Молот ведьм (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна - Страница 15

Винченцо теперь понял, что произошёл простой казус: некто оставил книгу в описи как лот специально для Нардолини, предполагая, что никому не придёт в голову купить её. Нардолини пришёл за книгой, однако немного опоздал на торги, столкнулся с ним в дверях, но понял, что произошло, только после его ухода. Что дальше? Альбино случайно оказался в гостях у её светлости или намеренно искал его? Часто ли он бывает у Гизеллы?

Но почему Нардолини и Веральди, если допустить, что это переписка, связываются столь необычно? Почему бы просто не послать записку, письмо, нарочного? Даже если никто не должен догадываться, что эти двое знакомы, можно найти тьму уловок.

Впрочем, они её и нашли, пусть и не больно-то надёжную.

Джустиниани задумался. В принципе, завтра многое можно прояснить. Если Нардолини заберёт записку из переплёта, стало быть, подтвердит, что знает о ней, и адресована она именно ему. Но что дальше-то? Что всё это значит?

Да и что ему за дело до всех этих людей и до их занятий?

Однако воспоминание о чудовищном видении у герцогини настораживало и по-прежнему приводило в недоумение. Винченцо никогда ничего не мерещилось, и никакие внешние обстоятельства не могли породить подобных фантомов.

Рядом на столе валялся нож — его трофей с моста Систо. Сейчас, в ярком свете лампы, Джустиниани, взяв лупу, рассмотрел его подробнее. Странно.

Это было очень дорогое оружие, в бою с равным успехом можно было использовать как прямой, так и обратный хват, причём, он мог разместить гарду между пальцами, а ладонь — на рикассо, незаточенной части клинка. Такой хват превращал один конец ножа в заточенный клинок, второй — в «сокрушитель черепов». Рукоять была выполнена из чего-то непонятного, вроде стали, с пластинами дорогого камня, но само лезвие было не металлическим, а скорее обсидиановым.

Джустиниани вздрогнул. Там, где гарда переходила к клинку, на рукояти был выгравирован знак козла и слова «Ubique daemon» — «дьявол повсюду». Нож был скорее ритуальным.

На другой стороне рукояти проступали крупные инициалы — «G.V.»

Теперь Винченцо серьёзно усомнился, что нож принадлежал тому оборванцу, что напал на него. Для такого это было недоступное сокровище. И гравировка была выполнена профессиональным мастером, а не любителем. Странно всё.

Неожиданно в дверь тихо постучали. Джустиниани быстро вставил записку в сдвоенную обложку, прошёл к двери и распахнул её. На пороге стояла Джованна.

Винченцо удивился.

— Почему вы здесь, — недоумённо спросил он, — я думал, вы останетесь у Катарины Одескальки.

— Я попросила её отвезти меня сюда.

— Зачем? Время за полночь. Я же сказал, после девяти меня не беспокоить.

— Я хотела… — она подняла на него глаза, — я знаю, вы обижены на меня, даже уехали от донны Гизеллы, не попрощавшись со мной. Я хотела извиниться перед вами. — Джованна смотрела на него в упор.

Придя в себя после первого объяснения с Джустиниани, Джованна поняла, что подлинно сглупила. Граф разумно воспользовался её оплошностью и запальчивостью. Ей следовало не верить досужим сплетням, а спокойно поинтересоваться его намерениями — тогда она не попала бы в столь глупое положение.

«Едва ли вы можете пленить разумного мужчину, ибо взбалмошны, истеричны, самонадеянны, дерзки и глупы…» Эти слова Винченцо Джустиниани были для Джованны самым болезненным из всего, что он произнёс. Она дала себе слово относиться к опекуну спокойно и сдержанно.

Приехав сюда, Джованна только что поговорила с экономкой. К её удивлению, Доната подтвердила, что крестный действительно просил у Винченцо Джустиниани прощения, умолял не помнить зла и заклинал его именем Господним и Пресвятой Девой позаботиться о ней. Рассказала Доната и о новом господине, по её словам, он был сама доброта и кротость, истинный христианин.

Джованна удивилась, но поверила. Видя, что сегодня Джустиниани ушёл, не прощаясь и ни разу за весь вечер не обратившись к ней, она поняла, что он по-настоящему оскорблён её выходкой.

Винченцо выслушал её молча, потом брови его чуть нахмурились.

