Тайна старой леди (СИ) - Шатохина Тамара - Страница 24

Но я жду ответа. Мне он необходим. Я не смогу без тебя. Я опять схожу от тебя с ума, от твоего запаха, от ненормальной твоей красоты. Неужели ты и правда думаешь, что этим можно будет насытиться когда-нибудь, променять на другую? Просто будь со мной - моей женой, моей жизнью, просто дай мне то, что навсегда сделает ненужными всех остальных женщин. Дай мне хоть поцеловать тебя сейчас, Арина! Просто поцеловать, как тогда.

У меня от ужаса шевелились волосы. Внук Бэллы... Так вот какие планы у нее были на меня. Она королева, которая умерла три года назад. За которой присматривали Мир и его друзья. Он тоже один из них. И опять поцелуй, вызывающий чувственное безумие, снова страх потери, ужас знания, что не выживу без него? А если опять все то, что я пережила? Нет, я больше не смогу, ни за что! Лучше сейчас сдохнуть! Только не один из них!

От накатившей паники онемели руки и ноги. Зачем я тут, как я могла пойти сюда с ним? Он медленно приближался ко мне, а я отходила спиной вперед на ватных ногах. Глаза у него бешеные и я знаю, чего не будет после этого поцелуя – дороги назад. Я вскрикнула и повернулась бежать. Он успел схватить за руку, дернуть на себя. Я закричала – страшно, громко, как будто меня убивали. Я и чувствовала себя так. Он пытался прижать к себе – успокоить или поцеловать?

Животный ужас убил всякий здравый смысл. Я отбивалась так, как будто от этого зависела моя жизнь. Он что-то говорил, кричал. Я тоже кричала - тонко, отчаянно. И вырывалась, отворачивала голову, чуть не ломая себе шею, рыдая. Как оказалась в воде – не помню. Она мигом отрезвила, погасила истерику. Он держал на руках в воде, успокаивал, качал. Меня трясло, я тянулась, стараясь как можно дальше убрать от него свои губы. Постепенно вернулась способность воспринимать звуки. Он тоже рыдал или просто голос дрожал от усилия:

- Я не поцелую тебя, не поцелую, успокойся. Неужели так противен, Арина? Любимая, так отвратителен? Я же не смогу опять пройти через это, я же пропаду....

А потом сознание покинуло меня.

ГЛАВА 12

Когда я пришла в себя утром, он уже уехал. Принес меня домой, сидел и молчал, пока папа возился со мной. Когда папа сказал, что обморок перешел в просто сон, встал устало. Мама тихо плакала, а он ушел прямо ночью со своей большой сумкой и кейсом, выбросив на Мирин песок пару красивых мячиков, набор пасочек. Не попрощался даже с родителями, как будто не замечал никого и ничего вокруг.

Меня никто ни о чем не спрашивал. И как у них хватало терпения? Или уже так боялись моих проблем, что предпочитали не знать о них? Это у меня проснулась, наконец, совесть. И когда поняла, что уже могу говорить, не устраивая истерик, я все рассказала. Что Бэлла, оказывается, была той самой беглой королевой – подругой моей бабушки. И не понятно было, почему такое разное мнение было у нас с Ярославом о ней. Я помнила ее совсем не такой, как рассказал он.

И что она жила все годы где-то за границей, а когда приехала сюда, то у нее случился конфликт с дочерью. И они не примирились, даже когда его мама умирала. Что там могло быть? Аркадий Иванович и Ярослав даже не пошли  на похороны Бэллы. А он тоже такой, как все они, и тоже чувствует мой запах и он его привлекает. И что снова я этого просто не переживу. И даже если все будет хорошо, ожидание того ужаса убьет меня. Я боюсь и не хочу всего этого – на грани. Любви, страсти, страха. Не выживу. Слишком плохо потом было, слишком тяжело, слишком долго.

Папа выслушал и сказал так, что точнее не скажешь:

- Это все похоже на какой-то ужасный, бесконечный, извращенный конвейер. Я тоже не переживу еще раз все это. И не смогу всю жизнь ждать не просто неприятностей, а очередной катастрофы. Мама тем более. Я только не знаю – стоит ли знать Ярославу о том, что он, надо же – наследный принц государства в ином мире. Продолжатель свергнутой династии. Я тоже за то, чтобы вы окончательно расстались. Этой своей борьбой с ними он привлечет к себе внимание, а законных претендентов на трон убирают. Я, наверное, должен предупредить его об опасности. Он должен знать. Но говорить буду с отцом.

