Редкий гость (СИ) - Дерягин Анатолий - Страница 41

Арам долго смотрел на экранчик, не решаясь написать то, что знал все эти три года.

+Джанго!!!Мсти#тель+(01.06 am)

Ты не моя мама. Моей мамы нет.

Выключенная приставка полетела в угол палатки, Арам свернулся клубочком в глубине спальника и тихонько заплакал.

Снаружи Прошин забеспокоился, услышав странное шевеление со стороны их убежища, встал с чурбачка, на котором клевал носом и, крадучись, с винтовкой наперевес подошёл к скале. Но всё было тихо, только потрескивали дрова в костре, так что Иван вернулся на пост, продолжив своё всенощное бдение.

Инопланетные зверушки шелестели в кустах. Здешние леса кишели жизнью: днём вокруг стоянки бегали маленькие пушистые комочки с длинными хвостами и остренькой мордочкой. Стоило чуть отойти с места привала, как они уже рылись в дымящемся кострище, растаскивали мусор, который Смит скомандовал было закапывать в яму, а потом, увидев это пиршество, махнул рукой. Ночью из кустов горели глаза какого-то зверья — то ли эти же падальщики, то ли насекомые. Меж ветвей деревьев порхали птицы. Смит как-то показал Прошину мелькнувшую в лучах солнца большую птицу с ярким оперением: «Апая. Это самец, самка на кладке где-то». А однажды они увидели настоящего гиганта — четвероногий, рогатый зверь шумно тёрся о ствол дерева. «Вот наше мясо, — тихо-тихо сказал Смит. — Встанем где-нибудь на недельку и откроем охотничий сезон».

Сквозь колышущиеся ветви деревьев — голых, только-только проклюнулись почки, — светили звёзды. Где-то там плыла в пространстве Земля, люди спали, просыпались, спешили на работу, кипела жизнь. Разумная жизнь на Холте возникнет нескоро, обещали учёные, вот, думал Прошин, мотая тяжёлой головой, пришли земляне, принесли разум — уноси пятки. И ведь что обидно, расстояние-то — тьфу… на каком-нибудь снимке со спутника пальцем накрыть, а на деле можно хоть всю жизнь по местным буеракам блукать.

За размышлениями Прошин и не заметил, как заснул. Собирался бодрствовать всю ночь, чтобы дать возможность восстановить силы великану, но с непривычки сломался — разбудил его Джангулян, утром выбравшийся из палатки по нужде. Профессор ни слова не сказал виновато моргавшему Ивану, и, пока тот совершал утренний туалет, устроил побудку остальному отряду. Прежде всего, Геворга Арамовича заботили дети. До завтрака он долго выспрашивал самочувствие Дженни и Арама, стараясь убедить прежде всего самого себя, что дети выдержат. Дети чувствовали себя сносно, только Арамчик был хмур и прятал глаза, односложно отвечая отцу, что, мол, не в настроении.

Всех поразил Смит. Иван прекрасно помнил, как зашивал верзиле лицо и разодранную руку. Когти и зубы зверя, напавшего на меньшого участника их предприятия, оставили страшные следы на лице Смита, так что только чудом уцелел правый глаз. Во время сна повязка с лица Смита сползла и, едва только великан показался из палатки, как Иван и Геворг Арамович застыли каждый на своём месте, изумлённо глядя на верзилу.

— Джон, Джон, — не сдержался Арамчик, — ты выздоровел?!

На лице Смита не осталось даже шрама, напоминавшего о вчерашней свалке. Криво усмехнувшись мальчонке, великан прошёл к ручью, журчавшему неподалёку, и принялся умываться, а, вернувшись, бросил в костёр, на котором готовился их нехитрый завтрак, обрывки бинта. В ответ на недоуменные взгляды своих спутников он только пожал плечами.

Новый день встретил отряд лучами ласкового весеннего солнца, побуждавшими людей весело шагать по лесу, шелестом прошлогодней листвы или хрустом подтаявшего снега распугивая мелкое зверьё. Однако стоило им подняться на очередной невысокий холм, как расступившиеся деревья открыли панораму наступающей по всем фронтам непогоды: с северо-запада ветер гнал снеговые облака, задевавшие заснеженные вершины недалёких гор. Остановившиеся на вершине холма путники с беспокойством рассматривали величественную картину.

— Пройдём ещё хотя бы час, — нарушил молчание Смит, — и будем искать место для стоянки.

