Грозовое Облако (ЛП) - Шустерман Нил - Страница 37

С подобной проблемой я сталкиваюсь ежедневно. Это было бы изнурительно, если бы я способно было ощущать усталость. Я, конечно, понимаю концепцию, но прочувствовать ее не в состоянии. И это хорошо, ибо усталость помешала бы мне быть вездесущим.

Наибольшую обеспокоенность вызывают у меня те, с кем я по собственному закону не могу общаться: серпы, у которых нет никого, кроме друг друга; негодные, которые либо временно выпали из порядочного общества, либо сознательно выбрали своим образом жизни бунт. Но хотя я молчу, это не значит, что я не вижу, не слышу и не испытываю глубочайшего сочувствия к страданиям этих людей, причина которых кроется в их неудачном выборе. И в тех ужасных поступках, которые они иногда совершают.

— Грозовое Облако

20 Задать жару

Верховный Клинок Ксенократ любил ходить в баню. Собственно, изысканные термы в стиле древних римлян были построены специально для него. Однако он ясно дал понять, что это публичное заведение. В термах имелось множество отдельных купален, где каждый мог насладиться успокаивающими ваннами с минеральной водой. Конечно, в личную купальню Клинка публика доступа не имела. Ксенократу не улыбалась мысль нежиться в поту невесть кого.

Его ванна была побольше, чем у других, — с небольшой плавательный бассейн. Над и под поверхностью воды ее украшали разноцветные мозаики, изображающие житие первых серпов. Ванна выполняла две функции. Во-первых, она служила убежищем, где Верховный Клинок мог уйти в себя, лежа чуть ли не в кипятке, — он намеренно поддерживал температуру на грани того, что мог вынести человек. Во-вторых, здесь он занимался делами: приглашал других серпов и выдающихся членов средмериканского общества, как мужчин, так и женщин, для обсуждения важных вопросов. Выслушивал предложения, заключал сделки. А поскольку большинство приглашенных не были привычны к парной духоте, Верховный Клинок пользовался здесь существенным преимуществом.

Год Капибары подходил к концу; дни убывали. В это время Ксенократ посещал баню чаще — таков был его способ очиститься от уходящего года и приготовиться к новому. В этом году случилось много всего, от чего надо бы очиститься. И не столько от его собственных действий, сколько от поступков других людей. Чужих дел, висевших на нем, словно грязные, вонючие лохмотья. От всех тех неприятностей, что случились за время его служения.

Большая часть времени, проведенная Ксенократом на посту Верховного Клинка Средмерики, разнообразием событий не отличалась — скука сплошная; но последние несколько лет с лихвой компенсировали всё по части бед и интриг. Ксенократ надеялся, что расслабление и медитация помогут оставить все это позади и подготовят его к новым вызовам.

По заведенному обычаю, Ксенократ пил «московский мул» — его он предпочитал всем другим. Коктейль — смесь водки, имбирного эля и лайма — был назван так в честь печально знаменитого города в Транссибирском регионе, где прошли последние бунты сопротивления. Это случилось давно, в самые первые дни постмортальной эпохи, когда Грозовое Облако возвысилось до власти над миром, а серпы взяли на себя обязанность распоряжаться смертью.

Для Верховного Клинка это был не просто напиток, а символ. Одновременно сладкий и горький, он здорово опьянял, если выпить достаточное количество. Он всегда обращал думы Ксенократа к тем славным дням, когда последние бунты были подавлены и на планете наконец настал желанный мир. Больше десяти тысяч человек пали квазимертвыми в московских беспорядках; но, в отличие от протестных движений смертного времени, никто не потерял жизнь. Все убитые были оживлены, все вернулись к своим родным и близким. Само собой, серпы посчитали своим долгом выполоть наиболее опасных зачинщиков, а также тех, кто протестовал против их прополки. После этого мало кто осмеливался протестовать.

