Охота на охотника (СИ) - Демина Карина - Страница 29

А свидетелей, которых было много, вдруг сделалось мало, и рассказывать они стали совсем иные вещи. И получалось, будто молодой маг был трезв и тих, тогда как...

Сволочь.

- С тобой все хорошо? - Авдотья потянула за рукав, заставляя сесть. - У тебя лицо такое, будто ты кого убить хочешь.

- Хочу, - согласилась Лизавета. - Очень хочу...

- И ладно. Скажешь кого, покумекаем...

- Над чем?

- Над тем, в какие кусты вести камышовку эту слушать.

- Овсянку.

- Один хрен... главное после тело убрать. Что? Нет тела, нет и дела... так папенька говорит.

...Димитрию удалось отыскать Брасову. Это оказалось не так уж и сложно. Она жила в старом своем доме, доставшемся от первого супруга. Жила, точнее доживала, окруженная призраками прошлого и...

- Простите, - сестра милосердия выкатила кресло с сухонькой сморщенной женщиной, колени которой укрывал вышитый плед. - У нее редко случаются моменты просветления... к сожалению, время никого не красит.

Это верно, а иных так и вовсе уродует.

Брасова постарела, но как-то...

Страшно?

Жутко?

Лицо ее сморщилось, сделавшись похожим на печеное яблоко, и где-то в глубоких морщинах потерялись блеклые глаза. Губы сделались вдруг слишком коротки, чтобы прикрыть желтоватые зубы и десны. Только руки, пожалуй, выглядели молодо.

Тонкие запястья.

Кисти изящной формы и тонкие пальцы, унизанные перстнями. Что ж, по виду Брасова не бедствовала.

- Это ты, дорогой? - спросила она низким грудным голосом, который вдруг закружил, опалил жаром. И показалось на долю мгновенья, что в немошном теле этом скрывается...

...голос, стало быть.

Не кровь ли иная говорит, если тело одряхлело, а он, замороченный, остался?

- Поет она чудесно, - глаза сестры милосердия подернулись дымкой. - Жаль, редко получается уговорить...

А ведь амулетик от воздействия защищающий она носит, вон, поблескивает камушками четырехлистный клевер на фартуке.

- Вы не возражаете, если мы побеседуем? - Димитрий сам взял за коляску. Старуха сидела смирно, спокойно, будто и не живая вовсе. - Я ее верну, обещаю...

...а кровь на ней была, иначе бы не состарилась она столь быстро, даже с учетом слабого дара... и пахнет от нее нехорошо, гноем.

- Я не уверена...

Димитрий показал бляху, и сестра отступила. С ней тоже поговорят, выяснят, как попала в этот дом и часто ли в нем бывают гости. Димитрий полагал, что случаются, но вряд ли о них девушка вспомнит. Слишком долго она здесь, привыкла к мороку, притерпелась и поверила, что так оно всегда было.

Димитрий вывез больную в сад.

Запущенный, он зарос колючим шиповником и малиной, плети которой ложились на дорожки. Сквозь камень пробивалась трава, а редкие статуи заросли коростой.

- Я вот думаю, - сказал Димитрий останавливаясь у беседки с просевшею крышей. Хмель оплел столбы-опоры, затянул провалы, свесился внутрь, в сырой полумрак. - Что вы притворяетесь.

- Ах, дорогой, я право слово, не уверена, что следует к ним идти, все-таки у Нивязовых пресомнительная репутация. Аликс вновь будет тебе выговаривать. Ты же знаешь ее с ее порядками. Она совершенно не способна жить свободно.

Голос опутывал.

Окутывал.

Уговаривал расслабиться.

- Хватит, - Димитрий щелкнул пальцами, призывая огонь. Мороку тот не страшен, но самому Димитрию поспокойней будет. - Или я могу забрать вас для проведения дознания, сомневаюсь, что вам понравится в темницах.

- Совершенно верно, она порой невозможна, но ради твоего брата я пытаюсь сохранить с ней хоть какие-то отношения. Она придирается буквально ко всему! Давече посмела заявить, будто мое платье неприлично...

- А еще, полагаю, император будет рад вас принять. Как думаете, он сумеет понять, что вы убили его брата?

Старуха вздрогнула.

- Сумеет, - сделал вывод Димитрий. - А раз так, может, объясните убогому, зачем вы это сделали? Ваш муж вас любил.

- Свою семью он любил больше.

Она моргнула, избавляясь от бельм. Синие глаза глядели прямо и были ярки.

