Когда охотник становится жертвой (СИ) - Грэм Анна - Страница 24

Оливера в квартире нет. Поцеловав запертую дверь, Ривера спускается на улицу и минут пятнадцать рыщет вокруг дома, потому что инструкций на такой случай ей не давали.

— Нельзя ему на улицу выходить, видите ли, — зло сплевывает она себе под ноги. — И где же ты шляешься, интересно?

Старый, светло-голубой седан тормозит возле неё, едва не задев ей руку, которой Ривера злобно размахивала в такт шагам. Видимо, Данэм, как джинн наоборот, является, если мысленно послать его нахуй.

— Где только ты берёшь этот хлам? — плюхаясь на пассажирское сиденье, брезгливо спрашивает она.

— Спалила наше прикрытие, — Данэм отчитывает её, проигнорировав её вопрос, который в их положении становится риторическим. Ривера закатывает глаза.

— Не надо врать, я вышла на углу!

— Могла бы и подальше.

— Ты параноик. — Таксисту чхать на их прикрытие, вероятность того, что люди Маккормика словят его и заставят показать, где она вышла, есть, но мала. Скорее, тот рыжий страшный мужик бросится за Коулом по горячим следам, а там уже от неё ничего не зависит. Лично у Эйсы по всем фронтам всё гладко, да только Данэму это как об стену.

— Моя паранойя не раз спасала мне зад, так что будь благодарна, — снова этот поучающий тон и манеры принца, тщетно пытающегося объяснить строение Солнечной системы простолюдинке. Эйсе хочется бросить ему в ответ краткое «заебал нудеть», если бы не похвала, которую Ривера никак не ожидала услышать. — Но в целом, ты умница. Маккормик у Коула. Сработали нормально.

Она смотрит на него в упор, разглядывает серую, как картон, униформу не то электрика, не то телефонного мастера, такого же цвета нелепую фуражку-блин, отмечает про себя, что даже это дерьмо от текстильной промышленности не портит его. Данэм — удивительный мерзавец. Он, как хамелеон, только не он меняется под окружающую обстановку, а обстановка меняется под него. И даже она, непотопляемая Эйса Ривера, чувствует себя «Титаником», который вот-вот пойдёт на дно после столкновения.

— А Маккормик не сбежит от этого малахольного? Какой-то он слишком добренький. Не поведется на слёзки?

— Мои ребята в этом районе молодые, но борзые. Не поведется. Иначе… — он обрывает фразу, входя в узкий поворот, и Эйса заканчивает за него.

— Убьёшь его?

Он улыбается и разводит руками, мол, бинго, попала в точку, возьми пирожок с полки. Раздражающий до безумия. Эйса одергивает себя, а то, как малолетка ведётся. Слишком уж много эмоций вызывает Оливер Данэм. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Их новое пристанище ещё хуже, чем было. Невзрачный домик за забором из белого металлического листа, примотанного ржавой проволокой к вбитым в землю трубам. Домишки в этой части района вообще налеплены друг на друга, на узких улочках грязь, дерьмо, автохлам и собаки. В самом доме воняет старостью и мочой, хозяин — глухонемой чёрный дед в толстых очках. Данэм объясняется с ним на языке жестов, суёт деньги в сухую морщинистую руку. Свидетель из такого старика хреновый, он и видит-то, наверное, в четвёрть нормы, зато хруст наличных в руках явно не спутает ни с чем.

— Здесь хоть вода горячая есть? — новое убежище напоминает скорее кладовку. Крошечная комната, узкая кровать с толстым матрасом, длинная банкетка у двери, стеклянный шкаф, вытертое кресло, веселенькие шторки на окне, забитом коваными решетками. Очень похоже на её комнату в Синалоа. Её и ещё двух младших братьев. Они жили вместе, пока у тех не начали расти волосы подмышками, тогда её от греха подальше переселили к матери за шторку. Прячась за которую, Эйса слушала, как та каждую ночь трахается с очередным «мужем».

— Проверим, — Оливер кидает сумку с вещами на кровать и толкает скрипучую фанерную дверь в санузел.

— Дай мне кредитку. Это, — Ривера бросает грязные босоножки со сбитым каблуком в мусорное ведро, — уже никуда не годится.

— Элайджа купит всё необходимое, — Данэм выкручивает краны. Труба ухает и плюётся ржавчиной.

— Он же глухонемой старик! — а снаружи блядское гетто, жопа мира, край земли, где нет ни одного мало-мальски приличного магазина, одни только мини-маркеты с трениками и резиновыми сабо для работы в саду. Эйса чувствует, как её захлестывает волна отчаяния и ярости. Нормальные вещи для неё не просто вещи — это олицетворение безопасности, гарант того, что всё более-менее идёт по плану. Но она не знает даже плана, Данэм скармливает ей огрызки информации, словно голодной кошке, не давая увидеть картину в целом. «Что дальше?» уже мозолит язык, ведь всё равно в ответ будет очередная отмазка или молчание.