— За что извиниться?

— Я обидела вас, я не должна была говорить, что не хочу за вас замуж.

Губы Винченцо дрогнули.

— Так вы хотите извиниться за глупость или за ошибку? Вы поняли, что глупо отказывать мужчине до того, как он посватается, или вдруг захотели за меня замуж? — Джустиниани почти улыбнулся, заметив возмущение девицы, но не дал ей заговорить, — если первое, то разумные люди на чужую глупость не сердятся, а сострадают ей, если второе — то вы излишне переменчивы в желаниях. Что до моего отъезда, — тут лицо его чуть омрачилось, — мне просто на минуту стало нехорошо. Вы тут совершенно ни при чём. — Он неожиданно, точно вспомнив что-то дурное, насупился. — Однако хорошо, что вы зашли, я хотел кое-что спросить. Только не торопитесь отвечать, подумайте.

Джованна, заметив его мрачность и тон, осторожно кивнула. В присутствии этого человека приходилось держать себя в руках.

Тем временем кот Спазакамино, все ещё лежавший на столе, поднялся и потянулся, вытянув лапки вперёд и отставив округлый зад с загнутым вниз хвостом.

— Часто ли вы бываете у герцогини Поланти? — спросил Джустиниани.

Она удивилась, но кивнула.

— Крестный трижды привозил меня туда до Пасхи.

— Вчера вечером там был Альбино Нардолини, красивый бородатый брюнет с тёмными глазами. Вы видели его там раньше?

Она снова кивнула головой.

— Донна Гизелла сказала, что он сын её покойной подруги.

— Слышали ли вы когда-нибудь имя Гаэтано Орсини?

— Нет, но в пансионе я училась с Франческой Орсини.

— Теперь не торопитесь. Веральди. Это имя хоть раз слышали?

Джованна на несколько секунд опустила глаза, потом ресницы её дрогнули.

— Я слышала что-то о проповедях Гвидо Веральди. Это не он?

Он смерил её задумчивым взглядом. «G.V.»?

— Не знаю, может быть. Благодарю вас, и буду ещё более благодарен, если вы забудете мои вопросы. Что до обид, — я не обидчив. Передайте привет вашим очаровательным подругам. Кстати… синьорина Елена намекнула мне… — не очень-то искренне улыбнулся он, — или я неверно понял её? Ваше сердце принадлежит Умберто Убальдини?

Джованна нервно передёрнула плечами.

— Чушь. Мессир Убальдини мне ничуть не по душе.

Джустиниани смерил её странным взглядом.

— Ну, что ж… Ладно.

Джованну почему-то взбесило его равнодушие.

— Мне нравится другой.

Винченцо вздохнул и устало потёр лоб рукой. Потом уныло заговорил.

— Надеюсь, вы понимаете, синьорина, сколь тяготит меня обещание, данное вашему крестному? Я не воспитатель в пансионе, и мне не доставляет ни малейшего удовольствия нянчиться с девицей ваших лет. Но мне важно, чтобы ваш избранник не гнался за приданым, любил, уважал и чтил вас, как свою супругу и мать своих детей, чтобы не был распутным и был способен защитить вас. Вы точно влюблены в достойного человека? — выражение его лица было утомлённым и немного скучающим.

— Вы имеете что-то против Рафаэлло Рокальмуто? Он богат, ему нет смысла гнаться за приданым, он никогда не волочится за женщинами, и даже не был любовником Ипполиты Массерано…

Она остановилась, заметив выражение его глаз: они вдруг полыхнули огнём и погасли.

Джованна даже в испуге отступила на шаг.

Джустиниани же закусил губу, растерянно почесал переносицу, потом извинился, что не предложил ей сесть, усадил её на диван у камина, и, подвинув переместившегося сюда кота, сам сел рядом. Глаза его теперь были мёртвыми и тусклыми.

— Вы не пошутили? — в его голосе проступило что-то, чего Джованна не поняла.

— Зачем мне шутить? Или вы снова скажете, что я не могу привлечь разумного мужчину?

Джустиниани судорожно вздохнул. Наносить такой удар бедной девице ему не хотелось.

— Вы сели за стол спиритов из-за него? — тихо спросил он.

Она смутилась.

— Нет. Наверное, нет. Крестный говорил, что у меня есть дар.