Дальняя дорога домой. Дитя Света (СИ) - Вертинская Стася - Страница 36

Вскоре мы вошли в один из приоткрытых залов. На противоположном конце зала под тяжелыми бордовыми портьерами находился украшенный золотом и драгоценными камнями трон, возле него стоял сейчас сам король, которого теперь мне предстояло звать отцом.

Он повернулся к нам не сразу, заканчивая разговор с кем-то, стоящим рядом, и нарочито медленно поворачивая голову, будто и не заметил прихода своих чад.

— Кого это ты привел, Филис? Или придворных потаскух тебе уже мало?

Мне он сразу не понравился, более того, лютая ненависть, какой не приходилось испытывать мне раньше, разгоралась в душе. Я без страха смотрела в лицо своему королю, плотно сжав губы, стараясь не выдать своей беспричинной ярости. Он так же безотрывно смотрел на меня, сузив глаза.

— Это Настя — я рассказывал тебе о ней, — сказал Филис ровным голосом, пропустив мимо ушей язвительный тон отца. — Кольцо признало её…

— И это та, кто хранит ИТУ… — негромко произнес король, перебив сына. Затем спустился с площадки у трона и обошёл меня вокруг. Я стояла, не шевелясь, даже не следя за ним взглядом. Этот человек мне не нравился. Не знаю, почему, но не нравился. И вряд ли понравится. И я засомневалась бы в своём с ним в родстве, если б не отметила в его лице черты, которые не раз видела в собственном отражении.

— Надо же, ты так похожа на свою мать, — произнес король, остановившись на мгновение перед девушкой. Потом он отвернулся и, шагнув к трону, спросил: — ИТУ все еще при тебе? Надеюсь, ты явилась, чтобы отдать его своему королю?

— Я-а… — протянула я, не ожидая подобного приветствия. Конечно, выходит мы не виделись всю мою жизнь, но так открыто игнорировать меня ради проклятого устройства? Я закрыла глаза, пытаясь совладать со страхом и гневом.

— Отец, — Филис воспользовался моей заминкой и решил напомнить о нашем родстве, — это пропавшая при рождении Илларида, истинная наследница…

— Заткнись! — крикнул на него король. — Сейчас меня это не интересует. А тебе еще предстоит отбывать наказание, за то, что раздаешь родовые артефакты всяким… — он снова посмотрел на меня, встретился со мной глазами и неожиданно улыбнулся. Холодно, неприветливо, но уже признавая во мне родную кровь.

Пальцы Филиса сжались в кулаки, однако он больше не проронил ни слова, застыв недвижимым столбом. Я же, вздохнув, ответила, наконец, отцу:

— Да, ИТУ у меня, — я попыталась придать голосу как можно больше холода и равнодушия, — вы можете забрать его. Если сумеете найти.

— Даже так? — король приподнял бровь и прошептал сквозь зубы: — Изволишь играть со мной, девочка?

Я снова глубоко вздохнула, но все же ответила:

— Его спрятали в моих вещах. Большая часть из них утеряна. Я и сама не знаю, где оно.

— Не знаешь, но уверена, что оно у тебя?

— Я связана с ним. Я знаю, что оно при мне.

— Что ж, если ты не врешь… Филис, унесешь ее вещи в лабораторию. А вам, принцесса, советую привести себя в порядок и заняться своим гардеробом. Через неделю отметим твое возвращение. Проводите ее! — король махнул рукой стоявшей у дверей страже. Угрожающе лязгнул металл — солдаты поспешили исполнить приказ.

Я молча последовала за ними. Ярость, кипевшую в душе, сдерживать было всё труднее, и я поспешила воспользоваться приказом отца и уйти из тронного зала, подальше от объекта ненависти. Кроме того меня обуревали сомнения: вдруг сама залезла в приготовленную для меня ловушку? А что, если эта история с кольцом всё-таки была подстроена? И пока другие маги кладут свои войска, преследуя хранительницу ИТУ, местный король ведет свою более тонкую игру?

Филис шёл за мной, не отставая. Шли мы молча. Впереди, позвякивая мечами, шли стражники. Лишь перед дверями моих будущих покоев они расступились, открывая двери и давая мне и брату пройти.

Мы зашли в просторную богато обставленную комнату. Само убранство меня не интересовало. Я была погружена в мысли. Нахлынувшая было ненависть к своему кровному отцу исчезла, едва захлопнулись за моей спиной двери тронного зала. Осталось лишь раздражение и твердая уверенность: каким бы ни был человеком мой отец, хорошим или плохим, дочерней любви к нему й испытывать никогда не смогу. И все же, почему?..

