Ты станешь моей княгиней? (СИ) - Шатохина Тамара - Страница 22

Я тогда работала в загородном доме одного богатого мужика, работала не одна — давали большой прием и пригласили троих переводчиков из нашей фирмы. Гостями были австрийцы, у них имелся общий бизнес с хозяином и его русскими друзьями. И там я заметила одного гостя — нашего, откуда-то из глубинки, но тоже, очевидно, при хороших деньгах — других тут не гуляло. Здоровенный мужик, не отличающийся красотой, скорее просто обыкновенный. И с бородой. Борода была короткой и ухоженой и постоянно притягивала мое внимание. Меня разворачивало за ним, как магнитом, я еле собралась, чтобы не проворонить очередную фразу.

И понимала в чем дело, но поделать с собой ничего не могла. Мой интерес был замечен. Мы познакомились, разговорились, он вызывал симпатию, был приятным собеседником и интерес свой выказал сразу четко и понятно. Я через пару минут уже знала, что он разведен, свободен и я его интересую. И в душе затеплилась какая-то странная надежда — а вдруг? Вдруг получится забыть, не проклятая же я, почему нет? Я сдуру согласилась на танец — работа позволяла. И все!

Он пах не так… не так, как нужно. Какой-то, наверняка, дорогой и хороший парфюм вызывал отторжение. Не то — не грубо выделанная кожа, не тот слабый и приятный запах мужского пота, не отголосок острого лошадиного запаха, не сухой травяной холодок от зелья, которым пересыпают одежду в сундуках. И я не стала копаться в себе, поняла, что просто еще рано… это пройдет, просто нужно дать себе какое-то время. Сразу ничего не получится, не стоит сейчас и пытаться… И на предложение о замужестве, прозвучавшее во время танца, я ответила отказом — очень вежливым, мотивированным, переведя все на юмор. Он зря поспешил, скорее всего и сам понял это — сказал, что жаль… и что он был уверен, что у нас бы получилось.

А еще на том приеме меня ждал неприятный сюрприз, повлекший разборки с Наташей, а потом банальную бабскую попойку. Я психовала весь вечер, паршиво спала и с утра влетела к ней в кабинет.

— Значит — свадебный генерал? Или эскорт услуги? Что это, Наташа? Я не нужна была там, как переводчик, они, бл…ь, нормально общались на английском, когда я отошла… у меня глаза на лоб полезли… — я задыхалась от возмущения, — не записывай меня больше к Соколову. Он вполне справляется сам. Я вам не девочка-развлекалочка, я чувствовала себя полной…

— Дурой! Ты дура и есть, извини уж, мать. Ты чего прыгаешь сейчас? Он тебя оскорбил, обидел, предложил что-то неприличное? И что ты имеешь против девочек из эскорт услуг, а? Если это чистый эскорт?

— Да просто потому, что есть еще и грязный, им не отмыться от этого! Я себя чувствовала…

— Тебе налить? Коньяк…

— Давай!

— Шоколад, сыр, лимончик, другие фрукты?

— Просто.

— Ну-у… мы все-таки дамы…

— Тогда шоколад.

— Хорошо, — вздохнула Наташа, разливая коньяк по бокалам, — ты извини, но такое впечатление, что ты с другой планеты. Все понимаю — работа в детском саду, почти затворничество, потом разочарование. Но, блин…! Ты как-будто жизни не видела! Ты скажи спасибо, что сейчас работаешь здесь и за тебя есть кому вступиться. Что Олег со связями, что братки не совсем отмороженные… Еще? Хх-х… крепкий, зараза… Ты бы и не пикнула… лег-ко… А так ты у нас дама с легендой — высокий покровитель в МИДе, а у нас просто стажировка. Я тут из штанов, можно сказать… оно мне надо, вообще… а ты, как с Луны свалилась…хх-х… давай-давай, не филонь…

— Обидно… старалась… на фига, Наташа… ты больше к Соколову…

— Нормальный мужик. Нравится смотреть на красоту — пусть платит, тебе не по фигу? Переводила и переводи себе… Ты как с Луны… хх-х… странная… Это не зло! Зло-о… оно…

Сквозь пьяный сон, лежа на диване в кабинете, я потом смутно слышала, как Олег приговаривал, утаскивая Наташу домой: — Ты ж моя девочка… что ж ты так ужралась-то, заразочка? И где же у тебя совесть находится, в каком таком месте?

И сквозь закрытые веки полились слезы, так невыносимо захотелось тепла, заботы, да просто мужика захотелось… Я тихо и пьяно скулила сквозь сон в одиночестве, в пустом кабинете. Все-таки проклятая?