Это прозвучало слишком неуверенно, чтобы быть руководством к действию. Они так и стояли на вершине холма, сбившись в кучку, а крепчавший ветер трепал их одежды, бросал первые снежинки из надвигающейся армады, и мнилось: вся планета ополчилась против них, и в целом свете нет им ни приюта, ни спасения…

— Так, ну всё, пошли, — ещё раз скомандовал Смит.

— Смотрите, — тихо сказала Дженни.

Смит повернулся к ней, собираясь, видимо, что-то сказать, осекся, и только выругался сквозь зубы. Остальные молча смотрели как две серебристые точки скользнули по краю атмосферного фронта, оборвав подле свинцовых туч инверсионный след. Ведущий и ведомый — один чуть отстал, прикрывая, — заложили лихой вираж, сбрасывая скорость у самой вершины холма.

Малые десантные боты, был такой проект двадцать или даже тридцать лет назад. Поляризованные стёкла фонаря кабины — «муравьиная голова». Стремительные очертания корпуса, десантно-транспортный отсек, отвисший под спаренной хвостовой балкой с двухкилевым оперением. Турбореактивные двигатели в обтекателях поворотных гондол на толстых и широких аэродинамических плоскостях — предполагалось сбрасывать летательный аппарат в верхних слоях атмосферы, чтобы машина планировала до десяти тысяч и, маневрируя, выходила на точку сброса, поддерживая десантников огнём. Вот и пушки — два ствола под крыльями, пулемёт возле прожектора под кабиной. Звук работающих двигателей едва перекрывал свист ветра и две гигантские стрекозы — по пятьдесят метров в длину каждая — закружились вокруг холма, опустив носы к вершине с людьми, замершими на выветренных камнях.

Они стояли и смотрели — больше ничего им не оставалось. Предприятие обернулось крахом, все их хитрости пропали втуне, усилия оказались бесплодны…

Прошин не к месту подумал, что такие манёвры влетят кому-то в копеечку — это же надо после всех дел аппараты на орбиту поднимать. Проще было отправить вертолёты из Добржиховца.

Они стояли и смотрели. Дети жались к профессору, Прошин бездумно наблюдал как в десантных отсеках открылись люки. До тридцати человек в лёгких скафандрах и до двадцати в тяжёлых «Кирасах», вспомнил Иван. Стоял и смотрел Прошин на то, как заканчивается их полубезумное предприятие, позабыв о винтовке, висевшей у него на плече, и серия выстрелов заставила его вздрогнуть от неожиданности.

Пули двенадцатого калибра высекли искры на блистере кабины и бот, уже приготовившийся к высадке, повело в сторону. Пробить бронированное остекление не получилось бы и из пушки, больше сработал эффект неожиданности: десант горохом посыпался на землю. Оглянувшись, Иван увидел перекошенное от злобы лицо Смита. Великан, отстреляв магазин, взял винтовку наперевес и длинными скачками понёсся по склону холма вниз.

«Куда?!» — хотел было крикнуть Прошин, успел подумать, что надо бы и самому стрельнуть, что ли, но тут их окружили фигуры в серебристых скафандрах, в шлемах, с оружием в руках. Повинуясь требовательному жесту одного из десантников Прошин, чувствуя себя дурак дураком, снял оружие через голову и медленно положил на камни. Второй бот неторопливо снялся с места и двинулся вслед Смиту. Прошин видел, как верзилу догнали возле самого обрыва, эти… в скафандрах… попытались было взять Смита в кольцо, но верзила просто расшвырял нападавших как кутят. Встал будто на стрельбище, вскинул винтовку.

Один из десантников отошёл на пару шагов. Поднял оружие, повёл стволом — там, внизу, Смит отчаянно палил в брюхо разворачивающегося над ним летательного аппарата. Простучала очередь, на срезе ствола заплясал огонёк, и Смит вдруг оступился, вскинул руки и исчез за краем обрыва.

Отвоевались.

Не то, чтобы все они испытывали какие-то сильные чувства друг к другу, а всё же за время нелёгкого хоть и короткого пути они именно что привыкли вот так, впятером тянуть каждый свою лямку и Джон Смит, верзила, по умолчанию считавшийся в отряде за командира, вполне соответствовал своей должности: припасов он волок за троих, шагал также за троих, вытягивая за собой Арамчика, подбадривая профессора и покрикивая на его дочь… ну, и кушал он за троих тоже.