- А ты мне не грози... мне немного осталось, - она закашлялась и прижала к губам мятый платок, на котором проступили темные кровяные пятна. - Не боюсь я ни каторги, ни...

- Бояться, может, не боитесь, но... согласитесь, одно дело умирать в подземельях, и другое - в родных стенах.

- Я эти стены ненавижу...

- Другие найдем, - миролюбиво предложил Димитрий.

По-хорошему следовало бы отвезти старуху в допросную, а то и вовсе запереть в подвалах, доложившись императору. Пусть он ее спрашивает, только с нее станется играть в несчастную, ума лишившуюся, а таких не судят.

Он опустился на грязноватую лавку и развернул кресло, чтобы видеть лицо.

Из некрасивой женщины и старуха вышла так себе. Потемневшая кожа обтягивала нижнюю челюсть, на щеках собираясь мелкими складочками. Она сползала со лба, нависая над глазами, и казалось, что того и гляди скроет эти самые глаза, лишивши старуху зрения.

- Не нравлюсь? - а вот зубы сохранились все, белые, прямые...

- Фарфор? - Димитрий постучал по собственному клыку. - Уж больно хороши...

- Самый умный?

Старуха обиделась.

- Да нет... но просто любопытно, кто делал. Уж больно мастерская работа...

- Затокин, - не стала скрывать она. - Когда-то мы друг другу весьма симпатизировали. Ему на редкость не повезло с женой.

- Почему это?

Она привстала, опираясь на подлокотник кресла, махнула рукой, требуя помочь немедля. И во всей ее фигуре ныне проступила эта давешняя привычка приказывать.

- Она всегда была на редкость занудным созданием... как же... целительница урожденная, древней фамилии... а он простого рода. Ему поддержка требовалась, которую он и получил. Что до остального... не ей с его характером справляться. Корова, даром, что хороших кровей.

Старуха хохотнула неожиданно баском.

- Что вы на меня глядите этак, с укором? Говорю же, мы были когда-то в близких отношениях. А многие мужчины почему-то обожают любовницам на жен жаловаться.

- Значит, любовник?

- Завидуете?

- Кому? - уточнил Димитрий, помогая старухе устроиться в беседке. Здесь было сыровато, гниловато и неуютно.

- Не важно... со стороны их брак казался вполне себе светским. Жена сидит в поместье, муж делает карьеру...

- Не думаю, что это важно...

- Отчего же... вы знаете, что мятеж вспыхнул не из-за голода, как ныне полагают, а из-за черной лихорадки. Нижний город, где селится всякий человеческий мусор. Затокин частенько в нем бывал, говорил, что только там можно найти что-то по-настоящему интересное. К слову, он весьма сочувствовал революционерам...

- Ему это не помогло, - в душе появилось нехорошее такое предчувствие.

- Не все братья знали о роли, которую сыграл Затокин, да и... не они его убили.

- А кто?

- Таровицкий. Впрочем, вряд ли он знал правду, иначе не посмел бы... Затокину можно сказать повезло... никто так и не понял, что он сделал.

- И что же?

От него ждали вопроса, и Димитрий не стал обманывать ожидания.

- Вы ведь задаетесь вопросом... во всяком случае, должны бы... почему несколько немалой силы магов позволили просто взять и убить себя? Почему они не защищались? Не потому ли, что не могли?

Сердце екнуло.

Так... просто.

Затокин, которого полагали погибшим вместе с высочайшей семьей... придворный лекарь, человек доверенный... тот, на кого не подумают.

- Верно, - Брасова тоненько хихикнула. - Он знал, к чему идет, и хотел занять в новом мире достойное место... да и умирать... кому охота, когда вся жизнь впереди? А уж смешать кое-какие травы... он многое знал, милейший Затокин. Полагаю, он самолично напоил их тем треклятым зельем, которое разум дурманит, а силу... ее ведь тоже не так уж сложно запереть.

...и никто бы не подумал.

Никто... ничего не успел понять.

А старуха засмеялась.

- Знаете, на пороге смерти многое из того, что недавно еще казалось важным, напрочь утратило хоть какой-то смысл. Вот мы с вами беседуем, а завтра я умру. Или послезавтра. Или... и никто не способен отсрочить этот миг... вот она, настоящая справедливость... а я ведь хотела немногого. Просто жить... сорвите мне розу, окажите любезность... к слову, именно Затокин и познакомил меня с Мишенькой.