— А ты не принцесса с Майами-бич. Не трепи мою кредитку, транзакции могут отследить, — отвечает ей Данэм, со стоическим спокойствием в противовес её нервному раздраю доставая из сумки ноутбук. — Умерь аппетиты, из-за них ты и попалась. Вода холодная, кстати. Охладись, тебе самое то.

Хочется выебать ему мозги, но вместо этого Ривера стаскивает с себя рубашку, вырывая с мясом пуговицы, скидывает лифчик, шорты и пихает всё это в мусорку следом за обувью. Лучше ходить голой, чем в этом старом, провонявшем дерьме. Где оно только не побывало: на складе возле наркоты, в машине УБН, на брошенном авиазаводе, возле отрезанной башки Лары Кинг. В этих шмотках она избавлялась от трупа, валялась в дорожной пыли на парковке, торчала в больнице и тусовалась в дрянном баре для байкеров с этим пацанчиком в цветастых розах по всему телу. Уже смотреть на эти шмотки тошно, не то, что носить.

— Стирать не пробовала? — присев в кресло, Данэм наблюдает за её манипуляциями с гаденькой улыбочкой, отставив в сторонку включённый ноутбук.

— Не хочу, — Эйса ногой заталкивает вещи поглубже, и снимает последнее, что на ней было — чёрные кружевные трусики. Тело само диктует правила игры: чуть наклонившись, чуть изогнувшись так, чтобы вид сзади был как можно более впечатляющим, она бросает их следом.

— Да, ты простора для фантазии не оставляешь! — Спектакль Данэму явно по душе, в его голосе звенит смех, он страшно увлечён процессом созерцания, сидит, чуть подавшись вперёд, бесстыже скользит взглядом по её голому телу сверху донизу. — Чего ты бесишься, не пойму? Недотрах одолел?

— Не твоё дело, — огрызается Ривера, чувствуя, как кипит внутри злоба напополам с возбуждением. Она ерошит волосы и потягивается, как кошка, разминает, гладит уставшие ноги, ставя их поочерёдно на кровать. Эйса прекрасно представляет, как выглядит со стороны, красуясь перед Данэмом с каким-то яростным, злым удовольствием.

— А попросить нормально вероисповедание не позволяет?

— Сама справлюсь. — Тело звенит и ноет, Ривера вдыхает глубже, чуть прикрыв глаза, кладёт руку на лобок, раздвигает складки, касается клитора, кайфуя и от собственных прикосновений и от того, что на неё смотрят.

Она сама не знает, зачем упёрлась рогом, зачем устроила весь этот цирк-прелюдию, почему кочевряжится и строит из себя уязвленную гордость. Её греет мысль, что таким дебильным способом она мстит ему за то, что тогда, в машине почти умоляла его взять её взамен на спасение. Хватит тешить ему самооценку, Ривера не дотронется до его члена, пока он сам не сделает первый шаг.

Прохладный воздух комнаты ласкает наэлектризованную кожу не хуже собственных пальцев, Ривера чувствует малейшее колебание воздуха вокруг себя, и даже оно дико будоражит воображение, подначивает двигать рукой быстрее. Она запускает в себя два пальца и стонет от удовольствия — Ривера чутко слышит себя, знает, как и где сделать себе хорошо.

— Умеешь впечатлить.

Эйса поворачивает голову на звук его голоса и не может сдержать торжествующей улыбки — расстегнув ремень и замок ширинки, Данэм гоняет в кулаке свой возбужденный орган.

Утопая ладонями в мягком матрасе скрипучей кровати, Ривера переходит в коленно-локтевую. Пальцы наращивают темп, тело льнет вперёд, навстречу собственным движениям, поясница гнётся глубже, колени расходятся шире — Эйса готова кончить вперёд Данэма назло. Она виляет бёдрами и убирает пальцы, чтобы подразнить его, показать чуть растянутый вход. Слышно, как резво звякает пряжка и хрустит обивка кресла. Данэм теперь стоит сзади — Эйса чувствует тепло его кожи и прохладу дыхания, чувствует, как он касается её пальцами, как направляет ствол члена внутрь и замирает, едва проникнув. Передняя треть — её самая чувствительная зона, Данэм каким-то непостижимым образом понимает про неё и это. Ривера начинает мелко дрожать, даже не пытаясь отстраниться, чтобы продлить удовольствие, кричит, положив хер на то, что за стенкой хозяин квартиры. Острый оргазм накрывает стремительно, одновременно с глубоким, резким проникновением и смачным шлепком по заднице. Данэм валит её лицом в подушку. Долгожданное, такое терпкое и будоражащее ощущение члена внутри, освободительный трах, окрыляющая случка — Ривере определённо надо лечиться. Хотя к чёрту. На ближайшие сутки у неё будет воистину интересное занятие.