Грозовое Облако (ЛП) - Шустерман Нил - Страница 20

Однако, вспомнив о собственном опыте общения с Гвардией Клинка, Цитра осталась. В отличие от блюстителей порядка, чьим начальником было Грозовое Облако, гвардейцы Клинка подчинялись только Ордену, а это значило, что им сходило с рук гораздо больше, чем обычным полицейским. Собственно, им сходило с рук все, на что Орден закрывал глаза.

Дверь не была заперта, и Цитра вошла в дом. В гостиной обнаружилась следующая картина: Грейсон Толливер сидел на стуле, а над ним возвышались два здоровенных гвардейца. Кисти парня сковывала пара стальных браслетов наподобие тех, что надели на Цитру, когда обвинили ее в убийстве серпа Фарадея. Один из гвардейцев держал в руке прибор, которого Цитра раньше никогда не видела. Другой беседовал с пленником.

— …конечно, этого не случится, если ты скажешь нам правду, — услышала Цитра. Ясно, что гвардеец угрожал Грейсону чем-то очень неприятным.

Пока что на Толливере следов насилия не наблюдалось. Лишь волосы немного сбились на сторону, и выглядел он как человек, потерявший надежду что-либо доказать своим мучителям, но в остальном все с ним казалось в порядке. Он первым заметил Цитру. В нем словно зажглась искра чего-то, что выдернуло его из этого понурого, пассивного состояния. Как будто процесс оживления для него закончился только сейчас, когда он увидел, что и она тоже жива.

Гвардейцы проследили за его взглядом и увидели Цитру, но сказать ничего не успели — она не дала им такой возможности.

— Что здесь происходит? — спросила Цитра самым надменным тоном серпа Анастасии.

Гвардейцы замешкались на мгновение, но быстро опомнились и приняли подобострастный вид.

— Ваша честь! Мы не знали о вашем присутствии. Мы всего лишь допрашиваем подозреваемого.

— Он не подозреваемый.

— Да, Ваша честь. Простите, Ваша честь.

Цитра подошла к юноше ближе.

— Они причинили тебе вред?

— Нет пока, — ответил он и кивнул на прибор в руке гвардейца, — но они выключили этой штукой мои болевые наниты.

Цитра даже не подозревала о существовании такого инструмента. Она протянула руку к гвардейцу:

— Дайте-ка сюда. — Тот заколебался, и она повторила громче: — Я серп, и вы обязаны служить мне. Немедленно передайте мне эту вещь, иначе я доложу о вашем неповиновении.

Но гвардеец по-прежнему медлил.

И тогда в эту маленькую шахматную партию вступила новая фигура. Из соседней комнаты вышел серп. Должно быть, он находился там все время, прислушиваясь, подгадывая момент для своего появления. Расчет оказался верен — он сумел застать Цитру врасплох.

Она сразу узнала эту мантию. Алый шелк шелестел, когда человек двигался. Лицо серпа было мягким, почти женственным: он так много раз отматывал обратно свой возраст, что базисная костная структура потеряла свою определенность, словно речная галька, обкатанная неостановимым течением.

— Серп Константин, — произнесла Цитра. — Я не знала, что это вы руководите данным расследованием.

Одно хорошо: если Константин сейчас расследует попытку убийства Мари и Анастасии, то он не охотится за Роуэном.

Константин одарил ее вежливой, но вселяющей тревогу улыбкой.

— Приветствую, серп Анастасия. Вы как дуновение свежего ветерка в изнурительный день.

Он походил на кошку, загнавшую свою добычу в угол и приготовившуюся играть с ней. Сказать по правде, У Цитры не сложилось определенное мнение об этом серпе. Как она говорила Роуэну, Константин не принадлежал к числу кровожадных серпов нового порядка, убивающих ради удовольствия. Не равнялся он и на старую гвардию, рассматривающую прополку как благородную и почти священную обязанность. Он походил на свою красную шелковую мантию — такой же скользкий, гладкий, готовый облечь любую фигуру, чьи интересы в настоящий момент совпадают с его собственными. Кто он в таком случае — беспристрастный следователь или источник опасности? Этого Цитра решить не могла, поскольку не имела понятия, на чьей он стороне.