Я старалась гнать из мыслей то, что случилось. Было во всем этом, кроме страшного, и что-то немыслимо притягательное, романтичное, что очень хотелось продолжить. Все девочки мечтают о таких страстях, о таких признаниях на берегу моря. Каким восхитительным мог быть тот поцелуй, когда я была уже не наивной девочкой, а женщиной, тоскующей по ласке, теплу, мужской силе. Но то, чем все это могло закончиться, было настолько страшно, что ну его, все это. Это из той самой серии – если у вас нет собаки, то вам ее не потерять и т.д. Пусть лучше ее не будет, как ни глупо это звучит.

И я, правда, была немного странной, и это мягко сказано. Осознавала это и все же…я была такой, иначе это была бы не я. Те кадры с камер видеонаблюдения, которые показал мне Ярослав, просто должны были дать мне понять, что я создала утопическую, слишком идеальную модель поведения для своего будущего мужчины. Я условно определила для него нормы и границы, а потом отслеживала нарушения, не понимая ни тонкости отношений между полами, ни мужской природы.

Я была идеалисткой и максималисткой. И даже сейчас, понимая и осознавая это, я чувствовала, что образ моего мужа уже не воспринимался, как идеальный. Я ощущала то - в машине, как измену. Я не перестала любить его, не чувствовала обиды. Но появился отголосок непонимания и неприятия того его поступка.И из-за этого я пустила в свою душу намек на возможность новых отношений. Отношений без возможности тех страшных последствий, которые я пережила. Ярослав был бесконечно притягателен и убедителен с этими его признаниями, но не вписывался в мое будущее потому, что не отвечал моим требованиям всего по одной причине – был оттуда.

Папа договорился о встрече и ездил в Питер к отцу Ярослава. Когда вернулся, я спросила только:   - Рассказал?

- Рассказал. Все, что узнал. Теперь пусть сами думают.

Некоторое время у нас было тихо и спокойно. Летняя жара сменилась сентябрьской прохладой. Потом потянул осенним сквознячком, заканчиваясь, октябрь. Это тоже был хороший месяц – урожай собран, грядки вскопаны. Листья в саду постепенно сгребали и складывали в компостную кучу, оставляя на виду все еще зеленую траву.

Времени стало больше. Готовку перенесли в дом. Когда похолодало, подсох погреб, и мы опустили туда овощи. Дела по дому, конечно, были. Они занимали какое-то время, но мне хотелось заняться чем-то более интересным и нужным. Я стала искать работу. Для начала пошла в ту строительную контору. Меня не взяли исключительно потому, что не сезон. Строительный малоэтажный бум приходится на другую половину года, а с теми заказами, что идут сейчас, они справляются и сами. В школе к началу учебного года тоже заполнили вакансии. Я приуныла. Папа пообещал узнать о должности секретаря в больнице, что-то он там слышал.

Как-то мы сидели дома с мамой и кушали виноград. Продолговатые полупрозрачные «дамские пальчики» были с маленькими косточками, и выбрав их, мы давали половинки ягод  дочке. Она спокойно сидела в своем углу и муслякала ягоды, выплевывая шкурки на слюнявчик – спокойная разумная девочка, никакая не хитрая Славка. Подумала это и, очевидно по ассоциации, как-то особенно живо вспомнился Ярослав. Красивый сильный парень, умный, взрослый, влекущий… Что-то сжалось в груди, тоской зеленой расползлось по телу, делая руки слабыми и выжимая слезы. Мама сказала:

- Ты же любишь его, Ариша. Еще с тех пор он тебе не безразличен. Ты надумала себе тогда, напутала. И он тебя любит. Позови ты его.

- Не могу, боюсь, – почему-то не отрицала я наличия любви. Ни его, ни своей.

- Как же глупо у вас все получилось. Ты так и просидишь тут всю жизнь, выращивая помидоры? Девочка, которая боится выйти из дому, потому что очень красива? Нелепость какая-то.

- Мам, зато я жива.

- Если всю жизнь так жить… Хотя да, оно конечно, согласна.