Дело Черного Мага. Том 1 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 85

— У тебя с собой? — спросил, чуть поблескивая глазами, святой отец.

— Всегда с собой, — кивнул Алекс.

— Поделишься? — едва ли не с мольбой в голосе, попросил священник.

Дум стараясь не прикасаться спиной к церковной ограде, которая обожгла бы его ничуть не хуже напалма, достал из кармана куртки мятую пачку сигарет. Она служила ему вместо футляра. Старая, местами заклеенная простым скотчем, он никогда с ней не расставался.

И единственный человек, кроме самого Дума, который мог к ней прикоснуться без того, чтобы получить себе премерзкое проклятье, был именно отец Винсенс.

Просто потому, что если бы не он, то, наверное, Алекс, уже давно кормил бы червей или рыб. Причем своим же, бездыханным, телом.

Натруженными, мозолистыми, узловатыми пальцами, которые никак не могли принадлежать простому священно служителю, бывший гангстер достал из пачки сигарету.

Но вместо того, чтобы закурить, он прикрыл глаза и медленно повел её под носом, втягивая табачный аромат. После чего мечтательно причмокнул и вернул сигарету обратно.

— Почти десять лет, вундеркинд, — чуть трагично протянул Винсенс. — как бросил. Но если бы не такие маленькие послабления, то, давно бы сорвался.

— Тянет?

Отец Винсенс сложил руки лодочкой и повернулся к ближайшему перекрестку. Грязный, с разбитыми дорогами и покореженным тротуаром, над ним мигал кривой, мигающий фонарь. То темно, то светло, то снова темно.

— Всегда и всех тянет туда, где им было просто, — ответил священник. И дураку было понятно, что он имеет в виду не только сигареты. — Где не надо было прилагать усилий для того, чтобы поступать правильно.

Алекс тоже посмотрел на фонарь. В этом самом здании, напротив церкви, на первом и втором этаже располагался опорный пункт полиции. А на третьем и четвертом — самый лучший бордель Хай-гардена.

Нужно ли было утверждать, что именно здесь работали самые… состоятельные служители закона?

Какого именно закона?

Алекс всегда подозревал, что джунглей.

— Еще бы кто сказал, где правильно, а где нет, — Алекс тоже достал сигарету и, запалив на большом пальце лиловое пламя, прикурил и затянулся.

Отец Винсенс вновь мечтательно и со знанием вкуса повел ноздрями.

— Я думал, что хоть после тюрьмы, ты станешь курить поменьше.

— Издеваетесь, святой отец? Там, кроме как играть в покер на курево и, непосредственно, курить, ну еще читать, делать абсолютно нечего.

— Помниться, до отсидки, ты выкуривал по пачке в день. А теперь сколько?

Алекс задумался. Он прикинул свои траты на сигареты и пришел к неутешительному выводу.

— Примерно — две с половиной.

Священник разочарованно покачал головой.

— И это когда большинство — бросили, а кто не бросил, перешли на все эти электрические примочки.

— Вместо настоящего табака — электронщина, она как если каждый день невероятно мрачно мастурбировать, — скривился Алекс и стряхнул пепел в стоявшую рядом урну.

— Не отрицаю, — согласился священник. — но, что-то мне подсказывает, ты один, вундеркинд, делаешь десятую долю кассы табачных корпораций.

Алекс улыбнулся. Тем же ему ответил и отец Винсенс. Так они и сидели какое-то время.

— Какие в этот раз? — спросил, наконец, священник.

Дум провел ладонью перед линзами, вызывая особым жестом интерфейс оплаты. После чего перевел на счет священника двадцать девять кредитов.

— Пусть это будут розы с ромашками и лилиями. Ей всегда нравилось это сочетания.

— На такие деньги букет будет…

— В пять раз больше, чем обычно, — кивнул Алекс. — я пропустил несколько встреч.

Отец Винсенс кивнул.

— Тебе нужна помощь, малыш, — вдруг сказал он. Причем не спрашивал, а именно утверждал.

И, опять же, Бессмертный Винни был единственным человеком во всем мире, кто мог назвать Алекса малышом без страха обрести себе смертельного врага на всю жизнь. На всю оставшуюся, очень короткую жизнь.

