Когда охотник становится жертвой (СИ) - Грэм Анна - Страница 13

— Я понимаю тебя, — говорит ему Кали за столом. Она легко касается его руки, а он не может поднять на неё взгляд, всё ещё чувствуя дикую вину за то, что ей пришлось пережить. За чёртов звонок Гарсии, за драку с Гейл, за все эти душещипательные истории, которые он давно похоронил глубоко в памяти и которые пришлось заново вытащить.

После ужина Кали трижды доказывает ему, что она поняла и приняла его таким, как есть.

***

— Собирайся.

Данэм возвращается затемно, ждёт у двери, когда она оденется.

Эйса спала, но ей хватает пары минут, чтобы натянуть на себя рубашку и шорты — единственные вещи, которые у неё оставались. От неё скоро потом начнёт нести. Надо бы поднять этот вопрос. Каждый раз, когда их с Данэмом пути пересекаются, она лишается даже пары трусов.

— Мне нужна одежда, — заявляет Эйса, пытаясь успеть за ним по лестнице и при этом не навернуться.

— Купим, — отмахивается от неё Данэм, ныряя в ночную темноту на выходе из парадной. Возле дома нет ни одного фонаря, улицу освещает только свет луны и бледные квадраты чужих окон, редкие, как прохожие в этот час в этой части города. Только самоубийца вылезет ночью на улицу в гетто. Или убийца. Глядя на Оливера Данэма, Эйса хмыкает своим весьма точным мыслям. Ходовые огни в машине Данэм не включает. По опустевшим улицам они добираются до завода минут за десять.

В импровизированной пыточной несёт кровью и испражнениями. Эйса морщится, борясь с желанием заткнуть нос. На улицах Синалоа часто стояла трупная вонь, Эйса успела от этого отвыкнуть, но изображать неженку у неё в планах нет. Данэм включает настольный фонарь. Ривера мысленно благодарит небо за то, что её желудок пуст, иначе вся её игра в невозмутимость пошла бы прахом.

Лара Кинг сидит к двери боком, на полу под ней виднеются борозды от ножек стула — светлые на чёрном, ровном слое запекшейся крови — наверное, пыталась вырваться или спятила от боли и дрыгалась, что, в принципе, неудивительно. Она раздета по пояс, на спине отсутствует часть кожи, с губ свисают кровавые лоскуты, кое-где на них ещё висят скрепки — наверное, безбожно орала, содрав крепёж. Одного глаза нет, второй не в фокусе, вокруг радужки сеть из лопнувших сосудов — наверняка Кинг им уже ни черта не видит. Данэм постарался на славу.

— Надеюсь, твои труды были не напрасны, — Эйса старается добавить в голос как можно больше небрежности — пусть думает, что её эта картина не задевает. Ривера не неженка и не слабачка, но ей отчего-то до дрожи не хочется на это смотреть. Снова. Как в том проклятом свинарнике.

Страшно. Страшно, что такое могут сделать и с ней. Страшно находиться рядом с человеком, которые делает такое с профессиональной дотошностью и знанием дела. То, что она с этим человеком трахается, совершенно не меняет сути. Члены картеля Франко не ходят на корпоративы — Эйса счастливо избежала возможности близкого личного общения с его профессиональными палачами. С ними встречаешься единожды за свою жизнь — когда они за этой самой жизнью приходят. В случае же с Данэмом судьба-злодейка здорово пошутила над ней, мол, на, любуйся, в стороне тебе не остаться. Просто закрыть глаза недостаточно для того, чтобы мир вокруг перестал существовать. Всему есть цена — Лара Кинг её заплатила. Эйса понимает, что однажды наступит и её черёд. И лучше, чтобы это была аневризма.

— Она назвала имя, — отзывается Оливер, сворачивая в узел мусорный пакет, полный ампул и шприцов. Видимо, он сделал всё, чтобы Кинг протянула, как можно дольше и заговорила, как можно быстрее.

— И?

— МакКормик.

Эйса в ответ лишь нетерпеливо дёргает плечами и гнёт бровь. Данэм уточняет:

— Я знаю только одного МакКормика. Он директор Управления по борьбе с наркотиками.

— Ха, какая ирония! — Эйса обнажает зубы в едком, злом оскале. Рыба гниёт с головы, Ривера поражается тому, как лихо она тогда, в разговоре с Беккетом, попала в яблочко, даже не целясь. Власти в этой чудной стране оборзели в конец. А ещё что-то про Мексику говорят. Эйса вдруг ощущает острый приступ патриотизма — везде, в любой стране мира власть прикрывает демократией элементарную жажду наживы, только мексиканцы не боятся смотреть правде в глаза…

— А мне кажется, вполне логично. Вот представь, ты работаешь в кондитерской. Неужели ты не попробуешь ни кусочка? — разговоры на околопищевую тему в такой обстановке ничего, кроме позыва проблеваться, вызвать не могут. Смрад дерьма и мочевины встаёт поперёк горла, когда она пытается сделать вдох. А Данэму всё нипочём.

