Чужая жизнь (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка" - Страница 37

Я плохо помнила адрес. Пятый уровень, а вот номера жилблока не помнила. Но Алиас всё узнал сам и уверено вёл меня в сопровождении двух телохранителей к лифтам.

— Тут не всегда было так ужасно, — тихо шепнула я Алиасу, поглядывая на расписанные нецензурными словами стены кабины лифта.

Тамино кивнул, поджимая губы, брезгливо осматриваясь кругом.

— Надеюсь, — услышала через несколько секунд, перед тем как двери лифта отворились, и я с облегчением выдохнула.

Пятый уровень был таким, как я помнила: чистые, блестящие белые стены с коричневыми поручнями по обе стороны. Алиас приободрился, а я шла, ведомая воспоминаниями. Дверь я узнала ещё издали, и хотела поскорее до неё дойти, но Тамино не давал мне шагать впереди охранника, а второй замыкал нашу процессию. С нетерпением смотрела на заветную дверь, возле которой мы остановились, а Алиас нажал на звонок.

— Кто там? — спросил нас старческий скрипучий голос из динамика, а с монитора подслеповатыми глазами смотрела незнакомая старушка. Я же помнила тётку взрослой женщиной.

— Здравствуйте, я Кэйт Гофман, хотела встретиться с госпожой Мари Гофман, — как можно громче представилась я.

— Госпожой? Так меня давненько никто не называл. А Мари только роботы в пенсионном отделе зовут. А зачем вы хотели со мной встретиться?

Я переглянулась с Алиасом. Он сурово смотрел на мою тётку и, кажется, не удивился её приему.

— Вы меня не узнаёте? — попыталась объяснить суть встречи. — Я ваша племянница, Кэйт.

— Племянница? Разве у меня есть племянница?

— Тётушка Мари, зачем вы встали и с кем разговариваете? — вдруг раздался молодой женский голос и вскоре мы увидели брюнетку примерно сорока лет. Она отвела мою тётку от замка и, внимательно оглядев, нас спросила:

— А вы кто?

— Меня зовут Кэйт Гофман, я приехала к тёте в гости, повидаться.

— Племянница? А мы не знали, что у неё есть племянница, — это незнакомка сказала мне, уже открыв дверь. — Проходите. Меня зовут госпожа Миллер, я сиделка госпожи Гофман. Мы не знали, что у неё есть родственники. Меня определил ей попечительский совет при нашей церкви.

Женщина явно нервничала, она отвела тётку в комнату, а нас провела в гостиную.

— Госпожа отписала жилблок церкви? — строго спросил Тамино, а я стала оглядывать гостиную. Мебель не изменилась, старый диван, на котором спали наши родители, на стенах портреты. Я не удержалась и подошла к ним. Я узнала отца, мать и тётку. Были также фотографии, очень старые и незнакомые. Я искала признаки своего существования и не находила.

— Нет, нет, не отписала, просто она наша прихожанка, а болезнь её подкосила, вот меня и приставили к ней. Мы искали её родственников, но не нашли. Точнее архивы сказали, что у неё нет родственников.

— А как давно вы делали запрос? — уточнила, оглядываясь.

— Может восемь лет назад, может семь. До меня другая сиделка была, — объяснила госпожа Миллер, общаясь исключительно с Алиасом, который сел на диван, положил локти на колени и недовольно крутил обручальное кольцо на пальце.

— Вы не подумайте, наша церковь не секта какая, у нас всё официально.

— Посмотрим, — ответил ей Тамино.

Женщина подобралась, напряженно глядя на альбиноса, я же у неё уточнила:

— А вы не видели старых альбомов со снимками?

— Нет, госпожа Гофман сама не помнит где они. Постоянно ищет, а я приборкой занимаюсь раз в неделю и тоже не видела нигде.

— А соседи старые, не знаете? — продолжила я допрос, медленно перемещаясь по гостиной.

— Соседи? Есть господин Шварц, он многих помнит, а вы кого-то ищите?

Я кивнула. Себя я искала, саму себя.

— Дорогая, сходи к соседу, а я поищу здесь, — предложил Алиас.

Я посомневалась, разглядывая пожелтевшие снимки в отработавших своё рамках. На них была только тётка, или одна, или с подругами, пару раз нашла отца. Куда же делись наши вещи?

— Я у тёти спрошу сначала, — ответила и пошла в комнату, куда госпожа Миллер отвела её.