В любом случае, серп Константин производил внушительное впечатление, и Цитра почувствовала себя не в своей тарелке. Но тут девушка вспомнила, что она больше не Цитра Терранова, она серп Анастасия. Осознание этого преобразило ее и позволило противостоять Константину на равных. Теперь его улыбка превратилась из угрожающей в расчетливую.

— Я польщен, что вы принимаете такое живое участие в нашем расследовании, — промолвил он. — Но было бы лучше, если бы вы предупредили о своем прибытии. Мы бы тогда приготовили для вас угощение.

Грейсон Толливер прекрасно сознавал, что серп Анастасия, возможно, бросилась сейчас ради него под грузовик, — потому что серп Константин, без сомнения, был так же опасен, как летящая на тебя глыба металла. Грейсон очень мало знал о структуре и сложных связях внутри Ордена, но ему было ясно, что серп Анастасия поставила себя на линию огня, вступив в конфронтацию со старшим серпом.

И тем не менее от ее фигуры веяло такой властностью, что Грейсон засомневался, а не старше ли она, чем кажется.

— Вы знаете, что этот юноша спас жизнь мне и серпу Кюри? — спросила она.

— При весьма спорных обстоятельствах, — отозвался серп Константин.

— Вы собираетесь нанести ему телесные повреждения?

— А если и так?

— Тогда должна напомнить вам, что намеренное нанесение телесных повреждений противоречит всему, за что выступает наш Орден. Я доложу об этом конклаву, и вас накажут.

Надменное выражение на лице серпа Константина увяло, но лишь слегка. Грейсон не знал, хорошо это или плохо. Константин мерил серпа Анастасию взглядом еще несколько секунд, а затем повернулся к одному из гвардейцев:

— Будь любезен, повтори серпу Анастасии, что я приказал тебе сделать.

Гвардеец посмотрел на Цитру, встретился с ней взглядом, но Грейсон заметил, что здоровяк не мог смотреть девушке в глаза дольше одного мгновения.

— Вы приказали нам надеть на подозреваемого наручники, отключить его болевые наниты, а затем пригрозить ему причинением физической боли.

— Точно! — сказал серп Константин и повернулся обратно к Анастасии. — Видите, ни малейших признаков злоупотребления служебным положением.

Возмущение, написанное на лице серпа Анастасии, будто в зеркале, отражало чувства, которые испытывал, но не решался выразить Грейсон.

— Никакого злоупотребления?! Вы собирались бить его, пока он не скажет вам то, что вы хотели бы услышать!

Константин опять вздохнул и повернулся к гвардейцу:

— Что я сказал вам делать, если угрозы не возымеют действия? Приказал ли я вам исполнить хотя бы какую-нибудь из этих угроз?

— Нет, Ваша честь. Мы должны были привести сюда вас, если парень не изменит показания.

Константин развел руками в жесте святой невинности. Драпированные красные рукава его мантии стали похожи на крылья сказочной жар-птицы, готовые сомкнуться вокруг младшей коллеги.

— Видите? — сказал он. — Намерения причинить парнишке боль не было и в помине. Я давно обнаружил, что в этом лишенном боли мире одной лишь угрозы вполне достаточно, чтобы заставить виновника сознаться в проступке. Но этот молодой человек упорно стоит на своем, несмотря на самые страшные угрозы. Поэтому я пришел к выводу, что он говорит правду, и если бы вы позволили мне завершить допрос, вы убедились бы в этом сами.

Грейсон был уверен, что все в комнате почувствовали волну облегчения, побежавшую от него, словно круги по воде. Неужели Константин говорит правду? Грейсон не мог разобраться. Он всегда воспринимал серпов как людей совершенно непроницаемых. Они обитали где-то в высших сферах, и их задачей было смазывать шестеренки мира. Юноша никогда не слышал о серпе, который бы намеренно причинял кому-либо страдания помимо тех, что влечет за собой прополка, — но если он не слышал, это ведь не значит, что так не бывает?

— Я почтенный серп и придерживаюсь тех же идеалов, что и вы, Анастасия, — продолжал Константин. — Что же касается нашего паренька, то ему никогда не грозила никакая опасность. Хотя сейчас мной и владеет соблазн выполоть его, чтобы досадить вам. — Он сделал многозначительную паузу. Сердце Грейсона екнуло. Лицо серпа Анастасии, до этого пылавшее от праведного гнева, побледнело.