, чтобы он жалел о том, что стал магом в Элидиане, скорее наоборот, магия влекла его больше богатства и знатности, но всё же не думать об этом не получалось. И невольно сравнивая двух единственных женщин, которых он уважал, Мельхиор делал выбор в пользу своей экономки. Таких, как Виола, не бросают. Наоборот, он готов был бросить к её ногам весь мир.

Ему уже даже было наплевать на договор. Если бы она ответила на его ласку, если бы не отвергла, он бы сделал для неё всё. Предложил бы любой брак по её выбору, включая "разделение жизни". Что может быть лучше, чем прожить с ней до самой смерти в любви и согласии? Но маг не обманывался насчёт чувств Вильки, он знал точно: она смотрела на него как на предмет домашней утвари, о котором она обязана заботиться. Сытый, обутый одетый, чистый и хвала богам!

Поэтому он и стал её сторониться: бороться с собой становилось всё труднее. Он даже навесил строжки в коридоре, чтобы сталкиваться как можно реже. Лишний раз старался на неё не смотреть. Даже Жером уже заметил и спросил:

— Хозяин, что это вы от госпожи Виолы шарахаетесь как от прокажённой?

Маг тогда отшутился, что было для него несвойственно, и оставил своего слугу в глубоком недоумении. А вот сейчас смотрел на личико девушки и ругал себя за невнимание.

За короткое время Виола побледнела, под глазами появились синие круги, щёки запали, обрисовав скулы, Да и вся она выглядела такой несчастной, что сжималось сердце. Хотелось прижать её к себе, гладить по пушистым волосам, ласкать и утешать, но Мельхиор только выдавил их себя:

— Виола, что с вами случилось? Вы ужасно выглядите. Вы здоровы?

— Я здорова, — откликнулась она, — А что случилось? Почему вы спрашиваете?

Он снова бросил на неё острый, испытующий взгляд и тут заметил, что девушка пока не съела ни кусочка рыбы.

— Вы рыбу не посолили, — ответил он ей, — Это на вас не похоже.

Большие, карие глаза Виолы моргнули да раза и наполнились слезами. Она вскочила, не желая, чтобы хозяин видел её состояние, но Мельхиор поднялся и удержал её за руку.

— Садитесь, Виола, и расскажите мне всё. Может быть я смогу помочь. Что вас гложет?

И тут она разрыдалась. Слезы текли по щекам и падали на скатерть, тарелку, рыбу Она пыталась их утереть салфеткой, но у неё плохо получалось, потому что руки дрожали. Маг пришёл к выводу, что дело серьёзное. Она не плакала даже тогда, когда на неё напали, а тут ревёт как маленькая. Он попытался разрядить положение шуткой, забыв, что не слишком хорошо умеет шутить:

— Вы решили посолить рыбу таким экзотическим способом? Не стоит, на кухне должна быть соль.

Виола хихикнула сквозь слёзы. Она привыкла к хмурому, суровому магу и шутка из его уст рассмешила самим своим существованием. Он отнял у неё уже промокшую салфетку и протянул свою, сухую:

— Вытрите глаза, Виола, и расскажите, что случилось.

На этот раз она сумела взять себя в руки, вытерла лицо и заявила:

— Тео пропал!

— Что значит пропал? — удивился маг.

— То и значит, — буркнула Вилька, — Вдруг перестал писать. Уже три декады от него ни слуху, ни духу.

Сказала, а затем вывалила на мага всё, что знала о посольстве Валариэтана, империи и миссии Теодора. Мельхиор задумался.

— Плохо дело. Я в империи появиться не могу, для них я предатель родины. Да и нет у меня там никого, к кому бы можно было обратиться. Как я понимаю, у гильдии наёмников есть свой способ обмениваться посланиями, который не зависит от расстояния и наличия почтовой сети?

Вилька кивнула. Выдавать секрет, раскрытый ей Тео, она не собиралась, но если маг сам догадался, почему бы не подтвердить? От же продолжал рассуждать:

— Судя по тому, что вы за письмами ездите в Балинар, где расположено отделение гильдии, вы этим способом пользоваться не можете, он только для своих. Верно?

Она снова кивнула. Магу этого было достаточно.

— Тео перестал присылать вам письма в Балинар. Но он же там не один! Наёмников с магами поехал целый отряд. Что пишут другие? Они же должны присылать отчёты. Я понимаю, что вам этого не расскажут, но сам факт

— Нет никаких фактов, — всхлипнула Вилька, — Гильдеец в Балинаре сказал, что из империи не поступают известия. Никакие. Я ума не приложу что это может значить.

Она упала лицом на скатерть и закрыла голову руками, отгораживаясь от жестокого мира. Мельхиор протянул руку и робко поладил её по волосам. Они оказались такие, как он себе воображал, мягкие, пушистые, кудрявые, и пахло от них умопомрачительно. Очень хотелось зарыться в них лицом. Но он пересилил себя и произнёс:

— Ну, то, что нет известий от всех наёмников, лично мне внушает надежду. Все разом погибнуть не могли, хоть один, а подал бы весточку. Так что надо искать другие причины. Возможно, им временно запретили пользоваться своей связью. Маги же чинят связь имперскую, это скорее всего как-то связано.

Виола с надеждой подняла на него заплаканное лицо:

— А так может быть?

Мельхиор пожал плечами и через силу изобразил улыбку. Она получилась у него кривоватая, но Вильке и такая сошла. Отчаяние, которое до сих пор её захлёстывало, уступило место более конструктивным чувствам.