Тётка Мари сидела на кровати и смотрела перед собой. В комнате не было ни одного монитора, иллюминатор закрыт жалюзи.

— Кто это пришёл? — оживилась она, заметив меня.

— Меня зовут Кэйт, я ваша племянница.

— Какая красивая девочка, у тебя глаза красивые, — с тёплой улыбкой заявила она мне, а я, приглядевшись, узнала, наконец, свою родную тётку, которая выставила нас с сестрой в коридор, кидая чемоданы. Как она тогда на нас кричала, лицо её было тёмным и пугающим, а теперь серое, морщинистое. Глаза потухли, волосы побелели от седины.

— Вы помните своего брата?

— Брат? Где он? — спросила она. — Почему он не приходит? Я бы чаем его напоила. Я бы напоила брата, если бы он пришёл. У меня есть брат. А ты кто?

— Я его дочь, ваша племянница, — устало шепнула, понимая, что потерпела очередное фиаско. Она не помнила даже отца, а обо мне и подавно не вспомнит.

— У меня тоже есть дочь. Видела её? Она там сидит. Красивая, — я обернулась на дверь, куда указывала мне тётка. Голос госпожи Миллер слышался из гостиной.

— Да, красивая, — согласилась я и вернулась в гостиную. Алиас кивнул головой, спрашивая, как дела, а я разочарованно вздохнула, поджимая губы.

— Нам нужно осмотреть личные вещи госпожи Гофман, а вы пока проводите шию до вашего соседа, — приказал Тамино сиделке и сам встал с дивана.

Я шла за спешащей госпожой Миллер, которая, казалось, обрадовалась возможности сбежать из жилблока, только бы быть подальше от манаукцев.

— Я слышала, что землянки переселяются на планету модифицированных, но считала, что они не правы. Господь создал нас совершенными, и нельзя смешивать свою кровь с другими расами, но теперь понимаю вас. Он сильный, большой, — сыпала комплиментами она, поглядывая на меня через плечо, и вела вдоль коридора. Она словно не замечала телохранителя, который шёл за нами следом. — Вам несказанно повезло. А вы не знаете, возрастные ограничения есть для…

— Не знаю, думаю, нет, — ответила не дослушав.

Мы остановились у двери, на которой были очень старые наклейки. На них всё ещё двигались бейсбольные игроки, персонажи анимационных фильмов. Сиделка позвонила, и мы стали ждать. Ждать пришлось долго, Миллер пару раз звонила вновь. Дверь нам так и не открыли, тогда женщина сходила к соседям и те ответили, что старика давно никто не видел. На удивление госпожа Миллер оказалась очень отзывчивым человеком и сразу стала звонить в службу спасения, объясняя, что сосед-старик не открывает дверь. Я вернулась в жилблок тётки, где был форменный разгром. Тамино и его телохранитель, не стесняясь, рылись в старых вещах, вытряхивая всё, до чего могли дотянуться. Я села на пол и стала перекладывать старые книжные накопители. Все они были разряжены, и все незнакомыми мне. Я не видела ничего, что хоть как-то напоминало о моей семье, кроме мебели.

— Отодвиньте диван, — приказала я манаукцам.

Идея, что туда могло что-то завалиться, не оправдалась.

— Я мою пол тщательно, отодвигая мебель, — разразилась оправданиями сиделка.

Я готова была разреветься. Это было тяжело. В коридоре послышались звуки голосов. Я вышла посмотреть. Прибыла служба спасения и приступила к работе. Дверь они взломали за пару минут. Я приблизилась, наблюдая, как дюжие парни морщатся от запаха. Жилблок оказался пустым. Госпожа Миллер сразу подала заявку о пропаже господина Шварца. А я прижалась спиной к стене и смотрела в проём некогда моего жилблока. Я видела, как манаукцы аккуратно убирают за собой разгром, как причитает довольная госпожа Миллер.

— Кэйт, — тихо позвал Алиас, когда всё закончилось, — не плачь, — попросил он меня. А я не плакала, это просто слёзы текли.

— Может, в архивах станции посмотрим, — жалобно предложила.

— Давай посмотрим, — согласился со мной Тамино и заключил в объятия. — Тётка, наверное, все ваши вещи выкинула.

— Наверное, — согласилась с ним.

Мы попрощались с госпожой Миллер и направились на встречу с капитаном станции. Он нас принял так же настороженно, как и Миллер. Услышав просьбу, предложил расположиться в кают-компании, куда его помощник нас провёл.