Любовь не по правилам (СИ) - Гонкур Галина - Страница 58

Собственно, если ты, Маша, не хочешь устроить парню истерику и, как говорил Жванецкий, «упасть, завыть, заорать матерно, в общем, уйти от ответа», то тебе пора разговор прекращать, настойчиво подсказывал её внутренний голос.

— Представляете, Виталий, вот так бывает. Обманывала честной народ целых 5 лет. Мошенница, как есть. Но вы не волнуйтесь, я в ближайшее время с этим завязываю. Меня, можно сказать, бог наказал. Заболела я, буду лечиться. Не до работы мне.

В ответ из трубки — опять тишина.

— Пришлите мне, пожалуйста, смс-кой ваш почтовый адрес. Я вам отправлю по почте диктофон с записями. Возможно, они вам пригодятся, — Маша воспользовалась растерянностью собеседника, чтобы закруглить беседу. — Извините, не хотела вас подвести. Всего хорошего, удачи в творчестве! кнigoed.нет

Удивительно, как пришедшие в твою жизнь большие проблемы помогают разобраться с тем, по поводу чего стоит нервничать, а на что можно забить. Вот на мнение Виталия обо всём происходящем вполне можно не обращать внимания. А раньше бы страдала, переживала, рефлексировала. А теперь — просто плевать.

В дверь палаты робко постучали. Затем дверь, не дожидаясь Машиной реакции на стук, открылась — Илья. Смотри-ка, вернулся. Интересно, какие теперь будут претензии?

— Извини, а? Не обижайся. Мне стыдно. Ты болеешь, еще не отошла после операции такой тяжелой, а тут я со своими претензиями, — он стоял у входа в палату, робко смотрел на нее, как нашкодивший котенок.

— Заходи уж, Отелло, — побурчала будто бы недовольно Маша. На самом деле, она была очень рада, что Илья вернулся. И даже более того: она боялась, что он может уйти и больше не вернуться. Он ей, кажется, стал очень нужен за последнее время.

Он засмеялся в ответ. Классно он всё-таки смеется, подумала Маша: голова красивой лепки, которую совершенно не портит её лысость, склоняется чуть вбок, смех свободный, красивым мужским баритоном разносится по палате.

— У меня есть оправдывающая мое дурно поведение причина.

— Надо же! И какая это причина?

— Я пережил с утра неприятную беседу.

— Кто посмел расстроить звезду российской адвокатуры?

— Не смейся. Правда, это был серьезный и неприятный разговор.

По-моему, он очень хочет, чтобы я начала его расспрашивать, догадалась Маша. Но мне и правда интересно. Расспрошу, конечно.

— Ну, не томи уже. Садись, рассказывай.

Очень кстати, что Маше досталась двухместная палата. И то, что соседки по палате у нее так пока и нет. Она тяжело переносила общество посторонних людей, особенно в больших количествах. А в условиях больничного стационара других количеств и быть бы не могло, будь у нее соседка.

— Лиля приехала. Пришлось идти, разруливать скандал, — начал свой рассказ Илья.

— Лиля? А кто это, Лиля? — удивилась Маша, услышав незнакомое имя.

— Ну, как, я же рассказывал тебе, — чуть обиженно отреагировал на ее вопрос Илья. — Дочь Светланы Александровны.

— Так она же, воде бы, где то далеко живет, за границей.

— В Аргентине, с мужем-дипломатом. Он приехал сюда на несколько дней, по делам. Она с ним приехала. Пришла к матери, а тут жених и материно замужество — неприятные для нее новости.

— Так а ей-то что за дело? — удивилась Маша. — Ты же мне рассказывал, что Светлана Александровна всё в пользу Лили отписала, ей ничто не угрожает. А с кем мать свою жизнь доживает — так это ее дело. Лили-то в стране все равно нет. Радовалась бы, что мать будет под мужским присмотром. Да и вообще — любовь, позитив, все такое.

— Ну, что ты, — продолжил рассказ Илья. — Такой скандал устроила! Грозила матери судом, принудительной госпитализацией в психиатрическую лечебницу и вообще буйствовала. Пришлось Светлане Александровне меня вызывать на помощь.

Маша заинтересовалась таким сюжетом.

— И как ты? Смог помочь?

