К морю Хвалисскому (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" - Страница 85

 — Не думаю, — возразил ему русс. — Вряд ли сухой путь в безоблачную ночь может показаться сложным человеку, привыкшему отыскивать дорогу в море по звездам.

— В таком случае, мы их скоро настигнем.

 — Интересно, зачем Гюлимкан понадобилось освобождать этих морских бродяг? — задумчиво проговорил Анастасий.

 — Ну уж точно не для того, чтобы приставить к отаре вместо прежних пастухов, — отозвался старший Органа. — Уж больно хорошо тут все продумано!

 — Глядите!

Зоркие глаза Торопа различили на горизонте что-то напоминающее облачко пыли.

 — Ну, наконец-то, — облегченно вздохнул хан Камчибек.

Он хотел скомандовать, чтобы егеты отпустили поводья, однако в это время пардусы, верные дозорные отряда, вместо того, чтобы победоносно завершить преследование, повернули вспять и помчались прочь во всю прыть своих быстрых ног. Вид у них при этом был такой, словно они несут очень важную и, вместе с тем, тревожную весть.

Первым это послание разобрал, конечно, Лютобор, не даром его в степи прозывали Барсом:

 — Брони надеть, луки приготовить! — резко скомандовал он.

 — Вот шайтан! Неужели засада, — недовольно проворчал великий Органа, натягивая через голову кольчужную рубаху.

И точно. Далекое облачко, оказавшееся, вероятно, группой дозорных теперь заметно разрослось. Над гребнем холма взметнулись увеличенные луной тени всадников, и через миг оттуда посыпались стрелы.

 — Хазары! — определил хан Камчибек, привычным движением оттягивая тетиву лука. — Этого следовало ожидать.

В хазарском отряде оказалось около сотни воинов, почти столько же, как воинов Ветра, так и новгородцев, участвовали в погоне. Схватка оказалась кровопролитной, но недолгой. После нескольких ложных атак, во время которых обе стороны щедро осыпали друг друга стрелами, противники сошлись врукопашную. Хазарские сабли оказались отменно остры, а сами воины превосходно обучены. Но и люди Органа не зря ели свой хлеб, да и новгородцы, как оказалось, умели сражаться не только в пешем строю.

Очень скоро хазары поняли, что им не выстоять. Все же не было в их рядах бойцов, равных искусством хану Камчибеку и Лютобору, да и сердца их, в отличие от сердец ханов Моходохеу, Аяна и Анастасия, не воспламеняло возмущение и праведный гнев. Потеряв около трети людей, они отошли за холм, прикрывая отступление выстрелами из луков.

Молодые воины Ветра и самые горячие из новгородцев хотели броситься в погоню, но хан Камчибек скомандовал отбой.

 — Еще навоюетесь! — строго сказал он. — Нет смысла дальше загонять лошадей. Княжна и викинги все равно уже ушли.

Отрядив самых неугомонных в дозор и строго настрого велев им все разузнать, но ни в какие стычки больше не ввязываться, он приказал поворачивать к дому.

Ехали не спеша, давая отдых лошадям. Люди если и думали о каком-то отдыхе, то лишь телесном, ибо на душе у всех было неспокойно. Хотелось понять, существует ли какая-то связь между злодейской выходкой княжны, побегом викингов и нежданным появлением хазар, и если да, то кто за этим стоит. И какими еще бедами может взойти кровавый посев, который принесла сегодняшняя ночь.

И беды не замедлили себя явить. Позади оставалась, примерно, половина пути, и грядущий рассвет окутал загадочной зеленоватой дымкой светлеющие небеса, когда Анастасий, успевший проявить себя в стычке отважным бойцом, внезапно вдруг пошатнулся в седле и, непременно упал бы, если бы его не подхватили.

 — Что с тобою, ты ранен? — спросил у юноши Лютобор.

Тот со стоном сжал пальцами правый бок.

Тороп без лишних слов разрезал на нем рубашку и, путаясь в хитрых узлах, размотал промоченную кровью повязку. Хотя рана была нанесена, судя по всему, довольно давно и не выглядела глубокой, ее края угрожающе зияли, а кровь сочилась, не собираясь сворачиваться. Ткань вокруг вздыбилась уродливым бугром, а на смуглой коже проступила какая-то страшноватая синева.

— Что за лихо? — почесал в затылке мерянин.

За свое недолгое ученичество у премудрой боярышни он насмотрелся достаточно на различные раны и язвы, однако подобное видел впервые.