Мне все никак не удавалось полностью очнуться после того, что со мной случилось. Я иначе стала видеть окружающий мир, изменилось его восприятие. Когда я была в Славии, та страна казалась мне отсталой и бедной — там не было всех тех удобств, которыми мы окружили себя в нашем мире. Сейчас я вспоминала ее, как невероятную страну-сказку. Почему-то перед глазами, кроме того, что я видела воочию, вставали луга, колосящиеся разноцветными травами и со вспышками золота на крыльях стрекоз. Я видела болота с окнами бездонных омутов, поросшие благоухающими целебными растениями и чудовищные грибы…

Вспоминала мечтательное выражение в голосе Старха и понимала, что мечтал он о том, что мы когда-нибудь вместе будем смотреть на все это. И когда чувство потери становилось почти невыносимым, я любыми способами пыталась прогонять эти образы. До поры это удавалось, а потом я сама с настойчивостью мазохиста восстанавливала малейшие подробности наших разговоров, взгляды, интонации, прикосновения и влюблялась по новой. И продолжала любить.

Дело было не в сказочной стране, а в сказочном принце, влюбленном в меня. Когда боль от осознания сделанной ошибки накатывала особенно сильно — вызывала воспоминания о его игрищах возле двери. Но, то ли уже привыкла думать об этом, то ли еще что — такой страшной тупой боли я больше не испытывала.

А еще я уже осознавала, что именно благодаря тому, что он таким образом «выпускал пар» — гасил с другими свою потребность в сексе, и мог быть таким безгранично терпеливым со мной, осторожным и нежным, что так нравилось мне, очаровало и влюбило в него. Он терпеливо приручал меня, сдерживая себя, хотя темперамент там был ого-го, это было видно по его разговору со стариком.

И еще очень жалела, что не уточнила у старика — его рассказ о будущем распутном поведении князя — это то, что он ВИДЕЛ или только предполагал? Это меняло бы многое. Но я, оглушенная его рассказом, тогда не обратила на это внимания. А сейчас, когда я углублялась в воспоминания, сердце кровоточило от безнадеги. Это действительно навсегда, как смерть.

И да — я страдаю. Но тогда я не могла поступить иначе. Да и сейчас, будь у меня возможность вернуться, я не стала бы этого делать. Он не привык к воздержанию… Страшно было бы, вернувшись, обнаружить очередную бабу в его постели. А, может быть — Лиину в его покоях. Я ушла навсегда. Ему незачем хранить мне верность, даже если он и был готов на это. Что ж мужику зря мучиться? Я опять сыпала соль на свои кровоточащие раны.

Мой родной мир в свете этих воспоминаний стал казаться пресным и скучным — обычным… Работа… для работы и для того, чтобы быстро засыпать вечером от усталости. И все эти мужики… красивые или богатые, обладающие властью, не могли бы сказать так мягко и ласково, как он, не сумели бы: — Маленькая моя, ну что ты? — И он не успел рассказать, как сильно любит меня… Боже, как это забыть?

После вечерних, а то и ночных сеансов мазохизма я приходила на работу бледная до синевы и с темными кругами под глазами. Не хотелось ничего, и я опять смотрела на всех больными глазами. И однажды Наташа вызвала меня на разговор:

— Ты, конечно, у нас женщина тонкой душевной организации и я многого не знаю, но то, что с тобой продолжает происходить, уже не лезет ни в какие ворота. Ты уж определись, можешь ты простить своего кобеля или точно — нет. Если все-таки общее будущее для вас невозможно — прогони его из своей головы на фиг! Или иди на поклон — думаю, что примет. Пора определиться. Хотя бы попробуй обратить внимание на других, ты же не даешь никому и шанса. Я не толкаю тебя в чью-то постель, хотя «клин клином» никто не отменял. Но! Просто сходить в кафе или ресторан ты можешь? Хотя бы слухи перестанут ходить о тебе, как о лесбиянке.

— Неожиданно… Это кто же посмел?

— Да это общее мнение, милая моя. Я уже боюсь за свою репутацию.

На счет «клин клином» я думала и сама. И ничего страшного в этом не было. Князь там за эти четыре месяца перетоптал все, что шевелилось. Я знала это, хотя и старалась об этом не думать. После всего я ему вообще ничего не должна, мы расстались навсегда, и назвать изменой мою попытку устроить свою личную жизнь было бы трудно. Но вот в чем была проблема — ТАК мне никто не нравился. Как приятели — сколько хочешь. А вот иначе…