— Мне нужно напиться и потрах…

— Не цитируй мне Робина, вундеркинд, — перебил святой отец. — особенно, учитывая, что все эти фразочки он подстегнул у меня.

Дум опять затянулся. Мигающий фонарь продолжал рябить на границе периферийного зрения. Его мигание означало, что сегодня бордель не работает.

Видимо с девками, по какому-то случаю, развлекались сами фараоны.

— Ты вырос, Алекс. Вымахал будь здоров. Тощий, правда, но на казенных харчах не очень отъешься, — со знанием прокомментировал отец Винсенс. — но все это внешне. Внутри же остался тот же маленький мальчик, которого не остановило то, что он не может зайти в это здание, — священник указал себе за спину. — ему было надо и он пошел. Рискуя своей жизнью. Потому что сам того захотел. Захотел противопоставить себя всему. Абсолютно всему. Потому что так ему было проще. И я вижу, что ты никак не изменился, малыш. Все еще поступаешь так, как проще. А не как правильно.

— Я черный маг, — хмыкнул Алекс. — мы всегда поступаем как проще. Так нам написано.

— Написано? Кем же? Познакомь меня с таким человеком, малыш, который может написать человеку, что ему делать и у того не останется выбора.

Алекс, повторяя жест собеседника, указал себе за спину. Туда, где к затянутым тучами небу поднимался шпиль церкви, на котором сверкал латунью массивный крест.

— Ты знаешь, вундеркинд, — вновь тяжело вздохнул священник. — Не думаю, что он хоть что-то кому-то написал. Мы и только мы сами вольны выбирать, как нам жить. Так, чтобы оставить мир после нашего ухода чуть лучше, чем мы его встретили или же…

— Или погибнуть, пытаясь остановить проклятых фейри, — перебил Алекс. — когда тебя никто не просил этого делать.

Глаза Винсенса блеснули. Но не от злости. Скорее, от глубокой печали.

Ей было тогда только четырнадцать.

Её родители погибли в пожаре. Но глубокой ночью никто не поспешил на вызов в один из самых неспокойных кварталов Хай-гардена.

Вся семья сгорела. Осталась только маленькая девочка, чудом уцелевшая в огненном аду. Приехавшие, все же, по утру фараоны нашли её в гари и пепле. Пепле собственной семьи.

Отмыли, умыли, напоили и привезли сюда. Но не к церкви, которую уже давно тогда стояла в центре района. А к мигающему фонарю.

Ей было только четырнадцать… но фараонов это не смутило. И если бы не отец Винсенс, то… то…

Алекс сжал кулаки.

Если бы не он, то в приют св. Фредерика никогда бы не пришла мисс Элиза, нашедшая свой дом в церкви. И здесь же, вместе с пеплом своих родных, она и была похоронена.

На святой земле.

Там, где Алек даже не мог посидеть на её могиле и рассказать, что происходит в его жизни.

Не мог… не мог даже… попросить прощения. За то что не помог. Что струсил. Убежал. Предал единственного человека, который не отвернулся от него. Был к нему добр несмотря ни на что. Кто не боялся одного его вида.

Именно поэтому он протянул два письма отцу Винесенсу.

— Прочитайте ей, пожалуйста, — попросил он. После чего поднялся на ноги, выкинул бычок в урну и отправился вниз по дороге.

— Я тоже по ней скучаю, малыш, — донеслось ему в спину. — и не хочу скучать еще и по тебе…

Алекс свернул за ближайшим поворотом. После чего дошел до, пожалуй, единственной телефонной будки не только в Хай-гардене, но и во всем Маэрс-сити.

В ней пахло амиаком и дешевым бухлом. Здесь, в дождь или стужу, бухали бомжи или использовали как общественный туалет. Порой — все одновременно.

Переведя на счет города несколько центов, Дум поднял трубку.

Несколько телефонных гудков и…

— Грибовский у аппарата.

— Это Алекс.

— О! Дорогуша! Откуда у тебя номер государственной службы?! Я чего-то о тебе не знаю?

— Я на улице.

— На улице? Стой! Не может быть! В городе остались телефонные будки?!

— Нам нужно поговорить.

— Дорогуша, честно, ты не в моем вкусе. Нет, ты не пойми превратно, мужчина или женщина — мне без разницы, но я не завожу отношений на раб…