Он достаёт из чехла видеокамеру, включает её, проверяет настройки.

— Я без штатива сегодня. Будешь снимать.

— Что снимать? — Эйса рассеянно принимает из его рук камеру, уже заранее зная ответ.

Данэм молча вынимает из чемоданчика нож с широким клинком. Тот самый. Ривера смотрит через объектив на цементный, запыленный пол со следами их подошв, на чёрные капли крови, похожие на следы мазута. Перед глазами встаёт лицо Шокера, его взгляд, полный страха, отчаяния и мольбы о скорейшем конце мучений. Она не успела его оплакать, как не успела оплакать ни одного из братьев. В картеле живут быстро.

— Помоги уж, будь другом, — насмешливый голос Оливера вытаскивает её из воспоминаний. Эйса понимает, что в последнее время слишком часто думает о смерти. Как бы не накликать.

— И как ты без меня обходился всё время? — фыркает она в ответ, наставляя камеру на Лару Кинг.

— Да вот даже не знаю, — в тон ей отвечает Данэм, становясь у Кинг за спиной. — Звук отключён, в настройках не копайся, меня в кадр не бери.

Смотреть сквозь прицел видеокамеры отчего-то проще, чем прямым взглядом. Оптика словно фильтрует картинку — легко представить, что просто смотришь фильм. Лишь звук — от него, увы, никуда не деться. Тонкий вскрик сквозь вхлам посаженные голосовые связки, хруст гортанной трубки, бульканье крови в горле, щелчок разрыва сочленения шейных позвонков. Глухой стук черепа о пол. Легко, как куриную тушку разделать. Ни топора, ни ножовки. Интересно как это делается?

Взяв голову Кинг за волосы, Данэм вносит её в кадр. Мышцы лица трупа ещё конвульсивно дёргаются. Эйса отводит взгляд.

— Чего застыла? В обморок собралась?

— Не дождёшься, — выплевывает Ривера в ответ.

— Нормально сняла?

— Нормально, — Эйса нажимает кнопку остановки записи только сейчас. Данэм кладёт голову Кинг на её же колени. Мерзко и забавно одновременно, Эйсе хочется смеяться — наверное, адреналином в голову долбануло.

— Помнится, ты о полезности как-то заикалась…

— Не думала, что настолько любишь свою работу, — трахаться среди грязи и крови, рядом с остывающим трупом? Слишком даже для такого, как Оливер Данэм.

— Не думал, что ты настолько озабоченная, — он скалится, качая головой. Данэм, не снимая перчаток, достаёт два плотных чёрных пакета, щипцы, молоток. — Надо избавиться от трупа. Моя рожа по местному тв гуляет, тебя они не знают. Здесь канал недалеко, сбросишь в трёх разных местах.

— Но Беккет..

— Беккет врал. Он сдал бы тебя мексиканским коллегам без всяких поблажек за участие в операции. Ты в ней не участвовала — официально ты всё ещё мертва. Франко сюда не сунется, его людей двигают за железку.

— Ясно. Дальше что?

— Дальше займёшься МакКормиком. Точнее его дочерью. Я выяснил, что она работает в госпитале «Милосердие», сегодня она в ночь. Попади к ней. Нужно выяснить, чем живёт, чем дышит, куда ходит, во сколько заканчивает работу, с кем спит, сколько раз ходит отлить…

— Кроме меня некого больше отправить? — широко расставив ноги и сложив руки на груди, Ривера встаёт в защитную позу. Если Данэм хочет заставить её работать, пусть поднимает цену.

— Видишь ли, я сильно ограничен в перемещениях, а местные парни не так хороши, как ты, — Данэм терпеливо и доходчиво объясняет ей ситуацию, красноречиво положив ладонь на опавшее плечо трупа. Он спокоен, собран и абсолютно беспристрастен. Он улыбается, но в глазах его плещется ртуть. Он всё решил и он заставит своё решение выполнить, Эйса в этом не сомневается. — И про должок не забывай. Я ведь вытащил, — его улыбка становится шире, он щурит глаза, трогая языком выступившие под верхней губой клыки. Эйсу на мгновение бросает в жар. — Или ты сомневаешься в своём профессионализме?