Пустошь. Нулевой круг - Игнатов Михаил - Страница 12

– Это подло, сын! – охнула мама, а в ее глаза засверкали искорки, превращая серое в сталь.

– Как иначе победить твоё упрямство с травами, наследством и деньгами? – я упрямо глядел ей в глаза, не поддаваясь на жалость и не страшась ее гнева.

– Ты не понимаешь, как тяжело нам придется на новом месте! – снова начала мама тот же рассказ, что я уже слышал.

– Я понимаю, как тяжело нам придется без тебя! – Лейла только переводила глаза с мамы на меня и обратно, не смея вмешиваться в нашу почти ссору и не смея плакать. – Прекрати ходить на гору!

– Нет! – мама разрубила воздух перед собой рукой, – Я могу пообещать быть осторожнее, но пойми, без денег для нас ничего не изменится!

– Никакого огорода в этой проклятой башне! – ставлю я условие.

– Хорошо, договорились, сын мой, – с облегчением вздохнула мама и поскорее сменила тему, тоже ее любимый прием в спорах. – Вы вообще собираетесь кормить вашу маму?

– Встаем! Поднимаемся! Все на площадь. Быстрее, быстрее! – разбудил нас оглушительный крик над ухом.

– Пшел вон из дома! – закричала мама и, похоже, швырнула что-то, а вернее кого-то, в сторону двери, потому что раздался грохот, и циновка с входа слетела, сорванная темной фигурой. Лейла в испуге начала плакать, и я кинулся к ней.

– Дарсова баба! – заорали с улицы. – Приказ вождя! Все на площадь! Быстрее! Или я опять войду и выволоку тебя!

– Это ты, Паурит? Твою гнилую отрыжку трудно не узнать. Воспользовался шансом пощупать? – насмешливо крикнула мама в темноту, заставив меня заскрипеть зубами.

– Не умничай! – с обидой ответил тот же голос. – Я сказал, щас выволоку! И сделаю!

– Иди Миргло для начала выволоки, слабак! – продолжила насмехаться мама, пока я торопливо одевал впотьмах Лейлу.

– Не, мне она не по вкусу, – начал бахвалиться Паурит. – Я бабу люблю повернуть, а там скорее обходить нужно. Выходи и караван свой тащи. Или я вытащу.

– Если войдешь в дом, я тебе ноги сломаю, – пообещала мама.

– Вождю тоже? – насмешливо спросил новый голос с улицы. Ракот?

– Ждите, сейчас оденусь, и выйдем, – помолчав, ответила мама и прошипела под нос. – Уже в открытую называют Вождем, вонючий дарс!

– Да можешь и так выходить, а то я плохо в темноте рассмотрел! – радостно посоветовал, Паурит. Я запомню твоё имя, поклялся я себе.

Похоже, здесь собирают всю деревню. Нас подняли одними из первых и стоя на площадке, той самой с пробежки через которую начался мой путь Возвышения, в центре деревни, в лучах встающего алого солнца, мы слышали крики со всех сторон, а между домов мелькали фигуры, идущие к нам. Что же происходит?

– Дарсов выкормыш! Ди, я ведь столько раз говорила тебе быть осторожнее! – вдруг сердито прошептала мама.

Я оглянулся и действительно увидел выходящего на площадь дядю Ди. Даже в сероватом свете последних минут ночи было заметно, что он бледен, как побелка, а его загар выглядит как небрежно намазанная сверху на лицо грязь. В чем он был неосторожен? Неужели мама понимает что происходит?

– Ди, что у тебя? – негромко спросила мама, не глядя в его сторону.

– Мясо засолил, шесть тушек квыргала, – растеряно ответил дядя Ди, весь поникший, с опущенными плечами. – Удачно разрыл большой выводок.

–Удачно? – почти по слогам уточнила мама и припечатала. – Жадный дурак!

– Что делать, Эри? Что мне делать? – на дядю Ди было больно смотреть, он кажется, даже трусился мелкой дрожью.

– Молиться какому-нибудь богу, что ты был не один такой, идиот, в деревне, – припечатала шепотом мама. – Тогда наказание будет меньше.

– Что же делать, что делать? – дядя Ди все больше был похож на какую-нибудь молодуху, сжегшую ужин и теперь причитающую над угольками в ожидании мужа с тумаками.

– Ди, хватит труситься! Ты мужчина или нет? – возмутилась мама, наконец, подняв взгляд на него. – Ралио, дай ему пощечину, чтобы был не такой бледный, я боюсь не сдержать руку и сломать твоему мужу что-нибудь.

