Бабье царство. Русский парадокс - Радзинский Эдвард - Страница 11

«Кукуйская царица» – так прозвал народ пышногрудую красавицу немку Монсиху. И скупой Царь, считающий каждую копейку, все деньги тратящий на войну, на свои полки, выстроил для Анны в Немецкой слободе целый дворец в два этажа. И выплачивал немке и ее матери ежегодный пенсион.

Самодержец

Две смерти поставили крест на прошлом Софьи. В 1694 году умерла мать Петра Царица Наталья… Мать и сын плохо понимали друг друга. Но Софья знала: только мать могла хоть изредка унять его, образумить. Теперь над Петром не был властен никто! А в 1696 году рухнула последняя надежда Софьи – скончался брат, Царь Иван. Уходила в прошлое древняя Московия. Двоевластие, хоть и формальное, с этой смертью закончилось. Страной правил он один – самодержавный Царь Петр.

В это время Петр окончательно обговорил с Лефортом великую идею. Он решил отправиться за границу – посмотреть мир, о котором столько слышал в Слободе. Захотел сам увидеть и, главное, изучить новейшие технические достижения Европы. Прежде он отправлял за границу учиться дворянских детей. Теперь решил ехать и учиться сам…

Призрак стрелецкого бунта

Но накануне отъезда, в феврале наступившего 1697 года, произошло грозное событие. Петру донесли, что составлен заговор, во главе которого – хорошо знакомый ему стрелецкий подполковник Иван Циклер…

Циклер, сын иноземца на русской службе, дослужился в стрелецких войсках до звания подполковника. Был одним из самых приближенных людей правительницы Софьи и ее дяди Ивана Милославского. Но, поняв, что их дело проиграно, предал Милославских и переметнулся к Петру. Циклер и сообщил Петру о замысле Софьи убить его, за что получил воеводство и звание думного дворянина.

Но Петр не забывал его прежнюю службу. Царь не умел прощать. И вскоре Циклера отослали (точнее – сослали) наблюдать за строением крепостей в Азовском море… За эту почетную ссылку Циклер в долгу не остался. Он составил заговор.

Но умел предавать не только Циклер. Двое стрельцов, прознавших о заговоре, прокричали «Слово и дело Государево» и были немедля доставлены в Преображенский приказ.

Царство кнута: «Слово и дело государево»

Преображенский приказ! Вначале это была просто канцелярия Петра – просторная изба для управления первыми потешными полками в селе Преображенском.

Но Петр стал самодержцем. И у этого приказа тотчас появились функции тайной полиции. В Преображенском приказе начали действовать тюрьма и пыточные камеры. Тюрьма представляла из себя попросту ямы, в которые сажали преступников. Тюремная яма в народе называлась «бедой». Отсюда и выражение – «попасть в беду». Такие «ямы-беды» были и в крепостных башнях Кремля…

Преображенский приказ стал при Петре главным учреждением, расследующим политические дела и важные преступления, задуманные против Государя: оскорбление царской особы, измена, замысел против здоровья и чести Царя. Подданный, желающий донести об этих преступлениях, выкрикивал: «Слово и дело Государево!» – и его тотчас доставляли в Преображенский приказ вместе с обвиненным. Попав туда, обвиненный уже не мог избежать пытки. Пытка считалась самым верным средством узнать правду – виновен человек или его оговорили. Пытали долго и умело. После усердного битья кнутом на пытаемого накладывали окровавленную шкуру овцы – верили, что она исцеляет. После чего пытка продолжалась.

Конец заговора

Доставленные в приказ доносчики рассказали, что Циклер и его сообщники решили поджечь дом Петра и во время пожара убить его. И сейчас они совещаются…

Выслушав доносчиков, Петр сам направился в дом, где собрались участники заговора. Внезапное появление Государя потрясло заговорщиков. Царь арестовал Циклера и всех собравшихся. Прямо из дома их повезли в Преображенский приказ.