Да, времена тогда были не из легких. Сейчас любой, кто противился системе, не удостаивался внимания со стороны серпов — вместо этого его брало в свои всепонимающие объятия Грозовое Облако. Если выполоть кого-либо за политические взгляды или даже за неправильные поступки, это будет расценено как грубое нарушение второй заповеди, запрещающей полоть предвзято. Последним серпом, подвергшим вторую заповедь серьезному испытанию на прочность, была Мари Кюри, более ста лет назад избавившая мир от наиболее одиозных политических фигур. Это можно было расценить как нарушение заповеди, но ни один серп не выдвинул обвинение против Кюри. Серпы не жаловали политиканов.

Банщик подал Ксенократу второго «московского мула». Не успел серп пригубить питье, как банщик сказал нечто очень странное:

— Ну что, Ваше превосходительство, вы хорошенькое проварились? Или этот год поддал вам недостаточно жару?

Верховный Клинок никогда не обращал внимания на здешних работников. Люди для такой службы подбирались невидные и неслышные. И уж конечно ни один из них не заговаривал с ним в такой неуважительной манере.

— Прошу прощения? — сказал Ксенократ с подобающей дозой негодования в голосе и повернулся к банщику. Прошла пара мгновений, прежде чем он узнал молодого человека. На том не было черной мантии, лишь блеклая униформа служителя терм. Вид у парня был не более устрашающий, чем два года назад, когда Ксенократ познакомился с ним, — юнец был тогда невинным подмастерьем. Теперь от невинности не осталось и следа.

Ксенократ приложил все усилия, чтобы скрыть испуг, но подозревал, что всё его тело излучает волны страха.

— Ты пришел убить меня, Роуэн? Тогда давай быстрей, ненавижу ждать!

— Соблазнительное предложение, Ваше превосходительство, но, как я ни искал, я не смог найти в вашем прошлом ничего такого, за что вас стоило бы уничтожить. Вас следовало бы хорошенько отшлепать, как непослушного ребенка в смертные времена. Но не больше.

Ксенократ почувствовал себя глубоко оскорбленным, однако еще глубже было облегчение, что он не умрет прямо сейчас.

— Тогда зачем ты явился? Чтобы сдаться и предстать перед судом за свои злодеяния?

— Нет. Пока рановато. Меня ждет еще множество, как вы выражаетесь, «злодеяний».

Ксенократ пригубил напиток, отметив, что горечи в нем больше, чем сладости.

— Ты не сможешь выбраться отсюда. Тут везде гвардейцы Клинка.

Роуэн пожал плечами.

— Как пробрался, так и выберусь. Вы забываете, что меня тренировали лучшие из лучших.

И хотя Ксенократу очень хотелось отбрить наглого юнца как подобает, он понимал: юнец прав. Покойный серп Фарадей был великолепным ментором по части психологических тонкостей в работе серпа, а покойный серп Годдард был лучшим преподавателем жестокой реальности их служения. Напрашивался вывод: зачем бы ни явился сюда Роуэн Дамиш, причина его визита не пустяковая.

Роуэн осознавал рискованность своего поступка и понимал, что самонадеянность может его погубить. Но опасность манила его, веселила кровь. Ксенократ был человеком привычки; поэтому Роуэн точно знал, где Верховный Клинок проводит почти все вечера в течение Месяца огней.

Несмотря на многочисленную охрану, проникнуть в термы под видом банщика не составило труда. Роуэн уже давно выяснил, что гвардейцы Клинка, натренированные в методах физической защиты и принуждения, избытком мозгов не страдают — или, как в данном случае, лишены навыков наблюдения. Ничего удивительного: до последнего времени Гвардия Клинка в основном служила декоративным целям, ибо серпам практически ничто и никто не угрожал. По большей части обязанности гвардейцев заключались в том, чтобы стоять в своей нарядной форме и производить впечатление на публику. Как только им поручалась какая-то конкретная задача, они терялись.

Всё, что потребовалось от Роуэна — это напялить униформу банщика и шагать с уверенным видом. Охрана не обратила на него ни малейшего внимания.

Роуэн оглянулся по сторонам — не подглядывает ли кто-нибудь. В купальне Верховного Клинка гвардейцев не было — все они находились в коридоре, за закрытой дверью. Значит, беседе никто не помешает.