— Ну конечно, — с чуть деланной небрежностью заверил Машу Илья. — Пришлось провести изнурительные переговоры, в результате которых высокие стороны смогли прийти к консенсусу. Перемирие заключено, хотя и не без моральных потерь. Светлана Александровна, впрочем, рада: ей было неприятно, что вся эта история происходила втайне от дочери. А теперь все всё знают, никаких тайн.

Да он же хвастается! Точно, хвастается! Хвастается как мальчишка! Какой он все-таки милый, трогательный. И красивый.

Илья тем временем, почувствовав искренний к себе интерес, пересказывал всю историю в лицах. Что сказал он, как возражала его оппонентка. Маша, признаться, не очень слушала. Она рассматривала Илью.

Интересно, могла бы она его полюбить? Да, пожалуй, смогла бы. Она уже, кажется, в него немного влюблена. Он такой… Такой красивый, умный, добрый, смелый. Такой, прямо… Такой, который ей нужен, вот. Только не выйдет у них ничего. На фига ему нужна инвалидка, у которой, скорее всего, никогда не будет детей? Любому мужику продолжения рода хочется, это нормально. Хочется здоровую женщину рядом с собой, а не чужие проблемы в приданое.

Илья почувствовал, что Маша отвлеклась от истории. Он замолчал, посмотрел на нее долгим взглядом. Потом встал со стула, сел на пол и поцеловал Машу.

Красивый, смелый, умный, добрый и потрясающе целуется! И такой вот супермен — рядом с ней!

В палату постучалась медсестра с капельницей. Как не вовремя.

— Ну, ладно, Машунь. Мне пора! Завтра жди, приеду!

Он поцеловал Маше руку, подмигнул и ушел.

— Какой у вас кавалер интересный, — одобрительно сказала Маше медсестра. — Прямо модель. Только вот лысый. Сейчас мужики рано лысеют, не то, что раньше.

— Он не лысый, он бреется, — пояснила Маша, разрабатывая руку перед уколом. Хотя, господи, какая разница — бреется или и вправду лысый? Вот лично ей это совершенно неважно.

* * *

На утреннем обходе Марат, наконец, сообщил ей результаты гистологии:

— Ну, если начать сразу «итого» — то лучше, чем могло бы быть, но хуже, чем норма. Опухоль ваша на грани. Пока она еще доброкачественная. Но процесс перерождения уже начался: при анализе обнаружены единичные раковые клетки. То есть, благодарите бога и ваш разорвавшийся яичник — вы вскочили практически в последний вагон. Потяни вы еще немного — и могло бы быть уже поздно. Но, тем не менее, придётся пройти еще курс лечения, довольно жёсткого и интенсивного. Очень многое теперь будет зависеть от вас и вашей семьи.

— В каком смысле? — опешила от этих слов Маша. — Я не медик, да и семьи у меня практически не осталось, так, родственники дальние в Сибири, вот и всё.

— Ну, у вас, я вижу, рядом есть чудесный мужчина. Он любит вас, переживает за вас. Шутка ли, пока вы не пришли в себя — он под дверью реанимации сидел, не отходя практически. Поверьте мне, на такие подвиги не каждая женщина способна, а тут мужчина!

— Он сидел под дверью всё это время? — опешила Маша от таких новостей.

— Да, все это время, почти неотлучно, сидел и ждал, пока вы придёте в себя, — подтвердил свои слова Марат. — Еще и скромный, раз не рассказал вам ещё об этом. Это очень важно, что он у вас есть. Я продолжу свою мысль. Сейчас очень многое будет зависеть от вас и вашего настроя, от вашего желания жить и бороться. И важно, чтобы у вас было в жизни что-то и кто-то, ради кого вам будет хотеться жить. Жаль, конечно, что у вас нет детей. Но зато есть вот такой замечательный мужчина, это уже очень немало.

— Доктор, а дети у меня ещё могут быть? — решила разъяснить для себя все до конца Маша. — Ну, потом, после окончания лечения?

— Не могу вам ничего обещать, — не стал обнадеживать Машу врач. — Нам ещё много предстоит с вами бороться и прояснять всевозможные детали. Все будет зависеть от того, как поведёт себя дальше болезнь, как будет реагировать на лечение ваш организм. Давайте пока не будем так далеко заглядывать вперёд. Одно я должен вам сказать, просто обязан. Пока мы сохранили вам второй яичник и матку. Но если вдруг случится рецидив — мы будем вынуждены всё это удалить. И тогда уже никаких надежд на беременность и деторождение. Вот так. А пока отдыхайте, до завтра.