Схватка за Русь (СИ) - Лопатин Георгий - Страница 9

Воспринимать все происходящее как фильм в 3-D формате, пополам с компьютерной стратегией стало сложно…

Две конные массы просочились сквозь друг друга.

Дружинники насаживали врагов на свои копья одновременно прикрываясь щитами от сабельных ударов или аналогичных копий, после чего выпускали их из рук и хватались за мечи. Пошла сеча.

Реципиент с исступлением махал мечом, круша половцев не имевших сколько-нибудь хорошей брони. Кольчуги были редкостью, больше кожа, но ни кольчуга, ни кожа не спасали от сильных ударов тяжелого меча.

Как заметил Штыков мечи в данном случае выполняли не столько режуще-рубящую функцию, сколько ударно-дробящую. Может потому изрядная часть дружинников предпочитала орудовать именно булавами, да чеканами, да боевыми топорами, последние как раз хорошо рубили.

Боевой уровень у кочевников оказался низким, по крайней мере дружинники валили их если и не играючи, то вполне уверенно. Все-таки это профессиональные воины зачастую даже не в первом поколении, для которых война смысл жизни.

Образовалось месиво в котором ничего не разобрать. Княжич с упоением дрался в самой гуще, потому изрядная часть половцев не задействованная в схватке смогла выскользнуть и задать стрекача, бросая тех, кто увяз в противостоянии.

Когда дорубили брошенных на произвол судьбы и бросились в погоню, то было уже поздно, половцы скрылись в мещерских лесах.

Потери дружинников оказались к удивлению Штыкова весьма умеренными. Он ожидал, что чуть ли не половина воинов так или иначе выйдет из строя убитыми и пораненными, но нет, в числе убитых оказалось всего пятьдесят три человека, еще полторы сотни с ранениями тяжелой и средней степени тяжести. Легких раненых собственно почти не было – броня уберегла, дружинники на своей защите не экономили, а потому упаковывались плотно.

Половцы потеряли значительно больше. Срубили человек триста, это только убитые. Еще сотня тяжелых, коих просто добили. Еще сотня средних и легких раненых. Полностью здоровых (взятых, как правило оглушенными) вышло только с три дюжины. Средней степени тяжести раненых тоже хотели добить, (чего с ними возиться?), но княжич не дал по совету приблудной души.

«Хорошо бы наложить руку на пленных в том числе раненых, – заметил Штыков. – Нам рабочие руки на особо тяжелые работы ох как нужны. Подлечим их немного и будет кому глину месить да кирпичи лепить, тем более, что за ними есть кому приглядывать».

«Хорошо, потребую зачесть полон в часть своей доли, благо раненые дешево обойдутся», – согласился княжич.

Полон и прочие трофеи погрузили на ладьи, что как раз прибыли с припасами для дружины. С ними же отправили раненых дружинников. После чего дружина начала преследование противника.

Еще целый месяц княжич носился по лесам и болотам гоняя половцев. Точнее они были без надобности, охота больше велась за виновниками грабежа подмосковных земель.

Масштабных сражений больше не было, лишь отдельные схватки между мелкими группами. В общем дружина занималась тем, что выдавливала половцев обратно в их степи. Увы, «сладкая парочка» тоже утекла в неизвестном направлении, так что от них снова можно было ждать пакостей, не через год, так через два.

4

Потом было триумфальное возвращение во Владимир. Юрий Всеволодович, прямо-таки сиял от распиравшей его гордости.

– Порадовал ты меня сыне! – обнял княжича великий князь. – Порадуйся и ты за меня! Я решил снова жениться!

– Э-э… да, отец это радостная весть! – опешил Юрий Всеволодович, никак не ожидавший такого кренделя от папаши.

«Ну надо же, что называется седина бороду бес в ребро…» – усмехнулся Штыков.

«И ты про то ничего не поведал…»

«Так я же сразу сказал, что все не помню, несмотря на улучшившуюся память».