Анастасий приоткрыл затуманенные болью глаза, поймал недоумевающий взгляд Торопа и горестно улыбнулся.

 — Это яд! — пояснил он слабым, но спокойным голосом. — Княжна отравила кинжал.

Хан Аян переменился в лице:

 — Гюльаим!!!

Быстроногий Кары без особого приказа взвился на дыбы и сорвался с места в галоп.

Тороп тем временем, как учила боярышня, очистил и обработал рану, приготовил свежую повязку. Лютобор молча высек огонь, накаляя наконечник меча.

 — Эх, приложить бы сюда тот кинжал! — задумчиво проговорил Талец. — Авось, хоть чуть-чуть бы свое зло забрал!

 — Да где ж его теперь взять? — взъерошил мокрые от пота волосы Твердята. — Если только где-нибудь в шатре завалялся.

 — А может это и не кинжал был вовсе! — захлопал белесыми ресницами Путша. — Слыхали, как ханы про какой-то коготь говорили! А что если княжна и вправду ведьма или навья зловредная!

— Хватит пустое болтать! — сердито сверкнул глазами Лютобор, сажая раненого на спину Тайбурыла впереди себя. — Ехать пора!

Являлась или нет дочь Кури демоном, или ведьмой, Даждьбог весть. Однако злодеяние ее осуществилось не совсем так, как она задумала. Когда отряд подъехал к становищу, всадники с облегчением узрели среди встречающих женщин Гюльаим. Благодаря самоотверженности Анастасия, яд ее не коснулся.

 — Нашли кинжал? — спросил Лютобор, вместе с другими новгородцами, устраивая критянина на приготовленном для него ложе.

Хотя Мурава кивнула в ответ, на лице ее была написана безнадежность, и когда она подняла глаза, они оказались полны слез.

 — Это редкая отрава, обладающая замедленным действием, — пояснила девушка, пытаясь говорить спокойно и внятно. — Она исподволь проникает в тело, разрушая кровь, а потом останавливает сердце. Противоядие от нее существует, но необходимых ингредиентов у меня здесь нет!

 — Должен же быть какой-то способ! — нахмурил брови русс. — Может быть, попробовать как с Соколиком. Если позволишь, я готов!

Что ж, особого выбора у Муравы не было. Может и впрямь свежая кровь как-нибудь переможет яд.

Поначалу Анастасию стало лучше. Он пришел в себя, и первый его вопрос был о Гюльаим. Затем он попросил показать ему кинжал. Мурава не смогла отказать. Святая врачебная ложь здесь не имела смысла, критянин, сам лекарь, и так обо всем догадывался. Осмотрев желобок для яда, расспросив Мураву о сделанных ею выводах и сопоставив все это с наблюдениями за своим состоянием, он заключил, что девушка не ошиблась.

 — По крайней мере, мой опыт может пригодиться для науки, — не без горечи пошутил он. — Кто еще из врачей может похвастать, что изучал действие отравы изнутри.

Он немного помолчал, а потом проговорил задумчиво и грустно:

 — Здесь мог бы помочь горный бальзам!.. Он обладает свойством восстанавливать кровь, замедляя действие яда… Я его много вез с караваном из Азии. Нескольким сотням человек хватило бы. А еще там было противоядие. Да только где теперь тот караван… Небось еще весной достиг Херсона!

Мурава стиснула зубы, чтобы не застонать. Почему она позволила себе так бездумно истратить редкое и бесценное лекарство.

Анастасий поймал ее исполненный муки взгляд, и покачал головой.

 — Тебе не в чем себя винить, — сказал он. — Я ведь сам попросил тебя отдать снадобье Гюльаим. К тому же того количества здесь все равно не хватило бы, а девушке он сослужил неплохую службу…

Меж тем яд медленно и неотвратимо свершал свое разрушительное действие, все глубже и глубже проникая с током крови в тело. Анастасию стало совсем плохо, и о всяких исследованиях пришлось забыть. Он лежал обессиленный и бледный под двумя меховыми одеялами и дрожал в летний зной от холода, который терзал его изнутри, замедляя течение крови и медленно подбираясь к сердцу. Его правильные, точеные черты были искажены жестокой болью, а затуманенные лихорадкой глаза почти не открывались. Что могла сделать Мурава? Прикладывать к вздувшемуся боку целебные снадобья, которые хоть чуть-чуть оттягивали яд, подносить к почерневшим губам плошку с питьем, которое юноша уже не мог проглотить, вытирать пот со лба, согревать холодеющие руки и молиться.