Бойцовский клуб - Паланик Чак - Страница 5

Где, спросил я.

– Прямо здесь, – ответил Тайлер. – И прямо сейчас.

Было шесть минут пятого.

Вскоре Тайлер уселся, скрестив ноги, в тени стоявших бревен. Посидел несколько минут, потом встал, искупался, натянул футболку и пошел прочь. Я должен был спросить, чем занимался Тайлер, пока я спал. Если бы я проснулся в другом месте и в другое время, был бы я другим человеком? Я спросил, не художник ли Тайлер. Он пожал плечами и показал, что пять стоявших бревен были толще у основания. Кивнул на линию, которую провел в песке, и объяснил, как использовал ее, чтобы измерить тень каждого бревна.

Иногда, проснувшись, ты вынужден спросить, где находишься.

Тайлер создал тень гигантской руки. Сейчас большой палец был слишком коротким, а прочие – длинными, как у вампира, но он заявил, что ровно в четыре тридцать рука была совершенна. Гигантская теневая рука была совершенна в течение одной минуты – и одну совершенную минуту Тайлер сидел на ладони созданного им совершенства.

Просыпаешься – и понимаешь, что ты нигде.

Одной минуты достаточно, сказал Тайлер, ради этого приходится потрудиться, однако минута совершенства того стоит. Мгновение – вот чего обычно ждешь от совершенства.

Просыпаешься – и этого достаточно.

Его звали Тайлер Дердан, он был киномехаником из профсоюза, а также официантом в отеле. Тайлер Дердан оставил мне свой телефонный номер.

Так мы познакомились.

4

Сегодня вечером здесь собрались все обычные мозговые паразиты. У «Выше и дальше» всегда большая аудитория. Это Питер. Это Альдо. Это Марси.

Привет.

Знакомьтесь, это Марла Сингер, сегодня она с нами в первый раз.

Привет, Марла.

В «Выше и дальше» мы начинаем с Новостей. Эта группа вовсе не посвящена паразитическим мозговым паразитам. Здесь никогда не услышишь слова «паразит». Всем становится только лучше. Ах, этот новый препарат. Все только что благополучно перенесли кризис. Однако повсюду – болезненный прищур пятидневной головной боли. Женщина вытирает невольные слезы. У всех есть бейджи, и люди, с кем ты встречаешься каждый четверг на протяжении года, подходят к тебе, протянув руку и не отрывая взгляда от твоего бейджа.

Вряд ли мы знакомы.

Никто никогда не произносит слова «паразит». Только «агент».

Они не говорят про «исцеление». Лишь про «лечение».

В ходе Новостей кто-нибудь рассказывает, как агент распространился на его позвоночник, и внезапно он утратил контроль над левой рукой. Кто-то повествует, как агент иссушил выстилку его головного мозга, и теперь мозг отстает от черепа, что вызывает судороги.

Во время моего последнего визита женщина по имени Хлоя озвучила единственную хорошую новость, которая у нее имелась. Она уперлась в деревянные подлокотники своего кресла, поднялась и заявила, что больше не боится смерти.

Сегодня, после знакомства и Новостей, незнакомая девушка, на бейдже которой написано «Гленда», заявляет, что она сестра Хлои и что в два часа ночи прошлого вторника Хлоя наконец скончалась.

Что за сладость. Два года Хлоя рыдала в моих объятиях во время обнимашек – а теперь она мертва, лежит в земле, в урне, в мавзолее, в колумбарии. Это свидетельство того, что сегодня ты еще думаешь и передвигаешь ноги – а завтра становишься холодным удобрением, буфетом для червей. Таково удивительное чудо смерти, и каким бы оно было сладким, если бы не эта.

Марла.

О, Марла вновь смотрит на меня, вычленив из всех мозговых паразитов.

Лжец.

Притворщик.

Марла – притворщица. И ты тоже притворщик. Все вокруг, морщащиеся, и дергающиеся, и падающие на пол, кашляя, с потемневшей ширинкой, – все это одно большое представление.

Внезапно направленная медитация перестает работать. За каждой из семи дворцовых дверей – зеленой дверью, оранжевой – Марла. Синяя дверь – за ней стоит Марла. Лгунья. Когда медитация приводит нас в пещеру, мое тотемное животное – Марла. Курит сигарету, закатывает глаза. Обманщица. Черные волосы, пухлые французские губы. Притворщица. Губы темные, как итальянский кожаный диван. Тебе не скрыться.

