Кольцо с изумрудом
(Фантастика. Ужасы. Мистика. Том III) - Ходжсон Уильям Хоуп - Страница 27

Вдруг колеса стали двигаться все медленнее и медленнее и, наконец, совсем остановились. Холодная дрожь охватила княгиню.

— Что это? — взволнованно спросила она матроса. — Случилось, какое-нибудь несчастье?

Он отрицательно покачал головой и указал на мелькавшие в темноте огни.

— Мы причалили к пристани Гамам-Леф, — сказал он. — И простоим не меньше получаса.

Княгине эта стоянка показалась вечностью. Она все время оставалась на палубе. Плеск воды, шаги — все приводило ее в дрожь, все казалось, что она видит огромную фигуру Сэфти, его ужасные, косые глаза. Наконец, погрузка кончилась и снова стали двигаться колеса. Княгиня оперлась на перила левой рукой, на которой сиял изумруд Сэфти. Она думала о том, что скоро будет в Париже, будет с мужем в своей уютной квартире, в полной безопасности.

Она не слышала мягких шагов за своей спиной, не видела, как приближалось к ее руке лезвие кинжала…

Вдруг отчаянный женский крик нарушил дремотную тишину ночи. Потом послышался плеск воды и огромная фигура спрыгнула с палубы парохода.

Когда взошло солнце и осветило многочисленные минареты Туниса, княгиня была далеко в открытом море.

А кольцо с изумрудом было снова в маленьком домике знахаря, на улице Бен-Цида. А возле него лежал палец княгини…

Е. Брезоль

ЧЕЛОВЕК СО ЗМЕЯМИ

— Именем Вишну, умоляю тебя, господин, пощади моего брата, — рыдал факир Сугрива, цепляясь за шею лошади Оливье Клэра, медленно направлявшегося верхом к месту казни.

Английский офицер стегнул лошадь. Внезапный скачок ее чуть не сбил с ног индуса, принадлежавшего, судя по белой одежде, к факирам высшего ранга.

Несмотря на грубый ответ, он еще не терял надежды. Скрестив руки над головой, он снова стал молить офицера.

— Господин, великий муж с лицом прекраснее лотоса, пощади моего брата! Пощади! Я уведу его туда, — далеко, по ту сторону великой реки, и никто никогда больше не услышит о нем!

Оливье на мгновение остановил холодный взор своих голубых глаз на факире и, подняв хлыст, два раза стегнул им по лицу индуса.

— Прочь, собака! — проговорил он.

Индус зарычал от боли и гнева и, отскочив назад, поднес руку к лицу, думая, что оно в крови.

Но крови не было. Тонкий хлыст отпечатал багровый крест на лице факира и ожег, как огнем.

Крупные слезы катились по лицу индуса. Он выпрямился и, превозмогая боль, угрожающе потряс кулаком вслед отъехавшему англичанину, забывшему уже о встрече.

— Проклинаю тебя! — проговорил факир голосом, дрожавшим злобой и жаждой мести. — Но ты будешь наказан, клянусь Брамой и Вишну!.. Я тебе отомщу… и месть моя будет ужасна.

Четверть часа спустя брат его, такой же факир, как и он, был казнен по приговору английских властей, обвинявших его в возбуждении к бунту соотечественников.

Рыдания давили грудь старого факира, когда он увидел своего брата Мараха, бессильно вздрагивавшего в предсмертных судорогах на веревке. Оливье Клэра это зрелище нисколько не тронуло, и ни один мускул не дрогнул у него на лице. После казни индуса он вернулся в город через Кабульские ворота и во главе отряда сипаев выступил по дороге в казармы. При проезде солдат выбегали из хижин и падали ниц перед ними. Оливье гордо сидел на своей вороной лошади, и на губах его мелькала едва заметная улыбка. Он думал о своей невесте, белокурой мисс Маргарите Уайт. Через два месяца он уедет в отпуск, женится и вместе с молодой женой вернется в эту сказочную Индию. На груди у него будет блестеть медаль, а в близком будущем он получит и повышение по службе…

…Откланявшись вице-королю в Калькутте, Оливье Клэр и юная жена его, прелестная Маргарита, отправились в Дели. По дороге они останавливались в живописных городах на берегу Ганга. В последний раз они выходили в Агре и любовались развалинами древней столицы Аргонии. На одной площади они увидели большую толпу. При их приближении все расступились, чтобы дать дорогу офицеру. Мистрис Клэр вздрогнула от ужаса, когда очутилась перед человеком в лохмотьях, окруженным разного рода змеями, вытягивавшими свои ядовитые головы. В испуге, она инстинктивно прижалась к мужу.