— Привыкай, — вдруг невесело сказал Филис, словно прочитав мои мысли. — Ненависть друг к другу — отличительная особенность нашей семьи. Ты никогда не полюбишь его, так же как и он не полюбит тебя.

Я с беспокойством оглянулась на него. Неужели мои чувства так заметны?

— Откуда ты знаешь?..

— Что тебе он не понравился? — Филис улыбнулся. — Я же сказал, это отличительная черта нашей семьи — неспособность любить друг друга.

Филис сел на диванчик, стоявший у окна и наклонил голову, ожидая вопросов. И я не заставила себя долго ждать.

— Но почему? Почему так? Я ведь даже его еще не узнала, как следует?

Филис помолчал немного, обдумывая ответ. А потом сказал:

— Знаешь, наш дядюшка, которого ты знаешь как Кота, лучше может рассказать тебе от этом. Я не силен в истории.

— Но так не честно! — я даже обиженно топнула ногой. Мой брат только рассмеялся и встал с дивана.

— Давай сюда свои вещи. Мы хоть и не питаем любви друг к другу, но приказы короля исполнять обязаны. А историю нашей семьи, — Филис даже улыбнулся, глядя на мое разочарованное лицо, — расскажет за ужином дядя.

Тут в комнату подошла служанка, чтобы сказать, что ванная и одежда для меня готовы. Я еще раз неуверенно посмотрела на брата.

— Жанна проводит тебя в обеденный зал. Там и поговорим, — затем Филис подхватил брошенную на пол потрепанную куртку, и вышел из комнаты.

Когда я вошла в обеденный зал, Филис сидел в кресле возле камина и глядел на огонь, в то время как Кот, в человеческом обличии нашего дядюшки, вслух читал заметки из газеты. Но заметив меня, он оторвался от чтения и вполне дружелюбно улыбнулся.

— Добро пожаловать домой, принцесса. Присаживайся за стол, сейчас принесут ужин.

Я села на предложенное место, оглядывая комнату. Зал был небольшой и предназначался, видимо, для узкого семейного круга. Небольшой прямоугольный стол стоял возле самого окна, завешенного сейчас плотными портьерами. У противоположной стены располагался камин, возле которого стоял диван и пара кресел. На стенах горели светильники, висело несколько картин с изображением сцен охоты. Над камином на лакированной ветке сидело чучело неизвестной мне птицы. В натертом до блеска полу отражался свет светильников.

— Филис попросил меня рассказать тебе историю нашей семьи, — между тем продолжал Кот, отложив газету. — И, наверное, для начала следует представиться. Я, как ты уже знаешь, твой родной дядя и брат нашего короля. Можешь звать меня по имени, Рубен. Или, по примеру большинства, Котом. Но все же в кругу семьи у нас не принято обращаться друг к другу по прозвищам. Тебе же советую привыкать к своему истинному имени — Илларида. Во дворце к тебе будут обращаться именно так.

Рубен некоторое время помолчал, ожидая, пока служанка расставит тарелки и выйдет, и пока Филис займет свое место у стола. Потом поднял наполненный вином бокал:

— За возвращение принцессы Иллариды в родные стены! — отпил большой глоток, причмокнул губами и продолжил, делая паузы, чтобы прожевать кусок мяса или овощей. — Так вот. О правящей семье Сенвилда. Жаль, что твой братец не смог сам рассказать тебе нашей истории, — он укоризненно посмотрел на Филиса, тот лишь фыркнул. — Как учить иномирных студентов иномирным порядкам, так ничего, а о своем королевстве рассказать не может, — и добродушно рассмеялся, его племянник чуть скривился, не отрываясь от ужина. — Ну так вот. Историю, политику и прочее тебе все равно рано или поздно будет полезно узнать. Сейчас же расскажу о наших… хм… внутрисемейных отношениях. Чтобы тебя не слишком пугало происходящее. Не советую тебе, девочка, относиться к этой нашей взаимной нелюбви как к какому-нибудь злому проклятию, хотя так оно по сути и есть. — Он на несколько секунд остановился, подбирая слова. — Так вот… Эх, не хочется превращать ужин в урок истории. Ну слушай, значит было это около шести сотен лет назад. Тогда Сенвилд был одним из сильнейших и влиятельных королевств мира. У тогдашнего короля было два сына. С детства они были дружны, как редко бывают дружны принцы. Казалось, ничто не может разрушить из верности друг другу.