Хлоя была настоящей. Напоминала скелет Джони Митчелл, который заставили улыбаться во время вечеринки, любезничая со всеми присутствующими. Представьте знаменитый скелет Хлои, размером с насекомое, бегущий по склепам и галереям ее внутренностей в два часа ночи. Пульс – сирена над головой, объявляет: приготовиться к смерти через десять, девять, восемь секунд. Смерть наступит через семь, шесть…

Ночью Хлоя бежала сквозь лабиринт собственных слипающихся вен и взрывала сосуды, разбрызгивавшие горячую лимфу. Нервы – как растяжки в тканях. Абсцессы набухали вокруг жаркими белыми жемчужинами.

Объявление: приготовьтесь очистить кишечник через десять, девять, восемь, семь…

Приготовьтесь катапультировать душу через десять, девять, восемь…

Хлоя шлепает по лодыжку в почечной жидкости из своих отказавших почек.

Смерть наступит через пять.

Пять, четыре.

Четыре.

Паразитическая жизнь малюет граффити на сердце.

Четыре, три.

Три, два.

Хлоя проворно карабкается по свернувшейся выстилке собственного горла.

Смерть наступит через три, через две.

Лунный свет проникает в открытый рот.

Приготовьтесь к последнему вдоху.

Испражниться.

Сейчас.

Душе покинуть тело.

Сейчас.

Смерть наступит.

Сейчас.

О, как это должно быть сладко – вспоминать теплое смятение Хлои в моих объятиях, когда она лежит где-то мертвая.

Но нет, за мной наблюдает Марла.

Во время направленной медитации я раскидываю руки, чтобы принять своего внутреннего ребенка, и этот ребенок – Марла с сигаретой. Никакого белого шара целительного света. Никаких чакр. Представьте, что ваши чакры раскрываются, как цветы, и в середине каждой – замедленный взрыв сладкого света.

Лгунья.

Мои чакры закрыты.

Когда медитация завершается, присутствующие потягиваются, крутят головой и помогают друг другу подняться. Готовятся к терапевтическому физическому контакту. Ради обнимашек я приближаюсь к Марле. Она смотрит мне в лицо, а я гляжу на остальных в ожидании сигнала.

А вот и он: давайте все обнимем того, кто рядом.

Мои руки смыкаются вокруг Марлы.

Выберите кого-то особенного, сегодня.

Руки Марлы прижаты к поясу.

Расскажите ему, что вы чувствуете.

У Марлы нет рака яичек. Нет туберкулеза. Она не умирает. Ладно, по мнению всяких умников, мы все умираем, но Марла умирает не так, как Хлоя.

А вот и сигнал: поделитесь друг с другом.

Ну что, Марла, как тебе яйца?

Раскройтесь полностью.

Вот что, Марла: выметайся. Выметайся. Выметайся.

Давай, поплачь, если хочешь.

Марла смотрит на меня. У нее карие глаза. Мочки ушей сморщились вокруг дырочек, в которых нет серег. Обветренные губы подернулись мертвой кожей.

Давай, поплачь!

– Ты тоже не умираешь, – произносит Марла.

Вокруг нас пары стоят и всхлипывают, прислонившись друг к другу.

– Если выдашь меня, я выдам тебя, – говорит она.

Тогда поделим группы, предлагаю я. Марла может забрать костные болезни, мозговых паразитов и туберкулез. Я оставлю себе рак яичек, паразитов крови и органический мозговой синдром.

– А что насчет рака восходящей ободочной кишки? – спрашивает Марла.

Девочка выполнила домашнее задание.

Ободочную кишку разделим. Она получит первое и третье воскресенье каждого месяца.

– Нет, – возражает Марла.

Она хочет все. Рак, паразитов. Глаза Марлы сужаются. Она и не мечтала, что ей будет так хорошо. Марла чувствует себя живой. Состояние ее кожи улучшилось. За всю жизнь она ни разу не видела покойника. Жизнь не имела смысла, потому что ее не с чем было сопоставить. А теперь у нее есть умирание, и смерть, и утрата, и скорбь. Рыдания и содрогания, ужас и сожаление. Теперь, зная, что ждет всех нас, Марла наслаждается каждым мгновением жизни.