Впрочем, выглядел Всеволод Юрьевич действительно гораздо лучше, чем зимой. Видимо наконец отошел от тяжелого похода на Рязань с утерей оной, все-таки пятьдесят пять лет, по местным меркам возраст весьма и весьма почтенный, а так же подкосившую его потерю Новгорода (две неудачи подряд весьма обидно), и почувствовал в себе силы для новых свершений по всем фронтам, в том числе на личном.

– И кто она? – спросил княжич.

– Любава Васильковна дочь Василька Брячиславича, князя Полоцко-Витебского.

– Что ж, совет да любовь…

– Что, думаешь на старости лет отец твой чудить начал?

– Нет, думаю, что ты выгоду какую-то хочешь получить…

– И какую?

«Экзамен тебе решил устроить, на понимание политического момента…» – решил нужным предупредить Штыков, почувствовав, что княжич больше раздражен новостью о свадьбе отца.

Княж о сравнению с известными методами получения стали потрясала, так что это окупало все трудозатраты многократно.

Глава четвертая.

Дела семейные

1

Организовать полностью закрытый городок, этакую шарагу не получилось. Местные просто не понимали данного принципа хозяйственной деятельности. С тем, что нельзя никого пускать внутрь посторонних без особого на то разрешения княжича они были согласны, это понятно и правильно, но вот сами сидеть в крепости безвылазно неделями и месяцами – нет. Этого Штыков как-то не учел, но не стал накалять обстановку, доводя до бунта.

Да, все инвалиды, что пошли под руку княжича поклялись на Библии жизнью, что не станут болтать о том, что происходит за забором даже с родственниками, но… медовуха хорошо развязывает языки, особенно если так и распирает поведать по секрету всему свету о задумке княжича.

Шутка ли, десять пудов чугуна в сутки выплавлять! А сколько всего делается, начиная от наконечников стрел и заканчивая большими чугунными казанами в которых крупного барана можно сварить целиком! Ведь иногда так хочется оказаться в центре внимания, показать свою причастность к великим делам…

А то, что в крепости происходит что-то интересное, многие уже догадывались. Тут и закупка большого количества руды, угля, тут и найм кузнецов и появление на рынке металлоизделий, от ножей и серпов из доброй стали, до чугунных котелков.

Крестьянам ведь рты уже не закроешь, а они полученные в уплату за труд изделия сносили на торг, где и продавали. Большую часть скупали купцы, что мониторили рынок и не могли не заметить данного факта, вот они-то и заволновались и озаботились розыском источника появления товара столь хорошего качества, да в таких количествах, обоснованно подозревая, что на торг сносится лишь часть. И это учитывая, что большая часть получаемого металла шла на внутреннее потребление: оборудование для кухонь, печей, создание простейших станков типа прокатного и прессовального, а так же механического молота, ну и складывалось что-то в запас. Выходить на рынок на данном этапе не хотели.

Так что умные люди сложили два плюс два и получили верный результат – княжич у них торговый хлеб отбирает. Об чужом интересе свидетельствовало появление в окрестностях охотников, собирателей ягод и прочих даров природы в несколько… излишних количествах. И не заметить шлейф густого дыма они не могли, что подтверждало подозрения.

Так что в скором времени стоило ожидать сначала мягкой вербовки, а потом того и гляди – похищения с целью информационного потрошения, что сопровождается физическими истязаниями. Тут с этим просто, нравы суровые.

Предчувствуя подобный результат Штыков через реципиента старался держать бывших дружинников от производственного процесса и ограничить общение с мастерами. Но дружинники и сами не особо стремились болтать с рабочими, сказывалась боевая кастовость, на этой почве даже пищу они принимали в разное время, чтобы не разговориться за едой. Тем более что рабочим особо и некогда чесать языками, только успевай крутись. Проблема в том, что дружинники все же не слепые, даже если одноглазые, что-то да видят: как полости в холме роют, как кирпичами внутренности обкладывают (без подробностей, но все же), как руду с углем загружают, как работают меха, а потом через три дня льется металл… Вопрос в том, как много они понимают из увиденного и что из их гипотетических рассказов смогут понять вероятные разведчики?