– Эри! – возмутился дядя Ди, а его жена только покачала головой и вздохнула.

– Что Эри? – мама тоже покачала головой, но в отличие от Ралио, со злостью, а не с сожалением. – Я тебе говорила не оставлять следов?

– Да Эри, – растеряно подтвердил дядя, Рат только кусал губы глядя на отца, который сам на себя был непохож.

– Теперь говорю, – отходите от нас и меньше показывайте, что продолжаете общаться с нами. Пожалуй, даже неплохо, что у тебя столько мяса оказалось, – задумчиво проговорила мама.

– Это еще почему? – совсем растерялся дядя Ди.

– Больше шансов, что поверят, будто ты перестал помогать нам, – мама без улыбки, внимательно оглядела его.

– Эри, прости! – дядя Ди резко сменил цвет лица с белого на красный. – Я помню, кому обязан жизнью!

– Потом поговорим, отходите, – и мама отвернулась от их семьи, обрывая разговор.

На площадь перестали выходить новые лица, видимо согнали всех. Только теперь появился Кардо. Огромный, больше похожий на буйвола, истории, про которых мне рассказывал отец. Охотники редко охотятся на них, предпочитая добычу мельче. И на это есть причина. Буйвола почти нельзя взять в стрелы, нужно подходить с копьем. Но не за эту сложность его не любят трогать. А за ум и мстительность. Если ты не убьешь буйвола, а лишь ранишь, то будь уверен, он будет следить за тобой, и нападет сам. Есть байка, что однажды он пришел за охотником в его дом и убил его там ночью. На буйвола охотятся, только если уверены, что убьют здесь и сейчас, не дав ему бежать. Если лев или пересмешник не смогли убить буйвола, то меняют место охоты, предпочитая на несколько недель уйти с его глаз. Боюсь, Кардо похож на него не только снаружи. По виду он вообще не похож на главу деревни. Как всегда, он одет в простые тонкие кожи и зарос черной давно не стриженой бородой, как какой-нибудь охотник бобыль. Борода его резко отличалась от более светлых тёмно-коричневых длинных волос, свободно спускавшихся с его головы. Он оглядел разбившихся на кучки жителей и вскинул руку, привлекая внимание. Но рта раскрыть не успел.

– Какого дарса! Ты кто такой, сектантская отрыжка?! Пшел вон отсюда! – раздался дикий крик и, из дома Орикола буквально вылетело чье-то тело. Правда, без крыльев его полет закончился метрах в десяти от дверей, лишившейся циновки. Выскочивший следом хозяин дома огляделся и снова заорал. – Кардо, блевотина старая, это как понимать!

– Спокойно Орикол, произошло недоразумение, – наш глава скривился так, будто жевал протухший билтонг. – Никто не должен был тебя трогать. Мой человек проявил излишнюю прыть.

– И, по-твоему, я должен радостно попрыгать, услышав это, развернуться и уйти? – спокойно спросил бывший Воин, резко меняя тон.

– Что ты хочешь? – оглянувшись на жителей, уточнил Кардо.

– Наказания. Они у тебя совсем обнаглели от безнаказанности, – Орикол покачал пальцем, будто ругая малыша. – Я чую, недалек тот день, когда они начнут сильничать баб.

– Орикол, – натужно рассмеялся Кардо, – что за ерунду ты несешь? Мы все жители одной деревни.

– Да, да, – спокойно покивал бывший Воин и продолжил, не сдерживая голос. – В какой-то, затем сгоревшей, деревне я уже слышал подобные речи. Говорят, дом главы полыхнул первым.

– Хватит, – раздраженно рыкнул Кардо. – Я извиняюсь перед тобой! – и, шагнув к уже поднявшемуся на четвереньки телу, схватил его за грудки и от всего сердца приложился несколько раз кулаком к его лицу, тот сразу обмяк. – Достаточно?

– Хм, – задумался Орикол, оглядывая небо с разгорающейся алой зарей. – Такая рань, а мне уже не уснуть. Еще раз.

– Скройся с моих глаз, недоносок, – Кардо с силой впечатал ногу в задницу провинившегося Ма, снова отправляя его в полет. Жаль это не Паурит, подумал я. Но он не настолько тупой, чтобы считать Орикола равным остальным жителям деревни и пытаться его силой вытащить из дома.

– Итак, что привело вас всех на площадь? – спросил Орикол, растирая помятое от сна лицо с длинной щетиной.