— Не бойся, Маргарита, — сказал он. — Это факир, человек божественного происхождения. Он показывает укрощенных змей.

Маргарита с расширенными от страха глазами смотрела на сидевшего на корточках факира. Он свистел в маленькую камышовую дудочку, а змеи в такт его музыке то подымались, то опускались на землю, устремив глаза на укротителя.

— Уйдем! — сказала молодая женщина. — Я не люблю этих гадов.

— Глупенькая, — ласково ответил Оливье, улыбаясь.

Они отошли от факира и заговорили о другом, вскоре совершенно забыв о змеях. Но человек, сидевший на корточках, продолжая насвистывать свою мелодию, глазами, полными ненависти, смотрел вслед удалявшейся молодой паре.

Оливье с женой заняли купе первого класса в курьерском поезде, отправлявшемся в Дели. Офицер погрузился в чтение, а Маргарита, высунувшись из окна, с любопытством смотрела на снующую толпу.

— О, взгляни, Оливье! — вдруг вскричала она. — Вон опять тот человек, что показывал змей на площади.

Оливье взглянул и в нескольких шагах от вагона увидел человека с бронзовым цветом лица и с толстым кожаным мешком в руках.

— Это он или кто-нибудь из его помощников! Они все здесь похожи друг на друга! — беспечно заметил Оливье.

Вскоре раздался звонок, и поезд тронулся.

— Через четыре часа мы будем в Дели, — сказал Оливье.

Маргарита улыбнулась и хотела заговорить о будущем их житье в Дели. Но крик ужаса вырвался из ее груди. Дверь купе отворилась, и в отверстие просунулась голова с перекошенным от ненависти лицом, с хищными блестящими глазами.

— Что тебе надо? — спросил офицер.

Незнакомец усмехнулся и вместо ответа быстро развязал мешок и выбросил на пол все его содержимое.

Молодые люди вскрикнули от ужаса. Из мешка вывалились змеи и, очнувшись от очарования, начали расплетаться и с шипением подымать свои страшные головы к офицеру и его жене, полумертвым от страха.

Вскоре кобра, шипя, обвилась вокруг ноги Оливье, а очковая змея, раскрыв пасть, бросилась на Маргариту. Офицер, однако, не растерялся и бросился к сигнальному аппарату. Но бледность его перешла в синеву, когда между собой и сигналом он увидел гадюку с раздувшейся от злобы шеей. Оливье попытался отстранить ее, но она быстро обвилась вокруг его руки и сжала ее своими тугими кольцами. Более мелкие змейки ползали у ног молодых людей и, наползая одна на другую, подымались выше. Длинная и тонкая коралловая змея как ремешок обвилась вокруг талии Маргариты и, ползя выше, обняла ее шею, как колье. Молодая женщина лишилась чувств. Оливье, с расширенными от ужаса глазами, сидел неподвижный и немой, как статуя.

— Узнал меня, господин? — спросил кто-то.

Офицер повернул голову к двери, но ответить не мог.

— Я — Сугрива, брат Мараха, казненного тобой год тому назад…

Оливье вспомнил, но продолжал молчать. Вскоре, однако, страшные мучения пробудили и его, и Маргариту. Крики отчаяния вырвались из их сжатых смертным ужасом уст. Они задыхались в железных объятиях змей. Тела их бессильно поникли, а безумный взор скользил то по ползущим вокруг них змеям, то по страшному, смеющемуся во весь рот лицу старого факира, заслонившего дверь и с наслаждением упивавшегося мучением своих жертв.

Поезд летел со страшной быстротой, а змеи доканчивали свою смертоносную работу.

Арвин Фульс

КОБРА

Горинг, когда ему рассказывали эти индийские истории, всегда смеялся.

Мы знали, что они были правдой, хотя бы и объяснялись гипнозом. Поэтому мы сердились на него.

Но Горинг был еще недавно в Индии, — иначе он надумал бы что-нибудь более разумное, чем постоянно выражать свое недоверие.