В приказе заправлял князь Федор Ромодановский, отца и брата которого зверски убили стрельцы во время Стрелецкого бунта. Он достойно встретил стрельцов-заговорщиков. Все прелести пытки узнали арестованные, все кости переломали им на дыбе. Во время пыток умный Циклер рассказал то, ради чего его так усердно пытали, то, что так хотел услышать Петр: «В дни своего правления Царевна Софья и ее родственник Иван Милославский уговаривали Циклера убить Царя».

Благодарности за признание Циклер не дождался. Его приговорили к четвертованию.

Покойника везут свиньи

Донос Петр использовал тотчас. С радостью дал волю гневу. Варварски отомстил Софье и покойным Милославским за убиенных дядьев Нарышкиных…

Он приказал вырыть из могилы гроб дяди Софьи – князя Ивана Михайловича Милославского, на свиньях, впряженных в телегу, повелел везти гроб в Преображенское к эшафоту, где должны были казнить заговорщиков. Разбили крышку и открытый гроб поставили под эшафотом… Кровь четвертованных Циклера и его сподвижников лилась на труп князя Ивана Милославского, родственника Царей… Надругался Петр над дядей Софьи!

Но опасно оскорблять такую женщину! Видимо, именно тогда, узнав о злодействе, Софья решилась действовать – несмотря ни на что!

Гнать страну в будущее – сапогом

Но действовать было ох как опасно! Ибо на троне – истинный Царь, то есть беспощадный самодержец.

Вот он идет по дворцу… Двухметровый гигант с маленькой круглой головой и с кошачьими усиками. Мощный торс на очень тонких, длинных ногах. Он перебирает ногами с ужасающей быстротой – он весь в стремительном движении, будто шаровая молния. Сподвижники на прогулке вынуждены бежать за ним. Они будут бежать так до его смерти. И так же, с трудом поспевая, изнемогая, будет бежать за ним страна… Дремотную Московию он станет превращать в Европу. Но в Европу Восточную, где просвещение, реформы, чужеземные обычаи вводятся сразу – приказами, то есть насилием, а иногда ценой множества жизней…

Осталась прижизненная восковая маска Петра. Даже эта безглазая маска хранит его постоянную болезненную ярость. Чудовищная судорога часто искажала его странно смуглое лицо, заставляя трепетать окружающих. Прыгала бородавка на царской щеке, прыгала и дубинка в длинных руках царя. Петр – европеец, но европеец… азиатский! Азиатский европеец лично лупит дубинкой своих вельмож. Часто ошибочно, сгоряча. Но справедливый Петр охотно признает свои ошибки. Успокаивает избитого, полуживого вельможу: «Когда в следующий раз буду бить за новое дело, напомни мне: «Я свое уже получил». Царь верит в пословицу: «Наш человек – как вобла: пока не побьешь – никуда не годится».

Угрозы сыпятся на поданных… И когда не исполняют его приказы («не медля» и «тотчас»), он грозит: «Напишу на спине». (Постоянные приказы с угрозами расстрелов будет писать другой революционер – Владимир Ульянов-Ленин). Сапогом под зад гнал Петр нашего Обломова в Европу.

У Достоевского есть описание того, как фельдъегери везут царские указы по необъятной стране. Ямщик сидит на облучке, песней заливается, а фельдъегерь его сзади кулаком по затылку – хрясть! И ямщик тотчас кнутом передает удар лошадям, и быстрее бежит тройка. Но фельдъегерь, будто разум у ямщика выбивая, – «Бац! Бац!» – по голове кулаком. И покорный, безответный ямщик с той же яростью обрушивает кнут на несчастных лошадей. И вот уже летит вперед иссеченная плетью тройка. Ставшая от постоянных беспощадных побоев воистину стремительной птицей…

«Птицей-тройкой» назвал Россию Гоголь.

Именно так гнали вперед нашу птицу-тройку великие реформаторы – кровавый Царь Иван Грозный и кровавый Царь-просветитель Петр Великий.